Софья Ролдугина - Кофе для невлюбленных Страница 8

Мне стало немного стыдно, но я быстро избавилась от этого чувства, чему немало поспособствовал резкий запах, воцарившийся в салоне.

— Куда теперь, леди? — глухо поинтересовался Лайзо. Он больше не улыбался.

— На Хайвинг-стрит, двести одиннадцать, — невозмутимо напомнила я строчку из плана. — И можете не торопиться, мистер Маноле. Кажется, вам нехорошо.

— Все в совершеннейшем порядке, леди Виржиния, — слова отдавали неуловимой издевкой. — Вы хотите проехаться вдоль реки или по жилым кварталам?

Интересно. Скажу, что хочу ехать вдоль Эйвона — и сполна наслажусь тонкими оттенками смрада от стухшей воды. А прикажу отправиться через город — и меня могут завезти в какое-нибудь жуткое местечко, вроде Смоки Халлоу.

Ну, уж нет.

— На ваш выбор, мистер Маноле, — улыбнулась я и опустила ресницы. — Покажите мне, пожалуйста, самый лучший путь.

Лайзо как-то подозрительно закашлялся, но переспрашивать ничего не стал. А доехали мы без приключений — и Эйвон, и Смоки Халлоу я видела только издали.

Хайвинг-стрит иначе называли улицей Искусств. Именно там предпочитали снимать квартиры писатели, журналисты, музыканты, актеры, молодые поэты и, конечно, художники. Улица эта, словно река из озера, вытекала из площади Розовых Каштанов, где располагался самый известный из аксонских театров — Королевский. Из постоянных гостей «Старого гнезда» трое жили на Хайвинг-стрит: Луи ла Рон, «Золотое перо» Бромли, великолепная Эмили Скаровски… и Эрвин Калле.

Вот именно к нему я и направлялась.

Конечно, вероятность днем застать художника не в студии или у друзей, а дома, была крайне мала. Но мне и не требовалось видеться с ним лично. Я собиралась оставить ему записку с приглашением зайти в «Старое гнездо» сегодня после полуночи. Эллис настаивал на том, чтобы встретиться с художником в первый раз на нейтральной территории — не в Управлении и не в студии, — но в то же время так, чтобы никто посторонний не мог подслушать разговор. Моя кофейня подходила для этого просто идеально.

— Прибыли, леди Виржиния.

— Прекрасно, — кивнула я благосклонно. — Наверное, вам нелегко было столько времени сидеть в автомобиле?

— Вы правы, леди.

— В таком случае, можете немного размяться, доставив этот конверт на четвертый этаж вон того дома. На нужной вам двери будет табличка — «Э. Калле». Если хозяина нет дома, просто подсуньте письмо под дверь, — с неизменной улыбкой раздавала я указания. Что ж, если Лайзо не дурак, он воспользуется случаем немного освежиться и привести себя в порядок — молодые художницы со второго этажа, вечно сплетничающие в холле, наверняка не откажутся вынести такому красавцу кувшин воды. — И поторопитесь, пожалуйста. Я опаздываю в кофейню.

— Будет сделано, леди Виржиния, — без особенной радости ответил Лайзо.

Я отдала ему конверт и настроилась на долгое ожидание. Но Лайзо вернулся почти сразу же — самое большое, через десять минут. Водительское кепи он держал в руке, а волосы были мокрыми и блестели.

«Попросил воды сам или его за что-то облили? — подумала я с улыбкой. — Судя по тому, что рубашка в порядке, все-таки попросил».

— Письмо я отдал невысокому рыжеволосому человеку в странной одежде, — отчитался Лайзо, вернувшись на место водителя. — Он прочитал его, поблагодарил и сказал, что непременно будет.

— Замечательно, — похвалила я Лайзо. — Что ж, теперь — в «Старое гнездо». Я там останусь, а вы, мистер Маноле… — велик был соблазн опять оставить Лайзо дожидаться меня в автомобиле, но милосердие победило. Думаю, что бывший мошенник и так уже понял: место водителя, даже полученное по рекомендации Эллиса — это не пирог с малиной. — …А вы, пожалуй, отправляйтесь пока на Спэрроу-плейс и отдохните. До вечера я в услугах водителя не нуждаюсь. Подъедете к кофейне около половины двенадцатого. Сначала отвезете домой миссис Хат, потом вернетесь за мною. Все ли вам ясно?

— Все, леди. Благодарю за оказанное доверие.

Больше мы не обменялись ни единым словом. Хоть Лайзо и выглядел сейчас несколько лучше, но явно был нездоров. Меня же подспудно гнело неприятное чувство, что я поступила нехорошо, заставив его ждать три с половиной часа на солнцепеке.

К тому же весь день Лайзо вел себя просто безупречно…

Нет, не стоит забывать о том, что он мошенник со стажем и авантюрист по духу. Одна эта его выходка с быстрой ездой на автомобиле чего стоила! Да и один день в спокойствии еще ни о чем не говорит, да и до вечера пока далеко. Вот через неделю или две можно будет делать выводы, подарок мне достался от Эллиса или все-таки обуза.

Поживем — увидим.

День в кофейне прошел спокойно и не был омрачен никакими неприятностями. Разве что уже под вечер выяснилось, что я где-то потеряла платок — шелковый, с моим личным вензелем. Миссис Хат, узнав об этом, непритворно огорчилась.

— Терять платок, леди Виржиния — это к слезам, — расстроенно покачала она головой. — Ох, не к добру… Пожалуй, схожу в церковь, поднесу за вас цветов святой Генриетте.

— Глупости, — нахмурился Георг, не отвлекаясь от растирания специй в ступке. В кухне сегодня пахло особенно свежо — гости предпочитали заказывать или холодный кофе с лимонной цедрой, или с кардамоном, или вовсе мятные настои. — Любому понятно, откуда появилась эта примета. Для бедняков все потери — к слезам, потому что купить новое бывает не на что. А вы, леди Виржиния, можете потерять хоть дюжину платков разом, но убытка не почувствуете. Вот если вы оборонили этот платок где-нибудь в неподобающем месте, то будут вам слезы, а нет — так и не беспокойтесь попусту.

— Я была сегодня только у леди Вайтберри, а больше нигде из автомобиля не выходила, — пожала я плечами. — Так что повода для волнения действительно нет. Просто я не помню, вынимала ли его вообще… Впрочем, не важно. Георг, чуть не позабыла сказать — сегодня мы ждем Эллиса после закрытия. Еще должен подойти мистер Калле, но я не знаю, через парадный вход или через черный. В любом случае, впускайте и провожайте в зал.

— Опять помогаете этому бездельнику, мистеру Норманну? — в голосе Георга зазвенело осуждение. — Если иметь дело с такими людьми, обязательно попадете в историю, леди Виржиния. И это не примета, это закон.

Осаживать Георга не хотелось, еще меньше у меня было желания отстаивать в споре доброе имя Эллиса. Хотелось просто покоя — что-то подсказывало мне, что ближайшие дни или даже недели будут очень насыщенными.

Эрвин Калле, как и ожидалось, пришел заранее и устроился за дальним столиком. Кофейня к тому времени уже почти опустела. Посетителей, в общем-то, и так было немного — жара все не спадала, многие чувствовали себя неважно и предпочитали оставаться дома, потому закрыть «Гнездо» я могла бы уже в одиннадцать, если бы возникло такое желание. Мадлен отнесла художнику за счет заведения чашечку легкого «дамского» кофе со сливками и корицей. Эрвин поблагодарил, жестикулируя немного нервно — чашка едва не полетела на пол — и, смущенный, сгорбился над столом.

Прощаясь с последними посетителями, я наблюдала за художником краем глаза. Эрвин выглядел куда лучше, чем в нашу прошлую встречу. Во-первых, он опять перекрасил волосы — теперь они были почти естественного цвета, темно-медного. Во-вторых, исчезли мешки под глазами и жутковатая бледность. Одежда стала опрятнее. Уголки губ были все так же опущены вниз, никуда не делись рваные жесты и напряжение — Эрвин как и прежде скорбел по другу, но теперь горе побуждало его не прятаться, а действовать.

И мне нравились эти перемены.

Эллис вошел в кофейню одновременно с тем, как ее покинул последний посетитель — как будто нарочно подгадал. С собой детектив принес пухлую папку с документами: газетными вырезками, какими-то желтоватыми листами, которые пестрели медицинскими терминами, записками на клочках и многим-многим другим.

— Ну-с, начнем, — плюхнул Эллис эту кипу на стол. — О, кофе! Леди Виржиния, а я могу надеяться на порцию? И мне бы перекусить что-нибудь посущественней.

— Рыбный пирог подойдет? — спросила я, пряча улыбку.

Такой Эллис — голодный, взъерошенный, полный энергии, с блестящими от азарта глазами — неизменно вызывал у меня восхищение. В эти минуты я могла простить ему все, от откровенного хамства до попыток манипулирования.

— Вполне, — зажмурился от предвкушения Эллис. — Я голоден, как… как… Словом, очень голоден. И сыру еще захватите, я видел его на кухне! — крикнул он мне уже вдогонку.

Посмеиваясь, я отправилась к Георгу за угощением. Надо бы принести еще свежих фруктов и шоколада — говорят, сладкое способствует ясному мышлению.

Рыбный пирог, к сожалению, Мадлен успела убрать в холодильную камеру в подвале. Пришлось спускаться за ним и разогревать в печи, благо та еще не остыла. Но это заняло порядочно времени, и когда мы с Мэдди вернулись в зал, обсуждение уже шло полным ходом.