Сергей Пономаренко - Колдовской круг Страница 32

Увидев вдалеке движущуюся карету в окружении всадников, я заволновалась, потребовала от кучера ускорить ход, и мы стали ее нагонять. Хотя до кареты было довольно далеко, я узнала в одном из всадников Джакомо по его плащу, искрящемуся на солнце. И чем ближе мы подъезжали, тем больше я уверялась в правильности своей догадки и радовалась тому, что с ним все в порядке. «Любимый Джакомо жив и здоров! Еще немного, и я встречусь с ним и предупрежу о грозящей опасности». Хотя кучер делал все возможное, мы двигались мучительно медленно, и при всем желании я не могла ускорить ход кареты: лошади устали.

Мы уже настолько приблизились, что можно было заметить свойственную Джакомо горделивую осанку. Рядом с ним скакали ловчие, держа соколов на специальных рукавицах, и охрана в легких кирасах и шлемах, вооруженная пиками и мечами.

— Это графиня Катарина со своей свитой, не стоит нам их догонять — у нас могут быть неприятности, — с тревогой произнес кучер.

— Ошибаешься, нам как раз необходимо ее догнать.

— Вы, сеньор Никколо, наверное, безумны, раз совсем потеряли страх. Вы были очень молоды, когда убили графа Риарио, и не принимали в этом участия, но уже то, что в ваших жилах течет кровь Орси, является для графини поводом ненавидеть вас. Она во всеуслышание поклялась, что ни один Орси не вернется в Форли, разве только для того, чтобы познакомиться со своим палачом.

«Значит, Людовико поручил охрану Луиджины своим родственникам, и к словам кучера стоит прислушаться. Не пора ли мне занять прежнее место, переселиться в Луиджину? Но в таком случае Никколо, обретя свое тело, может развернуть карету, и неизвестно, смогу ли я ему помешать. По всему выходит, что надо оставаться в теле Никколо до последнего».

У городских ворот образовалась пробка из нескольких крестьянских возов. Слуги графини трубили в рога, требуя освободить дорогу, телохранители вовсю работали плетьми, но карете все равно пришлось остановиться. К кавалькаде, сопровождающей графиню, присоединилось несколько всадников, по знакам отличия которых было понятно, что они из свиты молодого графа Оттавиано. Мы были уже совсем близко, и я с ужасом узнала в одном из всадников Гетти. Карета тащилась медленно, вдруг открылась дверца, из нее на ходу выпрыгнула Луиджина и, что-то отчаянно крича, бросилась к карете графини. Джакомо обернулся на ее крики и очень удивился. Оставаясь на лошади, он шагом направился навстречу Луиджине. В голове мгновенно проносится мысль: сейчас Луиджина погибнет, спасая Джакомо жизнь. Я спрыгиваю на землю, догоняю Луиджину и сбиваю ее с ног. В голове лишь одна мысль: «Он мой! Мой! Только мой!» Мы катимся с ней, сцепившись, по земле, и я возвращаюсь в ее тело.

Прямо перед собой вижу лицо молодого парня, на нем отражается страх, переходящий в злобу и отвращение.

— Ведьма! — кричит он и тянется к кинжалу.

Мне удается коленом попасть ему в пах и высвободиться, пока он корчится на земле.

— А-а-а! — слышу крик отчаяния и боли и оборачиваюсь на него.

Джакомо, обливаясь кровью, стоит на одном колене и пытается защищаться. В руке у него длинный охотничий нож, но его окружили несколько человек, и с разных сторон они наносят ему удары кинжалами. Узнаю Гетти, юного графа Оттавиано, его брата Франческо, Джулиано Маркобелли и Эджидио Орчиолли из свиты графини. Я тянусь к поясу, забыв, что уже не в теле Никколо. Конечно, оружия на нем нет, и я ничем не могу помочь своему бывшему любовнику, который, выронив нож, уже бьется в конвульсиях на земле, а заговорщики продолжают наносить удары, изменив цвет его камзола со светло-золотистого на кроваво-красный. Телохранители графини безучастно смотрят, не делая попыток защитить фаворита своей госпожи. Вижу Катарину, она, с неестественно белым, перекошенным лицом, выйдя из кареты, молча вскакивает на лошадь, ударяет плетью и, напирая корпусом лошади, освобождает себе путь и въезжает в город через ворота. Полный Оттавиано с торжествующим видом ставит ногу на тело поверженного любовника матери. По его приказу слуги бросают бездыханное тело в сточную канаву. Я бьюсь в истерике и громко рыдаю. Подойдя ближе, вижу, что прекрасное лицо Джакомо обезображено.

— Щенок! Почему она здесь?! Из-за нее чуть все не сорвалось! — слышу злобный голос Гетти, и он начинает хлестать плетью Никколо.

Тот хватается за кинжал, но мощный удар швыряет его на землю.

Во мне бьется мысль: «Надо немедленно спасаться, сейчас Гетти примется за меня!» Но я продолжаю стоять, не в силах тронуться с места, словно мертвое тело Джакомо удерживает меня.

Никколо в разодранном камзоле, с окровавленными лицом и руками, сидит на земле, не в состоянии подняться после жестоких побоев, и только как заведенный повторяет:

— Она ведьма! Ведьма!

Гетти со злобной ухмылкой направляется ко мне, поигрывая плетью. Страха во мне нет, а есть желание броситься на него и впиться в горло зубами и ногтями. Я замечаю в двух шагах охотничий нож Джакомо, он притягивает меня, словно магнит, и я уже готова броситься к нему.

— Не трогай ее! — властно приказывает Оттавиано.

Он всегда хорошо относился к Луиджине, помня, что, когда был маленьким, она часто забавляла его и принимала участие в играх.

— Она чуть не испортила все! — Гетти останавливается и поворачивается к своему господину.

Я, воспользовавшись этим, быстро подбираю нож и прячу его за спиной.

— Все кончено — Фео мертв. Оставь ее, у нас есть заботы поважнее. Что теперь вздумает предпринять моя матушка?

Видимо, напоминание о Катарине заставляет Гетти задуматься о возможных сюрпризах с ее стороны.

— Я предлагал вашему сиятельству арестовать на время графиню, пока все не успокоится. Побыла бы она под домашним арестом во дворце, а теперь, наверное, запрется в замке Равальдино и пошлет за помощью к миланскому герцогу, как было в прошлый раз.

— Ошибаешься, Гетти. Тогда был бунт, а сейчас я хочу на законном основании наконец-то стать правителем этих мест. Герцог Лодовико не пойдет на меня войной — мы одной крови! Я имел беседу с послом герцога и заверил его, что поддерживаю Священный союз против французского короля и, будь моя воля, немедленно вступил бы в него.

— Дай Бог, чтобы так и было, — вздыхает Гетти. — Что прикажете делать, ваше сиятельство?

— Собираем членов городского совета, горожан и направляемся к замку Равальдино, где вступаем в переговоры с графиней. Фео ей уже не вернуть, но материнское сердце все простит. Франческо, ты пойдешь со мной? — обращается он к младшему брату.

— Конечно, Оттавиано. Куда ты, туда и я — теперь мы связаны кровью, — и пятнадцатилетний Франческо с довольной ухмылкой указывает на тело Джакомо.

Гетти, больше не обращая на меня внимания, расчистил въезд в город, для этого даже перевернули несколько возов с овощами. Рассыпавшиеся помидоры вскоре превратились в багровую грязь, что напомнило о недавней кровавой трагедии.

Оттавиано и Франческо уселись в карету и въехали в город. Слуги, выполняя команду Гетти, то и дело кричали:

— Да здравствует милостивый граф Оттавиано! Мы хотим, чтобы нами правил граф Оттавиано! Идите на замковую площадь и поддержите законного правителя — графа Оттавиано!

Я огляделась. Карета, на которой я приехала, удалялась от города с не меньшей скоростью, чем ехала сюда. Из ворот вышли несколько алебардщиков во главе с офицером и, взяв под стражу Никколо, отвели его в город. Мне ничего не оставалось, кроме как идти домой пешком.

На улицах города было, как никогда, оживленно, жители громко обсуждали смерть фаворита графини. Их слова сочились злобой и ненавистью к Фео, хотя он провинился перед ними лишь тем, что взлетел стремительно, став любовником правительницы. Ужасным было его падение, и теперь его прекрасное тело обезображено и лежит в канаве с нечистотами. Мои глаза застилали слезы, и, похоже, только я одна оплакивала его гибель. Люди Гетти, видимо, хорошо поработали, так как мастеровые, торговцы и другие обитатели города, откликнувшись на их призывы, спешили на площадь перед замком, где их ожидал граф Оттавиано, желающий взять власть в свои руки. Он обещал жителям всевозможные блага.

Когда я добралась до Замковой площади, она была заполнена народом. Помост, на котором мечом казнили преступников благородных кровей, был превращен в импровизированную трибуну, на которой теперь стоял Оттавиано в графской мантии и с короной на голове, хотя официально ему еще не была передана власть. Рядом находились его брат Франческо и несколько членов городского совета, скорее испуганных, чем радостных. Там же стояли и несколько монахов, один держал крест двухметровой высоты. Во избежание неожиданностей Гетти окружил помост по периметру солдатами, оставив свободное пространство метра два шириной, и там он ходил, отдавая распоряжения и выслушивая приказы Оттавиано.