Скорая 2025 - Константин Мазуренко Страница 4

Мужчина был внуком богатого деда, а женщина – любовницей этого внука в те времена, когда они пытались свести деда с ума. На их беду рядом оказалась ты. Они просили тебя не вмешиваться в жизнь деда, угрожали тебе, но ты осталась непреклонна и спасла деда от самоубийства.

А дед протянул еще достаточно долго и отдал свое большое состояние доброй и разумной внучке. Через время и внучку они оба смогли обработать, и та была готова наглотаться таблеток, но вспомнила о тебе и, пообщавшись с тобой, осталась жива. А потом в мгновение ока раздала все состояние деда на благотворительность: в хосписы, монастыри и бездомным.

Двоюродный брат пришел в ярость и решил отомстить сначала ей, а потом тебе. Сестренку он заказал, а тебя вот таким образом хотел сначала подставить в профессиональном плане, а потом и укокошить совсем!

– Зачем ему состояние деда, если в Скорой он может заработать любое состояние, было бы желание?

– Как сказал Викентий, у него не получалось качественно работать. Очень большой процент отказов, и в связи с этим клиенты только на 50–100 баллов максимум, да и вытащить-то их он мог только в редких случаях, поэтому количество одобренных ему заявок непреклонно падало. Денег становилось все меньше и меньше.

– Как он добрался до меня в аэропорту?

– О! А вот это уже самый интересный момент! Он организовал Ольгу на твою крышу, не сомневаясь, что у тебя получится ее спасти, за чем последовал твой развод. А обиженный мужчина иногда – это граната, а тупой обиженный мужчина – это обезьяна с гранатой. Он взял Олега в оборот и уговорил его отомстить тебе. 10 лет супружеской связи не проходят ведь даром. Забравшись в разум Олега под гипнозом, он от его имени смог приблизиться к тебе так, что ты и не заметила чужого рядом.

– А есть его фото? – поинтересовалась Глафира.

– Да, конечно! – Александр включил планшет и показал.

Глафира усмехнулась:

– Это тот самый крендель, с которым я общалась в Безопасности. Я не узнала его и не вспомнила, что мы знакомы.

– Я думаю, что в тот момент ты была не в состоянии анализировать!

– Эт точно! – грустно констатировала Глафира.

– А дальше все было просто. У его бывшей любовницы сын – крутой программер. Когда я вас спрятал с Анфисой и вас потерял радар, парень начал сканировать город и окрестность. И когда на его экране появилось новое имя, он его заметил и начал следить, а когда на него вдруг начал наслаиваться профиль Глафиры, все обоим стало ясно.

Ну а потом уже было дело техники внушить Анфисе, что я вас сдал, и понеслась!

– Где он теперь?

– Сбежал. Когда понял, что ты не села на самолет, а потом пропала, никто ведь не знал, что можно так изящно прятаться в монастыре под собственным именем, он подумал, что мы изобрели что-то уникальное, и свалил.

– Куда?

– А тебе зачем?

– Да так просто…

– Викентий сказал, что ты точно поинтересуешься и потребовал не говорить тебе!

– А он что? Собирается вернуться? Я так понимаю, о его существовании, кроме этого человека, никто и не знает. Теперь безопасно!

– Нет. Он просит тебя поехать к нему. Говорит, что и там работы валом и что его бизнесу там спокойно и вольготно.

Глафира покачала головой:

– Нет. Не хочу!

– Почему? – удивился Александр. – Там тепло и можно не работать, насколько я понял. У вас же вроде отношения? Можно заняться здоровьем и детьми, как вариант. Нет?

– Нет, Александр! Не хочу! Спасибо тебе, – закрыла тему и закончила разговор Глафира.

– Может, ты поедешь со мной? Где жить собираешься? – участливо поинтересовался Александр.

– У Викентия, раз там теперь меня никто не ищет…

Александр уехал, а Глафира пошла прощаться со всеми теми, с кем успела подружиться за эти дни. Только, как обычно – вдруг, наткнулась на сгусток жизнеубивающей энергии.

На лавочке возле кельи старца сидела женщина и выла. Выла в голос, но тихо, и никто не подходил к ней и не пытался утешать! Глафира удивилась такому положению дел, не виданному ей здесь доселе, и никогда бы не подумала, что такое возможно в стенах монастыря: чтобы кому-то нужна была помощь, а монахи в ней отказывали.

Глафира вошла в домик старца и спросила у келейницы, что происходит и что случилось с женщиной.

Келейница сказала, что женщина приехала к старцу с мыслью: авось старец сотворит чудо, но сама же в это и не верит, и в Бога не верит, и считает монахов идиотами, а веру – опиумом для народа, как говорили во времена советской власти.

Глафира осознала, что это ее клиент, по ее профилю. Но вначале решила пойти и спросить у того старичка на бревне: можно ли ей пока поработать еще на Скорую, чтобы немножко заработать денежек на житье-бытье, а потом уж сменить имя на настоящее и жить чисто по-христиански?

Темнело, и Глафира справедливо подумала, что старичок-монах не мог бы весь день сидеть на своем бревнышке, и поэтому снова обратилась к келейнице, чтобы узнать, где его можно найти, на что получила решительный отказ. Единственный старец в монастыре – это тот, в доме которого она стоит и который принял ее вместе со спасенным монахом, других нет и не было. Вся остальная братия – молодые монахи. На вопрос про большое бревно с кучей теплых вещей келейница снова отрицательно помотала головой, утверждая, что такого в их монастыре никогда не было.

Глафиру все это не устроило, и она побежала сама посмотреть на бревно, чтобы предъявить доказательство: ну вот же, вот!

Но бревна найти не смогла, и никаких следов, кроме ее собственных, одиночных!

– Нет! Ну я все понимаю, – снова всполошилась мелкая Фирка, – но не так же явно чудеса должны случаться в жизни! Это что ж получается? Идешь себе, идешь! Встречаешь человека, общаешься с ним, а оказывается, его и не было? Может, ты головой повредилась, когда в обморок грохнулась-то?

– Все может быть! – вздохнула взрослая Глафира