Чёрное лето (СИ) - Панарин Антон Страница 10

— Здоров Коль. Чё поймали еще беглецов?

— Да походу дела. Ни чё, полкан разберется кто такие и от куда. Наше дело ловить. Дознавать не наше занятие.

— И то верно. Закуришь? Нет, так нет. Полкан внизу, тащите новеньких к нему.

Наши пленители взяли на входе керосиновые лампы. И нас потащили, не на сцену, а куда-то в подвальные помещения. Пока тащили совершенно случайно дважды ткнули меня мордой о стену. Попетляв по темным коридорам мы спустились на два яруса вниз. Видимо бомбоубежище с советских времен тут. Возле увесистой металлической двери нас снова ткнули мордой в стену, ноги расставили на ширину шпагата. А после дверь распахнулась. Оооо это прекрасное помещение. Любой инквизитор забился бы в экстазе. С потолка свисали крючья, дубак такой, что пробрал сразу до костей, хотя может я задрожал и от адреналина, который был впрыснут с меня на полную катушку. Руки, губы, да всё тело начало биться как припадочное.

— Николай? Заходи. Что там у вас?

— Иван Фёдорович. Добрый вечер. Поймали двух отщепенцев на мосту у девятого января. Убегали, стреляли в кого-то. При себе два ружья двенадцатого калибра, ножи, перцовые баллоны.

— Оооо богатый арсенал.

— Мы от бандитов отбивались! Мы… хээээ.

Удар в печень выбил слезы из глаз, и я не смог не только договорить, но и дышать следующие пару минут не мог нормально.

— Помолчи, дорогой. Кто вы такие — выясним. Вы нам всё расскажете, честно и без прикрас. Пока вас никто не спрашивал. Полежи молча.

Меня перестали удерживать, и я упал на ледяной пол. После Пашу подтащили и повесили на один из крючьев, так что руки были за спиной. Паша болтыхался, стараясь носками достать до пола, веревка покачивалась и получалось у него это с переменным успехом. Настала и моя очередь. Скажу так. Пока напрягаешься и стараешься не позволить положению тела вывихнуть тебе руки, то больно, очень. Мышцы защемляет от напряжения. Если расслабиться, то становится полегче, но боль никуда не уходит конечно же. Николай и его два напарника козырнули и ушли, закрыв за собой дверь.

— Ну что хлопцы? Давайте знакомиться. Я Иван Федорович. И хочу я узнать у вас не так уж и много. Всего три вещи. Где беглые зэки? Кто убил моего брата? И какого хрена вы на моей земле посмели стрелять? Начнем мы наш факультатив с простого. С раздумий. А ничего не помогает мыслить лучше, чем холодная голова.

Я попытался заговорить, но новый удар заставил меня забиться в приступе кашля. После настала Пашина очередь ловить воздух ртом как рыба.

— Помолчите ребятки. Сейчас я вам помогу немного. Нужно подготовиться что бы размышления были продуктивными.

Через секунду в руках Федоровича появился нож. И не успел я подумать, что начнут резать, как резать начали. Но не нас, а нашу одежду. Федорович срезал с нас всё кроме трусов, обувь так же снял с нас.

— Ну вот. Другое дело. А теперь водные процедуры.

И он окатил нас двумя ведрами ледяной воды. Все мускулы свело судорогой. И дрожь пошла по телу с новой силой.

— Доброй ночи дорогие, завтра поговорим.

Дверь захлопнулась, и мы остались в полной темноте. Только ужасный холод, я, Паша, темнота и боль.

— Паша, какого хрена!? Какой брат? Какие зэки? Что происходит?!

— А я от куда знаю! Мы с тобой вместе бежали если ты забыл!

— Твою мать Паша! Твою мать! Как только встретились в офисе всё пошло по звезде! Сука!

— Нихрена себе? Так это я виноват в произошедшем?

— А кто Паша? Кто? Не ты ли под дых дал Лёхе? Не из-за тебя ли они погнались за нами? Если б не тот случай, то мы б спокойно свалили из города!

— Если б того случая не было, то в тот же момент тебе бы начистили морду. И ты целый остался, только благодаря мне!

— Твою мать, спасибо спаситель! Вот только ты спас мою морду, а под угрозу поставил жизнь! Охрененный обмен, не находишь?

— Сука! Макс, ты затрахал ныть! Если ты не забыл, я в таком же дерьме, как и ты! И если тебе станет легче, то да, я виноват. Поможет тебе это выбраться от сюда? Думаю нет.

— Извини, ты прав. Мы оба в заднице — страх туманил разум и заставлял искать виноватых, но что от этого толка? Паша ведь не знал, что всё приведет к аттракциону с крючьями.

Не знаю сколько прошло, но стало так холодно, что я перестал чувствовать пальцы на ногах. А руки в принципе уже давно перестал чувствовать, затекли. Ужасное желание заснуть, но боль и холод не давали отключиться. Порой случались провалы в сознании, но не уверен сколько я спал, секунду или целую вечность. С Пашей мы периодически спрашивали друг у друга как самочувствие, но на этом наше общение и заканчивалось. В первые часы после ухода Ивана Федоровича, мы тешили себя надеждой раскачаться и спрыгнуть, сбросить веревку, за которую нас подвесили к крюку. Но увы и ах, ничего не вышло, только боль в заломленных руках стала сильнее. Захотелось есть и пить. И в туалет. Как вы понимаете ни одна из потребностей удовлетворена не была. Висели, терпели.

Дверь распахнулась и внутрь вошел Иван Федорович.

— Добрый день молодчики. Забыл про вас совсем. Ну что? Давайте общаться.

— Мы не зэки! Мы никого не трогали! — заорали мы на перебой.

— Тихо, тихо, давайте по одному. Вот ты — Иван извлек из заднего кармана мой паспорт и зачитал — Черепанов Максим Алексеевич. Вопросы помнишь мои?

— Помню.

— Ну рассказывай.

— Мы никого не убивали! Мы не зэки! Мы, наоборот, убегали от зэков и пришлось отстреливаться!

— Ага, не убивали, не зэки, отстреливались от зэков. Так и запишем. Теперь ты Еремеев Павел Никифорович, отчество знатное у тебя. Никифорович — проговорил Иван как будто просмаковал каждую букву отчества. — Ну что Никифорович, говори.

— А что тут скажешь? Макс уже всё рассказал. Не трогали мы никого. Собирались из города уехать, взяли припасы, на нас напали у подъезда, мы побежали и отстреливались по пути. Ваши ребята нас мордой в пол уткнули и притащили сюда, конец истории.

— Хорошая история, ладная. Вот только я так и не услышал ответа на мои вопросы. Вы единоборствами раньше занимались?

Я отрицательно кивнул, Макс сказал, что боксом занимался.

— Ну тогда Никифорович меня поймет как никто другой. Залы то все закрыты, а тренироваться нужно. А груши у меня увы нет. А тут вы так удачно в гости зашли. Сейчас потренируемся, а попозже снова поговорим.

А дальше был долбаный ад. Он меня месил и руками, и ногами, куда попадет. В голову, в корпус, по ногам. Я терял сознание, от очередного удара приходил в себя и кричал, когда был воздух. Но как только я начинал кричать, прилетал удар в солнечное сплетение, и я замолкал, хрипел, плевался кровью. Сопли вперемешку со слезами и кровью размазывались по лицу. После очередной отключки обнаружил что я больше не хочу в туалет. Всё случилось без моей воли.

— Фу Максим, как некультурно. Повиси пока, пойду с другом твоим поспарингую. Не хочу замараться.

Удар в бороду и сознание уплыло. Очнулся от ледяной воды, окатившей меня с головы до ног.

— Ну что? Знатно потренировались, за одно и умыл вас. Кто первый расскажет мне, где беглые зэки и кто убил моего брата, получит свободу. А со вторым я еще поработаю.

— Сука! Иди нахрен! Ни чего мы не знаем! Ты идиот что ли? Мы тебе сказали, как всё было! По базе пробей мать твою кто мы!

— Родной, я бы обязательно пробил, но ты, наверное, забыл, что электричества нет? А вот ругаться в моем присутствии не нужно, не культурно.

И снова избиение, снова боль, накатывающая волной и отступающая, когда теряешь сознание. Был в избиении и определенный плюс. От ударов кровь приливала к мышцам и помогала согреться, правда минусов в таком методе согревания, значительно больше, чем плюсов. После третьей или тысячной волны избиений я просто повис безвольной тряпкой, не получалось даже мычать, только смотреть и выдыхать кровавые пузыри. Паша был в таком же состоянии.

Когда Иван потерял все силы, он сплюнул, попрощался и ушел, пожелав нам доброй ночи.

— Паша, я не могу больше. Лучше сдохнуть. Я сознаюсь, пусть посадят в тюрьму, или убьют. Я не хочу. Я не могу больше. Скажу, что я зэк и что это я убил его брата. Пусть бьет, но потом в тюрягу посадят, там уже не тронет.