Кошачье счастье - Светлана Алексеевна Кузнецова Страница 8

— И не мечтай, — «обнадежил» Фил. — Универсальный ретранслятор, как ты его назвал, нужен только для пробуждения. Причем процесс запускается лишь при соблюдении условия.

— Какого?!

— Согласись, было бы слишком просто, не будь у тебя врагов.

— Ой да, как же мы обойдемся без такой банальщины, — проворчал Максим. — И кто это? Какая-нибудь звездная лисица?

Фил прищурился, почесал ухо задней лапой, укрепив Максима в желании засунуть его в ванную.

— Ты даже не представляешь, насколько близок к истине.

— И… что же? Меня попробуют сожрать? Я должен выкрасть из музея какой-нибудь меч Тамерлана и с этой ржавой дубиной пойти вершить суд, наносить добро и причинять справедливость во имя котиков?

— А ты кровожаден…

— Я стебусь! Так какое условие?

— Никто жрать тебя не стал бы, — заверил Фил. — Если только фигурально. Вы ведь существа иного порядка, не какие-то примитивные двуногие, жаждущие хлеба и зрелищ. Иной раз мелочи достаточно. Скажем, бросил ты пятак нищенке, а та оказалась твоим врагом, и мироздание посчитало, будто признал себя побежденным. Или толкнул кого-то плечом в толпе, попросил прощения — и все. Эти деяния не несут никаких проблем в будущем для тебя-человека. Но вот Звездным котом ты уже не станешь. Не в данной жизни, по крайней мере.

— Я понял, — Максим все-таки зевнул. — Для того, чтобы стать Звездным котом, следует быть невежливым жадиной. И именно потому я тебя сейчас шампунем вымою, мешок блохастый.

— Мои блохи на людей не переходят.

— Можно подумать, от этого легче. И, к слову, я уже не совсем человек, а Звездный кот!

— Резонно, — не стал протестовать Фил. Даже злиться на него расхотелось.

— Так и чего же мне делать? — спросил Максим уже из ванной.

— Я бы хотел, чтобы ты не откладывал помощь в дальний ящик, поскольку твоя встреча с врагом впереди.

— Значит, ржавый меч Чингизхана таки нужен? — спросил Максим, включая воду.

— Нет. Но вы встретитесь непременно. И от того, насколько ты окажешься готов, будет зависеть, сохранишь ли ты способности, либо станешь прежним.

В голову прокралась мысль о том, а стоит ли, в таком случае, игра свеч? Может, ему посидеть на попе ровно несколько дней, а потом само как-нибудь рассосется и не будет никаких говорящих кошек? Впрочем, Максим уже знал, что не уступит этому неизвестному врагу.

***

В комнату он вошел, вооружившись пузырьком валерьянки. Если уж это средство на котов действовало примерно, как алкоголь на людей, то и языки развязывало.

Уже через четверть часа серый сознался, что всегда хотел стать поэтом, но так и прожил свою последнюю человеческую жизнь в роли клерка принеси-подай. Отсюда и проистекала вся его неудовлетворенность уже этой, кошачьей, жизнью, хотя, казалось бы, живи и радуйся.

Максим, искренне радовался, что поэзия не трогала его со школьных лет, и понятия не имел, как эту мечту исполнять. Из рифм на ум приходили лишь: морковь-любовь, ваш-шалаш и шняка-мяка-макака. Шиншилла-в заднице шило рифмой, вроде бы, не являлась. Выручил Фил, вовремя вспомнив о таком литературном явлении как белый стих, и дело сдвинулось с мертвой точки.

— Фил, а чего хочешь ты? Дай угадаю. Ты всю жизнь мечтал спрыгнуть с парашютом! Решено! Иди сюда, сейчас в скатерть заверну и в окно вышвырну! — прозвучало уже через полчаса.

Еще через час они расстались с серым, вполне довольные собой и друг другом, а Фил запустил в квартиру очередного визитера. Рыжему Викингу хотелось большой и чистой любви. В прошлых человеческих жизнях он являлся трепетной секретаршей большого начальника, так и не ставшей его любовницей; работал в бухгалтерии, минкульте и завучем начальных классов; даже монашкой побывать успел. И как умудрился стать именно котом — загадка.

Фил, правда, свои «пять копеек» внес и самокритично заявил, что кошки не бывают идиотками: они охотницы, добытчицы и за котят порвут любую тварь, пусть и намного больше их самих, а вот лентяями и дураками среди котов никого не удивишь.

Не помогла и валерьянка, которую Максим употребил за компанию: долго выносить скулеж брутального внешне, но слезливого внутренне Викинга он не смог. К тому же Максим не нанимался на работу жилетки для неудачника.

— Ты куришь? — в конце концов, сжалился над ним Фил.

Максим не курил, но сбежать хотелось очень.

— Это должно быть что-то простое, — понизив голос, заявил кот.

— То есть?

— Макс… ларчик должен открываться просто, даже если задачка архисложная, — пояснил Фил. — Мы ведь сейчас кошки. Будь наша мечта по плечу только человеку, птице или… кролику мы бы попросту не попали в такое воплощение. Смекаешь?

— Предлагаешь найти ему кошку и дело с концом? — предложил Максим.

— С окон-цем… — передразнал Фил. — Оно ж кастрированное, не заметил?

— Н-нет… — промямлил Максим. — И как нам быть? Знаешь, само словосочетание «кастрированный викинг» звучит…

— Это ты еще от стихоплетства не отошел, — заметил Фил. — Заметь, с задачей мы справились. Ирбис ушел вполне довольный. О чем это говорит?

Максим вопросительно хмыкнул.

— Шедевров не требуется! Как и качества этой самой любви, — подсказал Фил. — Исходи из того, кем в прошлых жизнях являлся этот несчастный дуралей, порадуй его. Все.

— А ты читать умеешь? — поинтересовался Максим.

— Я по-твоему, из Лукоморья вылез?

— Ясно, — покивал не столько ему, сколько чему-то своему Максим. — Ты у нас по анекдотам.

Он вернулся в гостиную, откуда препроводил Викинга в комнату родителей, захватив ноутбук. На нем отыскал и включил первую попавшуюся аудиокнигу дамского-романного содержания. Вникать в перипетии сюжета не стал, все равно девяносто процентов этого «мусора» одинаково: никакого антуража, кроме рюшей на платье героини и синих занавесок на окнах, исторической и психологической достоверности, зато про любовь. Сам же занялся следующим гостем.

Облезлый Иннокентий нашел их сам. Фил, увидев, кого «котячьи черти принесли», только вздыбил шерсть на холке и положил уши. По всему выходило, что это был отвратительный тип даже по меркам кошачьим. С каким человеческим отродьем довелось познакомиться, Максим понял позже: когда Иннокентий, глядя на него полными непролитых слез очами, поведал о своей прошлой жизни и так и не реализованном желании.

Иннокентий —