Елена Коровина - Черный Дракон Страница 24

— А это можно сделать?

— Наверное… Никто, конечно, не пробовал, но если вонзить заколку времён не в бутон, а в самого Уроборуса, думаю, он сбросит кольца и разовьётся. Ну а потом начнёт накручивать новые. Это и будет Новое Время. Только вот каким оно будет? Да и будет ли вообще? Во времена Французской революции адепты Нового Времени усиленно искали перстень с аграфом. Не побрезговали ни пытками, ни казнями. Но найти не смогли. Ал-Наг с аграфом оказались спрятаны надёжно. А потом Хранителям удалось вернуть расшатанное время в его русло.

— Получается, революции происходят, когда начинается временная энтропия? — догадалась Рина.

— Конечно! — Доминик кивнул. — И войны, и эпидемии. После таких глобальных ужасов возвращать время в привычное русло труднее всего. К тому же во времена катаклизмов появляется очень много тех, кто хочет сам завладеть перстнем Времени. Уж как они узнают про него, я не знаю. Но Хранителям приходится отбиваться. И их часто…

Рина ухватила без слов:

— Хранителей Ал-Нага часто убивают?

— Бывает… Адепты Разрушителей устраивают настоящие охоты. Но ведь Хранитель не один.

— Ты защищён силой Братства?

— Да!

— А Хранительница аграфа? А я?

Голос Рины дрогнул.

— Ты тоже! Разве бабушка не говорила?

— Говорила. Что ни с ней, ни с мамой, ни со мной ничего не может случиться. Но ведь она умерла… Почему же?!

И что ответить? Он только стиснул девочку, прижал к себе покрепче. Это ведь не коленку лечить. Тут душа и страх…

— Понимаешь, — проговорил Дракон, — все Хранители — люди. А люди умирают. Мы были уверены, что Варвара Петровна приготовила себе смену. Честно говоря, я думал, это твоя мама Светлина. Не предполагал, что это ты.

— Почему?

— Не знаю. Вернее, знаю. Я не хотел, чтобы это была ты. Я хотел, чтобы ты спокойно жила. Без всяких тайн и секретов. Влюбилась. Вышла замуж. Зажила счастливо. Нарожала детей.

Глаза Рины расширились.

— Дом. Дети. Кухня. Как в Средние века. Так?! Муж — глава и властитель. Так?! А обо мне ты подумал? О моих желаниях, мечтах?

— Я думал, что тебе именно этого захочется. Я старался оградить тебя. Да знаешь ли ты, что однажды, там, в парке, когда ты в самый первый раз разбила свою легендарную коленку, я наложил на тебя защиту — Оберег от несчастий?!

Рина побледнела:

— От несчастий или вообще от жизни? От всех?! Так вот почему парни, познакомившись со мной, подружив немного, уходили. Они не могли даже ничего объяснить. Просто уходили. Подруги давно вышли замуж, а у меня даже парня не было! Вот почему я клюнула на то Страшное Горе. А потом не смогла побыть даже с Олегом. А ведь он был таким хорошим!.. И нравился мне. Ты оградил меня от мужчин — зачем? Ты хотел быть единственным?! Но ведь тебя не было рядом! Да ты и не пришёл бы вообще, если бы не понадобился аграф!

Ринка вырвалась из его рук. Вскочила. Отбежала. Смерила таким взглядом, что мурашки по коже. Доминик почувствовал себя дураком. Преступником. Выходит, он ломал ей жизнь?! Но он не хотел ничего такого. Он хотел, чтобы ей было безопасно и комфортно. А превратил её жизнь в кошмар.

— А однажды ко мне подошла гадалка — молодая и жадная. Выцыганила у меня колечко. Сказала, дай я поворожу, а потом отдам. Но не отдала, а убежала. Так на следующий день у подъезда меня поджидала старая цыганка. Чуть не со слезами стала умолять: «Возьми кольцо! И не проклинай нас!» Я её спросила, почему она возвращает кольцо, а та сказала: «За тобой стоит твой Дом!» Я не поняла, какой такой дом. А это же твоё имя — Доминик. Получается, ты наложил на меня свою печать. Знаешь, как говорят парни про некоторых девушек, к которым никогда не подходят? Говорят, что у тех на лбу невидимая печать: «Занято!» Теперь я поняла, что гнало от меня мальчишек. Печать Дракона!

Доминик отвёл глаза.

— Ну, может, я перестарался… Я правда не думал, что получится такая сильная привязка. Но ведь когда я заговаривал, я оградил тебя даже от себя. На всякий случай. Мало ли что. Вдруг я бы сорвался и захотел причинить тебе боль…

— А ты бы смог?

— Не знаю. Жизнь длинная. Всякое бывает. Иногда Хранители ссорятся между собой. Иногда кто-то переходит на сторону Нового Времени. Вот ты же познакомилась с ловцом Дракона. Кстати, зачем?

— Глеб хотел оградить меня от Дракона. От тебя, — пробормотала Рина.

— Ты вполне могла сама сделать это. И между прочим, ты вполне могла бы найти себе парня, отбросив моё заклятие. Ты же защищена от меня. Почему ты этого не сделала?

Рина переплела пальцы. Отвернулась и прошептала:

— Я всегда хотела только тебя. И никого больше. Я просто не понимала этого. — Она повернулась, и огромные глазищи тёмного янтаря вонзились в Доминика, как два кинжала: — Только ты! Даже если убьёшь. Даже если бросишь и уйдёшь. Даже если потом всю жизнь одна. Я не пойду в чужие руки!

Господи! Доминик стиснул свои дурацкие пальцы так, что ногти впились в кожу. Его проклятые когти! Как она только может смотреть на них без отвращения?! Лапы, исковерканные постоянным отслеживанием течения Времени, прожжённые Следом аграфа, который надо не упустить, даже если плавится кожа. О, Господи, смилуйся над нами! Её чувство не может быть любовью. Не должно! У него сломан нос, на лице под скулой пятно от раскалённого железа, которым его однажды пытали, по телу шрамы от побоев и ран. Она что, не заметила, как он уродлив?! Ведь ему часто приходится охранять свой перстень от разных ловцов. Он убивал и сам падал от рук врагов. Только общая сила Братства поднимала его. Но может случиться и так, что никакое Братство не поможет. И что тогда? Она останется одна со своей дурацкой любовью?! Мучиться всю жизнь…

Нет! Он должен убедить её, что недостоин никакой любви. Надо предстать перед ней чудовищем, не стоящим ни грана чувства. Вызвать ненависть. Отвращение!

— Послушай! — хрипло сказал Доминик. — Не стоит реагировать так пылко. Конечно, мы качественно потрахались…

Она вскинулась, словно он ударил её этим словом.

Но он безжалостно продолжил:

— Но главное — аграф. Я пришёл не к тебе. Я пришёл за ним. Только он и нужен. И не говори про любовь. Какая любовь?! Мы — Хранители. Это просто работа.

— И ты целовал меня потому, что хотел как можно качественней выполнить свою работу? — Тёплый янтарный блеск отхлынул от её глаз. Они обрели холод. Медно-зелёный холод. — Хотел получить аграф?

Он ухмыльнулся. Хорошо, что она не увидела боли в его ухмылке. А боль была такая, будто он вырезал себе сердце. Тупым ножом. По кусочку. Но он же был превосходным лицедеем и потому произнёс, нарочито растягивая слова:

— Брось, женщина! Кончай философствовать. Ты видела, что Ал-Наг подал знак. Ты обязана отдать мне аграф.

— Почему?

— Разве ты не узнала меня? Я представился по всем правилам. Ты же видела, что я похож на Чудовище из сказки мадам Лепренс де Бомон.

— Что?! — Рина отпрянула в замешательстве.

— Ну ты же видишь, что я — тот, кто снялся в промо-ролике фильма. Ты же смотрела рекламу. Узнала меня. И открыла мне дверь. Всё по правилам. Ведь ты впустила меня.

Ринка закусила губу и в отчаянии вскинула глаза на лицо, вдруг ставшее чужим. Да, конечно, он — тот, кто бежит по звёздам, а потом раскрывает в ладони Аленький цветочек.

— Ты — актёр? — прошептала она.

— Когда как, — прогудел он. — Но тот ролик сняли специально для тебя. Чтобы ты увидела и узнала меня. Мы оба должны знать всё о сказке мадам де Бомон. Это старинное условие. Легенда. Может, и глупая. Но ей приходится следовать. Иначе почему же ты открыла мне дверь?

Ну и что сказать? Что она узнала того, о ком всегда помнила, а никак не того, кто делал какой-то там промо-ролик? Что впустила потому, что жила в ужасе и даже просила о помощи Луну? Что была уверена — ОН её защита и опора. Всегда — в прошлом и будущем. Её Дом.

— Дома хорошо, — прошептала Ринка и… в беспамятстве съехала на пол.

К чему помнить хоть что-то, если её Дома больше нет?

Она не чувствовала, как он подхватил её на руки, пытаясь уложить на диван. Не слышала, как он чуть не в голос ругал себя отборнейшим матом за то, что, как обычно, переборщил. Не ощущала, в каком ужасном ритме бьётся его сердце, вырываясь наружу от вины перед этой девочкой. Его Любовью.

Да откуда было ему знать, что это Любовь?! Он же никогда не любил. Ему было не положено. Нельзя никого любить. Иначе ты станешь уязвим. Любимого человека могут использовать как приманку, как предмет шантажа, чтобы Дракон отдал свой Ал-Наг. Отдал добровольно. Иначе перстень перестанет работать. Его нельзя украсть, только Дракон сам может его отдать. Но он не должен этого делать — ни при каких обстоятельствах. А значит, ему никто не может быть дорог. И он всегда выполнял это условие. Но теперь…

— О, женщина! — только и выдохнул Чёрный Дракон. И вдруг в ужасе ощутил, что силы уходят из Ринки. О Мадонна, она даже не сопротивляется! Из неё жизнь уходит, а она не сопротивляется! Неужели она не хочет жить?!