Камиль Фламмарион - Неведомое Страница 9

Чтобы разобраться в таинственном мире, который мы намерены посетить, и чтобы извлечь из этих наблюдений какие-нибудь результаты, мы начнем с того, что предпримем методическую классификацию явлений, группируя аналогичные и пробуя делать из них заключения, кажущиеся нам наиболее обоснованными. Предмет стоит того. Дело касается нашей природы, нашего бытия или же небытия. Вопрос для нас интересный. О, конечно, найдутся господа, которые будут качать головами и презрительно улыбаться над нашей попыткой. "О чем тут толковать? — скажут они. — Ведь вы знаете, что эти мнимые горизонты загробной жизни — чистейшая фантазия. После смерти для нас все кончено".

Да нет же, мы этого не знаем, и вы сами ровно ничего не знаете. Ваши утверждения, как и ваши отрицания, — одни слова, пустые слова. Все высшие порывы и стремления человечества являются наглядным протестом против небытия, а разве чувство не существует на тех же правах, что и разум? Во всяком случае, здесь кроется серьезная и существенная загадка. "Бессмертие души — вещь слишком важная, — писал Паскаль. — Надо потерять всякое чувство, чтобы относиться совершенно равнодушно к раскрытию этой тайны". Зачем отчаиваться, терять надежду когда-нибудь узнать свойство одухотворяющего нас начала, узнать — переживает ли оно или нет разрушение нашего тела?

Спрашивается, дадут ли нам исследования, предпринятые нами, какие-либо верные указания на этот счет? Что же? Может быть, и дадут. Как бы то ни было, я прошу читателей, пробегающих эти строки, по возможности отрешиться от непримиримости и нетерпимости и стать просто свободными, независимыми мыслителями. Это — попытка пролить свет на известную область, вот и все. Пусть и не ищут в этой книге ничего иного. Добрые друзья уверяют меня, что я скомпрометирую себя, вступив так открыто на подобный путь, что такой опыт будет с моей стороны чересчур неосторожен, чересчур дерзновенен и смел. Но я решительно ни кто иной, как искатель истины, и все, что могут писать, говорить и думать про меня, мне совершенно безразлично.

Кроме того, мне, пожалуй, возразят: вот уже много веков, как все ищут, ищут и никогда ничего не находят, следовательно, никогда ничего и не найдут. Но ведь, позвольте, с такими рассуждениями мы ничему не могли бы научиться. Vitam impendere vero (посвятить жизнь свою истине)! — таков был девиз Жан-Жака. Может ли быть девиз более благородный для всякого философа, для всякого мыслителя?

Первым долгом будем держаться строго научного метода и произведем классификацию рассматриваемых фактов. Начнем с телепатических явлений. Слово "телепатия" стало известно публике несколько лет тому назад. Этимологически оно происходит из греческих слов "теле" — далеко, и "пафос" — ощущение, чувство. Симпатия и антипатия того же этимологического происхождения. Следовательно, слово это означает "быть предуведомленным посредством какого-либо ощущения о факте, совершающемся на расстоянии".

В явлениях того рода, которым мы намерены заняться, на каждом шагу встречаются смутные или преувеличенные рассказы, сомнительные повествования, а также наблюдения, лишенные научной ценности вследствие отсутствия в них всякого критического духа. Мы обязаны принимать эти рассказы с крайней осторожностью — чуть было не сказал, с недоверием, — и решительно отстранять все те, какие покажутся нам подозрительными. Здесь более, чем где-либо, важно принимать во внимание рассудительность, знание, нравственные и умственные качества лиц, передающих эти случаи, и я льщу себя надеждой, что не допустил ни одного повествования, которое не было бы строго проверено и гарантировано просвещенным умом тех лиц, которые мне его сообщили, или, по крайней мере, их здравой рассудительностью и безусловной искренностью.

Откроем наше изыскание несколькими необъяснимыми и странными "манифестациями" умирающих — не умерших, надо обратить внимание на это различие. Это — проявления умирающих, наблюдаемые близкими людьми в совершенно нормальном состоянии, наяву, а не во сне и в сновидении. Бывают явления, наблюдаемые во сне; и те не лишены значения, но они составят уже предмет другой главы.

Генерал Пармантье, один из наших самых выдающихся ученых, сообщил мне два следующих факта, происшедших в его семействе. [Пармантье — инженер, дивизионный генерал, президент французского союза для распространения французского языка за границей, вице-президент астрономического общества Франции и географического общества, бывший президент комитета фортификации, воспитанник политехнической школы, офицер Большого креста Почетного Легиона и т. д. Я нарочно привожу все эти титулы для читателей, лично не знакомых с его характером и трудами.]

I. Несколько человек собрались к завтраку на даче в Андлау, в Эльзасе. Долго поджидали хозяина дома, отправившегося поохотиться, но в назначенный час сели за стол без него, так как хозяйка дома уверяла, что муж ее не замедлит вернуться к завтраку. Приступили к завтраку среди веселой болтовни, ожидая, что с минуты на минуту явится запоздавший член семьи, чересчур усердный любитель охоты. Однако время шло, и все стали удивляться такой долгой проволочке, как вдруг при самой ясной, тихой погоде окно в столовой, открытое настежь, захлопнулось с сильным стуком, и тотчас же опять открылось. Гости были тем более поражены, что это движение оконных рам должно было опрокинуть графин с водой, стоявший на столике перед окном, а между тем графин остался нетронутым. Все, кто видел и слышал это движение, не могли понять, как оно произошло.

— Наверное, случилось несчастье! — воскликнула, вскочив с места, перепуганная хозяйка.

Завтрак был прерван. Три четверти часа спустя принесли на носилках тело охотника, которому весь заряд попал в грудь. Он умер почти мгновенно, успев произнести только слова: "Жена моя, бедные мои дети!"

Вот совпадение, требующее объяснения. На первый взгляд, оно покажется нам пустяшным и нелепым. Что значит это странное движение окна, и с чем оно связано? Стоит ли терять время на серьезное обсуждение такого незначительного происшествия?

Лягушки Гальвани также казались пустяками, котел Папена — тоже. А между тем пар и электричество далеко не пустяки. Недавно ударом молнии свалило человека в поле; он остался невредим, но с него сорвало обувь, отбросило ее на двадцать шагов, причем повыскакивали из нее гвозди, все до одного. В другой раз молния сорвала платье с молодой крестьянки, раздев ее донага. Одежду ее нашли потом висящей на дереве. А вот вам еще случай. Ударом молнии убило наповал мужчину в тот момент, когда он подносил ко рту кусок хлеба. Он остался недвижим. К нему подходят, трогают его: он рассыпается в прах, а одежда его остается целой. Причуды природы не должны препятствовать нам изучать ее явления. Напротив.

Без сомнения, услыхав рассказ о происшествии с охотником в Андлау, нам первым делом приходит на мысль отрицать просто-напросто факт. Конечно, нельзя предположить, чтобы история была вымышлена целиком и лжива с начала до конца; этого никак не позволяют обстоятельства, при которых она разыгралась, и почтенность самого повествователя. Но можно сказать, что произошло легкое движение оконной рамы, вызванное какой-нибудь посторонней, ничтожной причиной: порывом ветра, толчком, кошкой — мало ли чем? Совпадение этого движения с трагическим случаем придало ему впоследствии серьезное значение.

По-видимому, вот что произошло. Окно не шевельнулось; доказательством служит графин, и это противоречие было всеми замечено. Прежде всего мы можем подумать, что у этой дамы и у нескольких других лиц была иллюзия зрения и слуха, ощущение нереального явления, и мозг их получил сильное впечатление от внешней причины. Но можем также допустить, что этой причиной была психическая сила умирающего, того человека, которого ждали за столом в этот час, человека, который перенесся туда мысленно и направил в это место всю свою предсмертную энергию. Телеграф без проволоки…

Почему эта сила проявилась таким образом? Как могло мозговое впечатление быть коллективным? Почему?… Зачем?… Нас окружает полнейшая тайна, и мы можем только строить гипотезы. О, конечно, будь этот случай единичным в своем роде, тогда он мог бы пройти незамеченным, но это лишь один из множества других, которые нам предстоит привести в нашем исследовании. Пока не будем останавливаться на том, каким образом можно объяснить подобное явление, и пойдем дальше.

Вот второй пример телепатической связи в момент смерти — пример, не менее странный, и даже еще более поразительный; этим рассказом я также обязан любезности генерала Пармантье, который ручается за его достоверность.

II. Мы находились в Шлесштадте, в департаменте Нижнего Рейна. Стояла жаркая летняя ночь. Оставили отворенными дверь, ведущую из гостиной в спальню, а в самой гостиной — оба окна, причем рамы придерживались спинками приставленных к ним стульев. Отец и мать г. Пармантье спали. Вдруг г-жа Пармантье проснулась от внезапного толчка кровати снизу вверх. Она удивлена, слегка испугана, будит своего мужа и рассказывает ему об испытанном ощущении. Внезапно чувствуется вторичный толчок, очень сильный. Отец генерала, вообразив, что это землетрясение, вскакивает, зажигает свечу, но, не заметив ничего необычайного, тотчас же сейчас ложится. Вслед за тем новое сотрясение кровати, очень сильное, за ним шум и грохот в соседней гостиной, как будто окна захлопнулись изо всей силы, причем стекла посыпались вдребезги. Кажется, что землетрясение усиливается. Супруги встают и отправляются осматривать повреждения в гостиной. Ничуть не бывало: там все в порядке, окна по-прежнему отворены, стулья стоят по местам, в окна виднеется небо, ясное и звездное. Не было ни землетрясения, ни бури; слышанный шум, казалось, был только в воображении. Чета Пармантье занимала второй этаж, а внизу жила одна старушка, у которой был шкаф, страшно скрипевший на петлях всякий раз, как его отворяли или затворяли. Это неприятное скрипение тоже слышалось среди шума, и супруги удивлялись, с какой стати старушка вздумала отворять свой шкаф в такой поздний час?