Александра Адорнетто - Аид Страница 23

— Как скажете, мисс, — отрывисто бросила Ганна.

— Не говори так, — накинулась на нее я. — Что ты думаешь на самом деле?

— Хорошо, я скажу, что я думаю. — Ганна отложила тряпку, которой вытирала пыль, и обернулась ко мне. — Если ангелы запросто способны взять штурмом эту тюрьму, то почему они еще не здесь? — Голос ее смягчился. — Если бы они могли освободить страдающие души, разве не сделали бы этого? Разве Бог не вмешался бы? Видите ли, мисс, Небо и ад связаны законами, древними, как само время. Ни один ангел не вправе войти сюда без приглашения. Подумайте, разве демон мог бы попасть на Небеса?

— Никак не мог бы, — нехотя признала я, силясь понять ее мысль. — Ни за миллион лет.

— Единственное, что работает в вашу пользу, — это что Джейк добился вашего доверия обманом. Может, ваши ангелы сумеют найти слабое место, как сумел он. Такое возможно, хотя и очень трудно. Вход в ад хорошо стерегут.

— Я тебе не верю, — громко, словно обращаясь к залу, объявила я. — Где есть воля, будет и способ, а я не знаю более волевого человека, чем Ксавье.

— А, мальчик-смертный из вашего городка… — грустно отозвалась Ганна. — Я слышала, как о нем говорят.

— Что слышала? — воспламенилась я.

— Князь ему завидует, — ответила Ганна. — Он наделен всем, чего может пожелать человек: красотой, силой и храбростью. Он не боится смерти и в союзе с ангелами. И еще он владеет тем, чего Джейк желает больше всего на свете.

— Чем же это?

— Ключом к вашему сердцу. Это делает его опасным.

— Видишь, Ганна, — обрадовалась я, — если Ксавье для них опасен, значит, надежда все же есть. Ксавье придет за нами.

— За вами, — поправила девушка. — И все равно, он всего лишь отважный мальчик. Может ли сила одного человека выстоять против Джейка с воинством демонов?

— Может, — настаивала я, — если сила Неба на его стороне. В конце концов, Христос был человеком.

— И еще — сыном Божьим. Это другое дело.

— Думаешь, его сумели бы распять, не будь он человеком? — спросила я. — Он был из плоти и крови, как и Ксавье. Ты пробыла здесь так долго, что забыла, как сильны смертные. В них — мощь природы.

— Простите, мисс, я не могу надеяться, как надеетесь вы, — смиренно промолвила Ганна. — Не хочу воскрешать из праха мечты только для того, чтобы их вновь растоптали. Вы понимаете?

— Да, Ганна, понимаю, — помедлив, ответила я. — И потому, если ты не против, буду надеяться за двоих.

Когда Ганна ушла, я еще долго обдумывала ее историю. Несмотря на отчаянное желание посмотреть, как дела в Венус-Коув, я неотрывно размышляла о том, как тяжело пришлось этой девушке в молодости. Как мало я знаю человеческое страдание. О самых темных моментах истории мне известны лишь голые факты. Пережитое Ганной было много сложнее. Пожалуй, я могла бы научиться у нее большему, чем предполагала.

Одно точно: Ганна совершила ошибку, но раскаивалась и сожалела о своем поступке. Если она заслужила вечную жизнь в аду, с системой что-то не так. Конечно, Небеса не могут оставить такую несправедливость безнаказанной. «Мне отмщение, — сказал Господь, — и я воздам». Ганна ошибается. Небеса восстановят справедливость. Нужно только терпение.

Глава 13

ПОМЯНИ ДЬЯВОЛА

Я понятия не имела, который час в Венус-Коув, но Ксавье представляла в его спальне, уставленной спортивным снаряжением и покосившимися стопками учебников на ковре. Почему-то мне больше всего хотелось попасть туда. Сердце частило от стремления в его комнату, в окружение его вещей. Где сейчас Ксавье? Счастлив или опечален? Думает ли обо мне? Одно я знала твердо: Ксавье обладает достоинством, делающим из смертных героев. Он никогда не бросал друзей в беде, и меня не бросит.

Стало холодно: угли в камине затухали. Я дотянулась до валявшегося в ногах кровати бордового пледа и завернулась в него. Свечи прогорели, и голые фитили отбрасывали на стены странные тени.

Твердо решив, что меня не оставят гнить в душном царстве Джейка, я успокоилась и, ощутив первые волны сна, сосредоточила всю мысленную энергию на связи с Ксавье. Тело налилось тяжестью, и в то же время я ощущала неописуемую легкость. Невозможно точно указать миг расставания материи с духом, но когда комната отеля расплылась, а у меня перед носом оказалась лепная роза на потолке, я поняла: случилось! Теперь надо только позволить себе свободно плыть.

И я понеслась подобно звуковой волне. Я пронизывала пространство и время, плыла над водами, пока не достигла конечной цели. Я стояла в спальне Ксавье. Проникла в нее, словно ветер в дверную щель. Ксавье в полный рост растянулся на кровати, ничком, зарывшись лицом в подушку. Он даже не снял ботинки. На полу валялись забытые копии «Принстонского обозрения ста лучших колледжей». Его мама, Берни, и мне подарила экземпляр, уговаривая нас выбирать из первой десятки. Я улыбнулась воспоминанию: мы с Ксавье говорили об этом всего за несколько дней до Хэллоуина. Лежали на лужайке, по очереди зачитывая вслух отрывки избранных описаний.

— Поступим в один колледж, да? — спрашивал он, не сомневаясь в ответе.

— Надеюсь, — отвечала я, — только если они согласятся перевести меня на новое место.

— А пошли они! Никаких «если», Бет, — рассердился Ксавье. — Надо сказать им, чего мы хотим. Мы заслужили это право.

— Хорошо, — согласилась я, отобрала у него толстый томик, пролистнула страницы и ткнула пальцем в указатель. — Как насчет Пенсильванского государственного?

— Шутишь? Мои родители на дыбы встанут.

— Почему? Чем он плох?

— Говорят, это партийная школа.

— Я думала, выбор за тобой.

— Так и есть, но они все равно будут горой стоять за «Лигу Плюща». В крайнем случае — за что-нибудь вроде «Вандербильдта».

— Алабамский университет? — предложила я. — Молли с девочками подали туда заявления. Хотят вступить в женское землячество.

— Еще три года с Молли? — наморщил нос Ксавье.

— «Оле Мисс» тоже неплохо звучит, — мечтательно протянула я. — Как по-твоему?

Он улыбнулся.

— Отличная идея. И от дома недалеко. Вносим в список.

Тот разговор прокручивался в голове, словно вчерашний день. Но сейчас лежащий на кровати Ксавье не думал о будущем. Он перевернулся на спину, тупо уставился в потолок. Задумчивый, изможденный. Я так хорошо его знала, что могла прочитать мысли: «Что дальше? Что мне теперь делать? Что еще я могу сделать?» Рациональное мышление было сильной стороной Ксавье, не зря многие обращались к нему со своими проблемами. Даже мало знакомые ученики спрашивали у него совета: какой курс выбрать, каким видом спорта заняться. И редко уходили разочарованными. Ксавье на редкость умело рассматривал вопрос со всех точек зрения. Чем сложнее была задача, тем с большей решимостью он к ней приступал. Но вот та, что встала перед ним теперь, оказалась не по зубам. Все равно, с какой стороны на нее ни взгляни, ответа не было, и я понимала, что его это убивает. Ксавье не привык чувствовать себя беспомощным.

Как многое мне хотелось ему нашептать! «Не тревожься. Мы выберемся. Мы всегда справлялись. Мы непобедимы, помнишь?»

Странно, мы вдруг поменялись ролями. На этот раз мне выпало пробиваться к Ксавье. Я усилием воли потянулась к нему, зависла над самым лицом. Его полуприкрытые глаза светились кусочками неба, однако привычного блеска в них не было. Легкие каштановые волосы рассыпались по подушке, на ресницах блестели непролившиеся слезы. Буря чувств едва не заставила меня отвернуться.

Даже в самые серьезные минуты его взгляд был полон жизни. Едва он входил, в комнате становилось светлее. Недаром старосту выпускного класса «Брюс Гамильтон» любила и уважала вся школа. О нем никто никогда дурного слова не сказал. Не могла я видеть его таким убитым.

От осторожного стука в дверь я шарахнулась через всю комнату: порыв ветра чуть не перевернул стул, однако Ксавье и не заметил. Много погодя дверь приоткрылась, и в щель заглянула Берни. При виде безжизненно лежащего на кровати сына она озабоченно нахмурилась — и тут же скрыла тревогу за натянутой безрадостной улыбкой. В ее лице я читала любовь к Ксавье, острое желание защитить.

— Тебе что-нибудь принести? — спросила Берни. — Ты совсем не ел за ужином.

— Нет, спасибо, мам, — тускло и безжизненно отозвался Ксавье. — Мне бы поспать.

— Что с тобой, милый? — Берни тихонько подошла и осторожно подсела к сыну. Похоже, она колебалась, разумно ли навязываться сыну-подростку, когда тому плохо. Все в Ксавье говорило ей, что он хочет остаться один. — Я никогда не видела тебя таким. Что-то с девочкой?

Оказывается, его мать ничего не знала. Ксав не рассказывал ей, что я пропала. Наверное, чтобы она не бросилась к шерифу, не стала требовать расследования, тщательных поисков.