Отъявленные благодетели - Павел Владимирович Селуков Страница 26

почти вылетел. Хорошо, что мы все пристегнутыми ехали. Я всегда пристегнутым езжу. Знаю-знаю, не очень-то это сочетается с моим общим идиотизмом, но это у меня не от сознательности, а от опыта. Ехали мы как-то с мужиками с рыбалки на уазике, уснули все нахер, а уазик тихонько так с дороги съехал и тихонько так перевернулся. А Петя на заднем сиденье спал непристегнутым, его через лобовуху выбросило, а уазик сверху лег, как негр на блондинку. Петя натурально в блин превратился. Я люблю блины, особенно со сгущенкой. С медом еще ништяк. С вареньем ништяк. А с начинкой, мне кажется, херня. Блин самодостаточен. Вот и Петя стал самодостаточен, ни судак ему не нужен, ни жена, ни дети. Лежит себе под уазиком, в ус не дует. Есть все-таки какая-то правда в смерти, приятное что-то, противное уму, но где-то на донышке как бы даже и по кайфу, финиш. Короче, съехал Сева на обочину, а Вера, дура набитая, давай в заднюю дверь барабанить. Вообще, я тогда не знал, что она Вера. Если б мне кто предложил ее по внешности наименовать, я б ее Жанной назвал. Вера русая и на Милу Йовович похожа, которая Жанну д’Арк играла, только грудь больше. Замечали, какая маленькая грудь у Милы Йовович? У меня даже поаппетитнее. Ее грудь и грудью странно называть, хочется назвать фигушками. Но при этом я б ей вдул. И, наверное, все мужики в мире тоже. Знаете, как это работает? Возбуждает не тело, а энергия, которая в теле запечатана. Была у меня одна – Лариска-штукатурщица. Чисто Дэнни де Вито с пермским вывертом, а энергия такая, такая харизма, такая как бы самость, что вот хоть член не доставай. Нет, не Ангел, конечно, вы не подумайте, но что-то оттуда, из той области, только Ангел еще и красивая.

Из машины мы вышли все вместе, мало ли, вдруг подстава? Отожмут тачку, и кранты. Вера какой-то женской чуйкой распознала во мне главного и бросилась на шею. Приобнял. Вот что я за человек? Еду за Ангелом, люблю Ангела, а Верины волосы один фиг понюхал. Не, ну ей восемнадцать всего. Не каждый день такие нимфы на шею бросаются. И вообще… Понимаете, в чем ужас, – я по своей натуре как бы Айвенго. Меня, сука, осетриной не корми, дай кого-нибудь спасти с офигительным видом. Может, у меня комплекс такой, я не знаю. Щас каких только комплексов нет, почему бы не быть комплексу Айвенго? Вальтер Скотт нахер никому не всрался, а комплекс живет-поживает. Кто-то скажет – ну и что такого? Спасай людей, чё бы и нет, вон ты какой пряник. Не-а. Цимес тут вот в чем. Люди должны сами свои траблы вывозить. А если не вывозят, то пусть идут на хер. Как говорил Ницше: «Падающего – подтолкни». Кто-то скажет – жестоко. Но тут не про жестокость, тут про мировоззрение, про отношение к человеку. Спасаешь ты того, кого жалко. А жалость унижает человека. Типа он в твоих глазах слабый и беспомощный, как бы такая карикатура на человека, получеловек такой. Или недочеловек. Это как с хреновой байкой про удочку и рыбу. Типа не надо давать человеку рыбу, творить нахлебника, надо дать ему удочку, пусть шурует на Каму. И тут еще про равновесие, даже – равенство. Нет. Херня. Вот. Тут про соразмерность. Не только ты должен быть благородным и умным, чтобы правильно спасти человека, но и человек должен быть таким же, чтобы спасение твое правильно понять и как бы принять. Вот взять Веру. Как ее было не спасать? Мало того, что ей восемнадцать лет, так она еще без обуви и в пижаме одной прискакала. То есть у нее и возрастная беззащитность перед миром, и физическая, сугубо шмоточная. Поэтому как мы из машины вылезли, так снова в машину и залезли, чтобы Вера не офигевала. На заднее сиденье ее посадили. Между мной и Фанагорией. Мы с нежными умеем обращаться, а Саврас нет. Выгрызет ей мозг, у него это запросто, естественно даже.

Вера: Поехали! Они рядом!

Я, Фаня, Сева и Саврас коротко переглянулись. Нам уже повсюду треклятый «Некрономикон» мерещился.

Я: Кто рядом?

Вера: Мотиваторы. Поехали!

Вера толкнула Севу в плечо; Сева, каблук, тут же завел машину. У них это так органично получилось, как бы дуэтом, что я сразу представил их женатой парой. Вера всяко бы у Севы на лице сидела. Ну, в сексуальном плане. Какая только херня в башку не лезет! Иногда думаю – а вдруг Бог и вправду за нами с облаков подсекает? Мы же для него открытая книга. Я бы на его месте головой поехал. Хуже «Дома-2». Там сценарий какой-никакой был, а тут… С другой стороны, а кто сказал, что сценария нет? Кальвин – конечно, тот еще типок, Арминий мне больше по душе, но… Первый говорит, что судьба человека предопределена, хотя человек ее не знает и обязан предопределение свое искать, а второй говорит, что человек в принципе свободен и нихрена не предопределено. Но порой мне кажется, что хоть противоположение кальвинизма и арминианства называют антиномией, то бишь двумя логически равноправными высказываниями об одном объекте, которые тем не менее противоречат друг другу, они на самом деле другу друг не противоречат, просто одно смотрит на объект трансцендентно, а другое имманентно. А с другой стороны, чушь это все слоновья. Может, Бог вообще не объект, а субъект?

Я: Сева, глуши мотор. Кто такие мотиваторы?

Вера: Консультанты. Из ребухи. Которые бедолаг забирают.

Фанагория: Что такое «ребуха»?

Вера: Реабилитационный центр. Я оттуда сбежала, через решетку пролезла, а Коля застрял.

Саврас: Кинула его?

Я: Саврас, не нагнетай. Дался тебе этот Коля. Тебя как зовут?

Вера: Вера.

Я: Как у нас все религиозно.

Фанагория: Реабилитировали от чего?

Вера: Наркоманка я. «Соль» жрала.

Саврас: Ну и чё, сбежала?

Я: А ты б не сбежал?

Саврас: Я «соль» не жру.

Фанагория: Рехаб государственный? По решению суда держали?

Вера: Частный. И не было никакого суда. Мать заплатила, приехали мордовороты, укол в плечо поставили и увезли. Год уже сижу. У вас сигареты есть?

Я достал из кармана пачку, раскрыл, подал Вере, та воровато вытащила две штуки.

Я: Можешь три взять.

Вера: Да не… Там пять раз в день курят. Накуриться хочу, пока назад не вернули.

Я: Не вернут.

Вера: Ты их не видел. Щас на дорогу выбегут, вас побьют, а меня назад уведут.

Все невольно посмотрели на