Игорь Тумаш - Проруха Страница 4

Это некий практикум конкретных методов развития сверхличности, код выхода в паранормальное состояние, во время которого происходит контакт души с высокими сущностями. В результате этих контактов каббалисты могут получать информацию любого нужного им характера: от мистического до коммерческого. Кроме того, они «становятся на постоянный энергетический поток» и им начинают сопутствовать здоровье и удача во всех начинаниях.

Таким образом, каббала — это как бы легализированная, данная иудеям свыше форма оккультизма, использование которого в христианстве и исламе строго табуировано… Вот такие вишни цветут в саду у дяди Мойши. Но вернемся к жрецу.

Итак, жрец являлся также и хранителем библиотеки оккультной литературы, допуск в которую был открыт только особо избранным. Потому что список ее манускриптов каббалой отнюдь не ограничивался и мог бы повергнуть любого посвященного в шок. Поэтому пускать туда оных было никак нельзя.

В то время Иудея находилась под властью Рима. И очень хотела бы от него отмежеваться. Тем более что разжиревшая империя уже значительно сдала свои позиции. Однако иудеи, вместо того чтобы сплотиться для борьбы с нею, неожиданно раздробились на несколько лагерей и начали самозабвенно резать друг друга. (Сейчас такое даже немыслимо, не правда ли? Нынешние евреи народ достаточно зрелый и относятся друг к другу предельно бережно. Интересно, доживем ли, дотянем до зрелости мы?) Дабы навести в Палестине порядок, показать иудеям, кто у них в доме хозяин, император Веспасиан направил из Александрии на Иерусалим очень сильную группу войск под командованием блестящего полководца Тита.

Даже когда римляне подошли к священному городу, междоусобная война не унималась. Идумеяне, так сказать, полевого командира Симона воевали с зелотами полевого командира Элеазара. Прямо в городе, не мудрствуя.

Тит установил против стен скорпионы, катапульты и баллисты. Эти машины стали извергать на защитников Иерусалима, а также на мирных горожан глыбы весом в несколько талантов (один талант — 26,2 кг.) и зажигательные снаряды — наполненные нефтью керамические емкости.

Глыбы не причиняли иерусалимцам большого урона, но зажигалки… За несколько дней часть города была огнем уничтожена, тысячи горожан погибли.

Тит понимал, что лобовым штурмом иерусалимские стены не сможет взять ни одна армия мира, даже его железные легионы. Поэтому решил овладеть городом измором и установил вокруг Иерусалима сплошное плотное кольцо осады.

В Иерусалиме начался страшный голод. Вот как описывает его римский историк, непосредственный участник иудейской войны Иосиф Флавий: «Богатые отдавали тайком все свое имущество за одну только меру пшеницы, менее состоятельные — за меру ячменя, затем они запирались в самых затаенных уголках своих домов и в нетерпимом голоде пожирали зерно немолотым… Ни один город не переносил чего–либо подобного с тех пор, как существует мир».

Защитники города несколько раз пытались прорвать осаду, но безуспешно. Попавших в плен римляне обрекали на мученическую смерть — они были распяты. Страшные кресты с телами несчастных опоясали город еще одним кольцом.

На пятый месяц осады боевой дух иерусалимцев наконец не выдержал. Они стали перебегать во вражеский стан. Многие перед этим заглатывали золотые монеты — в городе вообще было очень много золота — и, будучи отпущенными на свободу, испражнялись ими. На беду иудеев ненавидящие их солдаты–сирийцы засекли уловку, и мгновенно слух о том, что перебежчики наполнены золотом, разнесся по всем римским лагерям. По свидетельству все того же Иосифа Флавия, «тогда многие арабы, а также сирийцы вскрывали животы искателям убежища, чтобы отыскать золото в их внутренностях. Это было самое страшное из всех бедствий, постигшее иудеев: в одну ночь было распорото около двух тысяч человек».

Бедствия Иерусалима с каждым днем усиливались. На захоронение трупов у защитников уже не оставалось сил, и те лежали грудами по всему городу. Римляне соорудили напротив городских стен валы и под их прикрытием установили тараны, которыми день и ночь разрушали стеновые основания. Пядь за пядью они продвигались–таки в Иерусалим, расплачиваясь за каждый шаг большой кровью.

Наконец настал день, когда римляне захватили первую стену — защитники отошли на вторую. Еще через месяц римляне, изрядно подпортив фасады, выбили защитников и со второй стены. Но город все равно не сдался и после того, как пала третья. Иудейские воины отошли за стены храма Мира.

Тит собрал совет. На нем присутствовали: префект лагеря Александр Тиберий, командующие легионов Секст Цереалий, Ларций Лепид, Антоний Фригий, Фронтон Этерний, наместник римского императора в Иудее Марк Юлиан и другие. Патриции должны были решить, как поступить с храмом. Пришли к выводу, что разрушение храма будет потерей для империи. Поэтому нужно сделать все возможное, чтобы сохранить его.

Однако, по мнению вышеупомянутого Флавия, храм был давно уже обречен Богом огню. И вот наступил предопределенный роковой день — десятый день месяца лооса. Дело происходило так. Тит повел легионы на штурм храма еще затемно. Защитники храма упорно оборонялись. Однако локоть за локтем легионеры продвигались внутрь храмового комплекса. Для этого им приходилось буквально прошибать каменные плиты своими телами… Прошли первую стену. Защитники отошли на вторую и обрушили на головы римлян горшки с зажигательной смесью. Занялся пожар. Тит вынужден был отступить, но, памятуя о решении военного совета, оставил часть солдат для тушения пожара. Однако иудеи не дали им выполнить приказ — сами напали на римлян. Легионерам пришлось возвращаться, дабы выручать «пожарников». Совместными усилиями они отбили иудеев и оттеснили до самого храмового здания. «В это время один из солдат, не ожидая приказа или не подумав о тяжких последствиях своего поступка, точно по внушению свыше, схватил пылающую головню и, приподнятый товарищем вверх, бросил ее через золотое окно».

Головня попала в библиотеку. Огонь сразу же принялся за манускрипты, и очень скоро они превратились в пепел. Будучи не в силах что–либо предпринять для их спасения, хранитель библиотеки покончил с собой.

Огонь перебросился на галереи. Охватил потолочные кедровые панели. Расплавившееся серебро открывало доступ пламени к деревянным балкам перекрытий. С Акры, второго иерусалимского холма, казалось, что Храмовая гора пылает в огне вся. У входов образовалась такая давка, что многие иудейские воины приняли смерть под ногами своих же. Ни о каком сопротивлении римлянам они уже не помышляли. Легионеры просто сметали их со своего пути. Трупов было столько, что из–за них не было видно земли. Легионеры преследовали иудеев, бегая по грудам мертвых тел.

Несмотря на принятые Титом меры, пожар в храме потушить так и не удалось, и огонь изуродовал его настолько, что он вряд ли подлежал восстановлению. Имперские солдаты, словно сорвавшиеся с цепи псы, ринулись потрошить беззащитный город, безжалостно убивая всех, кто попадался им на пути…

Ребята собрались без опозданий — соскучились по работе. Что интересно, Бисквит прилетел первым, за полчаса до планерки. Ромео, называется! Если ему так не терпится вырваться от невесты, то как же собирается жить с нею дальше?

Прищепкин изложил суть дела, поделился впечатлениями от посещения пожарища.

— Я еще не исследовал дело, давайте составлять план расследования вместе, — призвал он к демократии. — С кого начнем?

— Не нравится мне заключение, — сразу взял быка за рога Сергуня. — Почему не приложены результаты экспертиз? Они вообще проводились? Если нет, то откуда у пожарников уверенность, что это несчастный случай, а не убийство с поджогом?

— Вот и займись этим, — ответил Прищепкин. — Ни мне, ни Ольге это заключение тоже не внушает доверия. С него–то все и заплясало…

— Право на стороне фирмачей, — заметил Швед, который по–прежнему параллельно работал юрисконсультом некой коммерческой фирмы. — Долги ведь тоже наследуются, есть такой принцип. Другое дело, что надо бы разобраться во взаимоотношениях между Копчиком и этой фирмой. Действительно ли он являлся материально ответственным лицом? И второй вопрос: хранились ли на складе ценности на предъявляемую сумму?

— Отлично, Сашок, ты, как всегда, прямо в корень зришь. Как говорится, тебе и карты в руки. Студенты вам обоим в помощь. Что же касается нашего пана спортсмена… Знаешь, — повернулся Прищепкин к Бисквиту, — ты вообще с пожаром детально разберись. Кто вызвал пожарников? Кто что видел, делал? Составь хронометраж, собери свидетельские показания. Мы должны иметь полное представление о развернувшейся трагедии. Что же касается лично меня, то я попробую разобраться вот в чем. Меня почему–то заинтриговала личность Копчика. Каким он был, почему вел такой странный образ жизни? Умер–то он явно не смертью книгочея. Ведь смерть — это как бы некое логическое завершение выбранного жизненного пути. Ну, скажем, прирожденному воину уместнее всего умереть на поле брани, асу–летчику — разбиться, интригану — пасть жертвой интриг соперников, алкоголику — склеить ласты под забором. Какая же смерть характернее для Копчика?.. Ну уж явно не обывательская, в собственной постели, не правда ли? А кто погибает в огне? Ну, пожарники, это само собой. Кто еще?