Фриза - Без памяти Страница 4

— «Пятница», — прочла. — День задания — пятница.

На обратной стороне красовалась замысловатая надпись «твой верный друг Д.». Мысль о том, что у того телепата был верный друг, не радовала.

Перешагнув через край ванны, Ханна опустилась в углубление и резанула по запястью бритвой. Смешиваясь с водой, кровь быстро стекала вниз, образуя размытые красные дорожки. Иногда приступам предшествовала аура — определенное состояние сознания длиной в несколько секунд, порой заключавшееся лишь в беспокойстве и головокружении. Увидев надвигающихся к центру фокуса белых червей, Ханна тут же перевернулась на бок и закусила кулак. Тело тут же намокло, свело судорогой и мир провалился во все оттенки белого. Страшно не было, здесь пахло озоном.

— Убьёте себя? Не смешите. Пока не найдёте Стивена, будете жить. И здесь любые средства хороши. Подумайте немного, разве вы не рады перспективе получить больше способов разыскать брата?

Глава 2. Кокон

Она всегда представляла головной мозг взрослого человека так, как тот был описан в книгах — килограммовая губчатая масса, состоящая из белого и серого веществ. Первое, составляющее наибольшую часть мозга, представляло собой нервные волокна, которые соединяли нейроны, второе — являлось тонким слоем коры полушарий из самих нервных клеток. Как было известно, основными функциями мозга являлось получение, обработка и хранение информации. При нормальной работе по миллиардной цепочке нейтронов неустанно распространялись электрические импульсы. Они обеспечивали человеку жизнь, развитие, рост, к слову, функциональность. Для многих это была норма, что уж там, нейроны как нейроны. Однако для некоторых происходящее в голове чаще напоминало молчаливую борьбу за независимость. Становилось не до шуток, когда сила электрического импульса превосходила рамки дозволенного. Люди превращались в рабов случайности, были готовы побросать всё в любой момент, забыть детей, ради одной молитвы о выключенном газе.

— … Префект не удовлетворится.

В отличии от приступов парциальных, когда патологическая электрическая активность возникала на ограниченном участке мозга, при генерализованных приступах электрические разряды брали начало в одном месте и немедленно распространялись на оба полушария. Во время приступа человек всегда находился в бессознательном состоянии. Дыхание временно останавливалось, конечности сначала замирали в напряженном состоянии, затем начинали подёргиваться. Остановка дыхания никогда не приводила к удушью, как и прикусывание языка — к смерти, но во время судорог могла идти пена изо рта или произойти непроизвольное мочеиспускание, что, по сути, не было таким уж приятным событием.

Длился такой приступ, как правило, не более трех минут. После прекращения судорог постепенно восстанавливалось дыхание и наступал глубокий сон. Ханна почувствовала потребность в этом переходе, едва придя в себя.

— Да, нам надо найти Потрошителя до рассвета…

— Но разве след не привел сюда?

— Идиот, ты видишь здесь ещё комнаты?

Время тянулось медленно, будто вонючая резина. Девушка не могла пошевелить пальцами, но ощущала пространство вокруг и могла его видеть: спальня находилась ниже уровня моря, среди мутной воды. Мебель вокруг сильно искажалась, частично теряясь в полутьме, притупилось обоняние, но обострился слух. В определенный момент она разобрала скрип двери и голоса нескольких мужчин. Они определенно зашли в квартиру и сейчас были в гостиной, но отчего-то не торопились продвигаться дальше по коридору, где находилась спальня.

— Разве тут не должно быть больше комнат?

— Ты видишь ещё одну, придурок?

— Нет.

По мере того как длился диалог, Ханне было все сложнее различать слова. Вода начала убывать из комнаты, но не выливалась через открытое окно, а будто впитывалась в пол и стены, оставляя сухие поверхности.

Едва воды не стало, стеклянную составную двери выбели. Послышался специфический хруст: вскочившая с кровати Ханна проткнула мужскую стопу стилетом, вспорола шею и потянула за волосы. Голова покатилась внутрь комнаты, в проем которой с ужасом уставились трое других гостей. Два европейца, один индус.

— Потрошитель!

Один зверь пискнул и повалился на пол, другой упал на стойку для обуви, зажимая вспоротую пластиной артерию. Третий попытался утащить товарища с собой, но лишь обронил бутылку и, шипя, скрылся в коридоре. В гостиной не осталось чистого места, вся мебель и одежда были повалены в общую кучу. Пересилив боль, Ханна перетащила одного умирающего на кухню и связала верёвками на стуле.

— Что вы здесь делали? Почему не убили, когда спала? — тишина, — Кто вас послал?

Мужик попытался улыбнуться, за что получил по зубам. Пошарив по ящикам, Ханна взяла кухонный нож и воткнула твари под левое ребро, затем, надев солнцезащитные очки, выглянула в окно. К подъезду пачками подтягивались гости, образуя полукруг рядом с черной фигурой, предположительно сбежавшего монстра.

Закинув в рюкзак две бутылки и фотографию Стивена, Ханна выбежала на лестницу и дождавшись, когда твари начнут шумно ломиться в квартиру, поднялась на четвертый этаж. В этом доме коридоры смахивали на галереи: двери выполняли роль предметов искусства, в то время как позолоченные таблички с номером квартиры походили на аннотации. Не было звонков, одни металлические ручки. Твари без труда могли определить её местонахождение по запаху, а на крыше спасения не было: рядом отсутствовали дома, на которые можно было спрыгнуть. Выход был один и девушка подула в одно из замковых отверстий.

Дверь открылась бесшумно, но стремительно. На пороге силуэт худого потного парня в пижамных штанах просканировал взглядом непрошеную гостью. На лице Ханны отражался весь набор выражений связанных со страхом и готовностью биться до смерти. Она посильнее сжала нож за спиной, зная, что и эта тварь может атаковать. Вместо этого, однако, болезненно худой сосед нагнулся и взял у неё рюкзак. В гостиной было темно: он действительно спал.

— Слушай, Габриэль, прости, что врываюсь посреди ночи…

Парень велел замолчать. Ухо, с серьгой в форме спирали, нервно дёрнулось, когда в дверь постучали. Из коридора донёсся басовитый неразборчивый говор. Сосед жестом велел Ханне пройти вглубь, а сам пошёл встречать гостя. Если бы не определенные обстоятельства, девушка никогда бы не расслышала диалог за толстой стеной. Незнакомец из банды недоброжелатей раболепно расспрашивал о высокой брюнетке, посчастливившейся жить в апартаментах третьего этажа, не указывая причин своих поисков.

— Квартира сдаётся, — подвёл итог Габриэль, — Ты и твои люди разбудили меня.

После послышался шум закрывающихся замков и быстрые шаги по лестнице. Сосед вошёл в спальню и медленно опустился на кровать:

— Поговорим, когда проснусь, — через пару минут он уже спал.

Как все-таки забавно — её подставили и натравили на какого-то древнего Мастера-телепата-суицидника, который перед смертью накачал её своей кровью! Бутылочки с этой парашей почти смотрели на неё из рюкзака, эмоциональный отклик был нулевым: запах не манил и не вызывал отвращения, но Ханна не могла не обнять их через толстую ткань, в попытке защитить от чужого влияния. Твари покинули квартиру сразу после разговора за дверью, но она не слышала шум мотора, что наводило мысли о том, что машины все ещё стояли на улице. Жаль. Она не оставила ничего ценного снизу, но квартира принадлежала не ей, это был дом Стивена, его святилище, его могила. Любая скверна должна была обходить стороной это место.

Под утро её разбудил запах домашней готовки. Первые лучи солнца пробивались через цветные занавески кухни. На соседе был белый фартук с рисунком ромашки, волосы он зачесал назад и надел поверх белый обод. Смотрелся уютно на фоне кухонного гарнитура. Ханна пропустила его слова мимо ушей, хотя сосед определенно поздоровался и теперь смотрел на девушку, облокотившись на холодильник. Его взгляд был скорее буднично наблюдающим, чем испытующим или удивлённым, поэтому, взяв в правом ящике стола вилку, оголодавшая от стресса Ханна начала жадно поглощать приготовленную соседом яичницу. В этом было что-то неправильное, она никогда не готовила яичницы.

— Как ты узнала?

Пожалуй, это был самый популярный вопрос у тварей, которые думали, будто загнали врага в угол: независимо от принадлежности им следовало выведать источник, чтобы не пустить проказу дальше. Ханна понимала, что возможно зря рассчитывала на беседу. Любой на его месте сдал бы убийцу, но Габриэлю, не потребовалось и минуты, чтобы выбрать вектор действий — это мог быть показатель гибкого ума, а не доброжелательности. Однако изнемогая от неприязни к внутренней сути соседа, девушка отдавала себе отчет, что рисковала поднять руку на друга, память которого хранила ценные воспоминания о брате. Сосед присел на табурет напротив, достал пачку сигарет и закурил, выдыхая дым на поверхность стола: