J.M. - Ад Лабрисфорта Страница 47

- Нет, подожди, Уэсли. Я ничего не отрицаю. И Ральф, и Голд могли быть связаны с Лабрисфортом, как и мы с тобой. Но вовсе не обязательно, что они воспринимали эту связь так же как ты. Для них это могло быть что-то свое, другое.

- Еще всего один вопрос. - Тон Уэсли стал нарочито холодным. - Неприятность, которая произошла с моими глазами - это тоже результат творчества моего воображения? Или я подсознательно стремился ослепнуть, а?

Патриция начала злиться.

- Ты все время пытаешься перевернуть мои слова с ног на голову. Я не говорила, что Лабрисфорта не существует, и ты его себе вообразил. Единственное, что я уже битый час пытаюсь тебе втолковать - Лабрисфорт - это нечто, что любой, кто с ним связан, видит по-своему. Для тебя это воплощенное стремление к превосходству - нет, не перебивай, дай договорить! - Патриция повысила голос, не позволяя Флэшу прервать ее. - Ты не можешь отдать свою жизнь за какую-то тонущую девчонку, для этого твоя жизнь слишком дорога. Но вот за все человечество, в борьбе с несвободой, со злом - ты готов ею пожертвовать. Это достойная цель.

А для меня Лабрисфорт - это сумасшествие... Я с детства была помешана на том, что могу стать сумасшедшей, как брат моей матери. И случай с Полли попал в эту же точку. Звучит странно - но я не полезла в воду потому, что боялась сойти с ума. Долго объяснять, откуда такая связь возникла в моем воображении. Но так уж получилось. Фортадо, Шеви, Стэнли Голд и все остальные не были в тот день в парке "Перекресток" - но наверняка они стояли около других "прудов"... Около своих "прудов". Все попали в какое-то испытание - испытание Лабрисфорта. И не выдержали его. Каждый по своим причинам. Слабость, которую ты проявил однажды, может стать твоей навсегда. И для тебя тьма всегда будет носить маску этой твоей слабости. И пока не сорвешь маску - не узнаешь, что же на самом деле скрывается за ней.

Говоря все это, Патриция не исключала возможности, что Флэш окончательно разозлится и не захочет больше ее видеть. Но она не желала оставлять никаких недоговоренностей. Она сказала все, что думала - и это принесло облегчение. Но корме того появилась и какая-то пустота, которую пока нечем было заполнить.

"Наверное, так ощущает себя воздушный шарик, из которого вышел весь воздух. Вот только летел - и на тебе, валяется на земле. И думает: "А дальше-то что?.."

- Я не хочу больше об этом говорить, - устало произнес Уэсли. У него было такое чувство, как будто где-то он все это уже слышал. Если не то же самое, то что-то похожее. - По-моему, когда я блуждал по моему воображаемому Лабрисфорту, я понимал в сто раз больше, чем теперь. Конечно, может, мне только так казалось... Но это было хотя бы что-то. В общем, я думаю, на сегодня уже достаточно сказано. Пора нам попрощаться и подумать - каждому по отдельности.

Брошенная перчатка

Уэсли просидел в раздевалке уже больше времени, чем требовалось, чтобы переодеться. Раза в три больше. Но к стоявшей на полу возле его ног спортивной сумке так и не притронулся.

"Какого черта я здесь делаю?"

У входа в клуб его встретил тренер Бэлисонг, вместе они поднялись по лестнице, он же довел Флэша до раздевалки. Довел, держа за руку.

Какого черта...

По уму, сейчас нужно встать, забрать свою сумку, выйти и попрощаться. И никогда больше не приходить в клуб. Но Уэсли знал, что не сделает этого. Но и заставить себя начать переодеваться он не мог. Поэтому и сидел - сидел уже слишком долго, ожидая, что кто-нибудь войдет... и зная, что не войдет никто. Тренировка группы в этом зале проходит в другое время. А Кристофер способен дожидаться не одно столетие...

Нет, это просто смешно. Хватит уже вести себя, как глупый мальчишка, который схлопотал двойку и не идет домой, потому что боится получить взбучку от родителей.

"Удивительно, что такое сравнение пришло мне в голову, - отметил про себя Флэш, вытаскивая из сумки кимоно. - Меня в детстве некому было ругать за двойки".

- Я рад, что ты решил возобновить тренировки, - сказал Бэлисонг, когда Уэсли наконец вышел из раздевалки в зал. Сказал как ни в чем не бывало. Как будто верил, что Флэшу потребовалось двадцать с лишним минут на переодевание.

Странно было чувствовать под босыми ногами привычную упругую поверхность татами, улавливать знакомую акустику зала - но не видеть ничего, совершенно ничего.

"Черт, я даже не знаю, стою ли левым боком к окну, или как-нибудь по диагонали, носом в угол зала".

- Начнем. - Голос Бэлисонга был точно впереди. Ладно, этого достаточно. Они напротив друг друга - учитель напротив ученика, как и должно быть.

- Сэйдза! - скомандовал Кристофер.

Уэсли сел "по-японски" - на пятки, и положил ладони на бедра. Он изучал многие боевые искусства, но каратэ всегда оставалось для него основным стилем, тем, с чего все началось. И сегодня он пришел именно на тренировку по каратэ, которая должна пройти по соответствующему этикету.

- Сэнсэй-ни-рэй! - собственный голос прозвучал как-то непривычно. Не сосредотачиваться на этом... Поклон - ладони перед собой, левая касается пола чуть раньше правой, указательные и большие пальцы образуют треугольник. По крайней мере, в точности этих движений можно быть уверенным.

- Додзе-ни-рэй! Отогай-ни-рэй! - это уже Кристофер. Еще два поклона... - Мокусо!

Медитация перед тренировкой и после нее длится не больше минуты. Это не столько настоящая медитация, сколько время для того чтобы привести себя в нужный настрой. Собранность, состояние готовности - в начале, отдых и успокоение - в конце.

"Я мог бы и не закрывать глаза", - подумал Уэсли. Но все же закрыл. И понял, что сегодня никакого "нужного настроя" не получится. Была только неуверенность и ощущение полного разлада с миром - одним словом, все, что нужному настрою противоречит.

- Мокусо ямэ! Татэ!

Уэсли поднялся на ноги.

Начали, как обычно, с разминки. Основные упражнения Уэсли помнил наизусть. Бэлисонг не всегда придерживался стандартов - мог менять последовательность упражнений, заменять одни другими, вводить новые. Но это трудностей не вызвало - даже на обычных тренировках он не просто показывал и называл упражнение вслух, но и давал необходимые пояснения - что и как делать.

За разминкой последовали упражнения на снарядах. С боксерской грушей и макиварой - "подушкой" для отработки ударов - все получалось не так уж плохо. Гораздо хуже было бить по небольшим "лапам", через раз промахиваясь. Когда нога или рука Уэсли пролетала мимо цели, ему хотелось плюнуть на все, развернуться и уйти. Но это будет очередным проявлением слабости... И - это разочарует Кристофера, хотя виду тот, конечно, не подаст. Флэш заставлял себя продолжать работать по заданию, не думая, насколько нелепо его действия выглядят со стороны.

В начале второго часа тренировки Бэлисонг велел повторять ката - упражнения формы.

- Начинай с первых пяти принципов, потом вспоминай все подряд, до программы черного пояса.

Здесь дело пошло лучше, потому что ситуация была более привычной. Кристофер время от времени требовал от своих учеников выполнять ката с закрытыми глазами. Ощущение собственного тела в пространстве, баланс, равновесие и гармоничность движения играют в упражнениях формы особенно важную роль. А слишком сильная "привязка" к зрению зачастую мешает совершенствовать свои навыки. Уэсли двигался легко, почти не испытывая неудобств. Его тело помнило каждую стойку, каждый блок, удар и переход, и иногда "опережало" память его разума. Флэш почувствовал, как к нему постепенно начинает возвращаться уверенность в себе, и даже какое-то подобие спокойствия - но постарался сосредоточиться не на этом, а на собственном дыхании, на том, вовремя ли он делает выдох и вдох, и дает ли это нужную концентрацию энергии и силы.

Но вот Уэсли повторил все известные ему ката. И когда Бэлисонг сказал, что нужно надевать защиту на руки и на ноги, он все-таки не выдержал:

- Крис, может, я лучше пойду в качалку?

- В качалку можешь сходить и после спаррингов. Или в следующий раз.

Отступать было некуда.

Ради развития способности не теряться в любой ситуации Бэлисонг иногда проводил поединки по "особым" правилам - например, когда один из бойцов действовал только ногами и одной рукой, или когда против одного выходили двое или трое. Или - когда у одного из соперников были завязаны глаза. Но это было совсем другое... Это не воспринималось слишком всерьез. Тогда Уэсли знал, что через три минуты развяжет закрывающее обзор полотенце, и все будет как обычно.

Теперь развязывать было нечего.

Ритуальный поклон перед поединком... Пока понятно, где противник. Но дальше...

Надо слушать... Слушать движения Кристофера. Но как, к черту, расслышать их достаточно хорошо - когда мешают собственные шаги, собственное дыхание?

Нужно двигаться. Постоянно двигаться, не застывать на месте. Создавать вокруг себя защитное поле, ложные цели - и тут же уходить... Но что бы он, Уэсли, ни делал - в любом случае сам останется гораздо лучшей мишенью, чем любой зрячий противник.