Адаптация (СИ) - Драммер Дик Страница 14

— Зачем? Зачем я им нужен? — Калеб пытался перебороть себя, перепрыгнуть через волну эмоций, что нахлынула на него, мешая мыслить трезво. — Что со мной сделают?

— Я не знаю… просто чувствую, что ты очень важен… интересен. Они отвезут тебя в город, а там постарайся сбежать, попроси Артура, он… он знает, где находится машина. Это все, что я сейчас могу. Удачи и прощай, Калеб.

— Прощай… — Он застыл с открытым ртом, беспомощно наблюдая, как фигура гвардейца распрямляется, вновь поглощая друга — последнего человека во вселенной, что еще был ему дорог.

Повисла пауза. Калеб не шевелился, всеми силами пытаясь оттянуть момент, когда существо с лицом друга вновь посмотрит на него бесчувственными глазами. И в то же время услышанное планомерно прорастало в его голове, обретая форму и осознанные очертания. «Машина», — вспомнились ему слова Ричарда, который точно дал понять, что говорит о задании. Значит, речь шла о генераторе помех, а это, в свою очередь, наводило на логический вывод, что они все еще на Эридане, и где — то над их головами сейчас проплывает корабль с Асаем на борту. Только вот подобное сочетание уж никак не укладывалось в здравую картину мира, и как ни крути выходил полный абсурд.

Любой здравомыслящий человек сейчас схватился бы за голову в приступе сумасшествия от попытки осознать, а самое главное, свести концы с концами в том безумии, что наблюдалось вокруг. Но Калеб проходил это: их учили противостоять психическому воздействию, как раз на случай взятия в плен и применения психотропных веществ. Он, конечно, едва сдал экзамен и провалил почти половину тренировок, но все же подобный опыт не прошел бесследно. Разум, едва прикоснувшись к тягучему и вязкому помутнению, тут же отпрянул и на всех парах помчался к чему угодно стабильному и нерушимому, за что можно было бы зацепить якорь трезвомыслия. Обычно всегда помогали законы физики, в частности принцип, который открыл еще Ньютон на собственном примере: то, что подброшено — должно упасть. Наряду с классической болью, это тоже вполне годилось для распознавания сна. И что же в данной ситуации делать ему?

Калеб схватился за прутья и со всей силы сжал их. Мышцы напряглись, забивая голову потоком боли и холода от металла. Приятно осознавать, что и в этом неправильном мире железо имеет температуру окружающей среды, а самое главное — оно твердое и если его лизнуть… Дверь скрипнула, и в темницу вернулся солдат, который, по велению Артура, ходил проветриться. Сам же гвардеец окончательно пришел в себя и уже ничем не походил на Ричарда, уж у друга никогда не было столь безразличного выражения лица.

— Сэр, мы закончили! — известил стражник и потряс увесистыми наручниками, которые могли бы сдержать и медведя.

— Отлично, отпирайте, — приказал Артур выхватывая кандалы.

— Вы уверены…

— По — твоему, я не справлюсь с безоружным человеком? — Гвардеец даже не удостоил подчиненного презрительного взгляда: все его внимание занимал исключительно узник.

— Он не совсем человек… — пробубнил себе под нос солдат, но покорно подошел и отворил дверь камеры.

Калеб сделал шаг назад и выставил вперед руки. Его гложило странное чувство: с одной стороны, бессмысленность сопротивления, с другой же — нежелание противиться Артуру. Даже зная, что Ричарда фактически больше нет, его сердце отказывалось с этим примириться, упорно пытаясь разглядеть хоть малейший признак присутствия друга. Он всмотрелся в глаза гвардейца и, кажется, на краткий миг увидел это, где — то там, в черноте зрачков — крошечную искру, словно сигнал маяка.

— Правильно, что не сопротивляешься, — кивнул Артур, как будто слегка разочарованно, но в то же время вполне удовлетворенный результатом. — Синяки и ссадины тебе ни к чему. — Он защелкнул браслеты на запястьях пленника и сделал шаг в сторону, предлагая проследовать на выход.

«А то мясо будет неравномерно прожариваться на костре инквизиции», — хотел было добавить Калеб, но передумал, твердо решив играть в молчанку. Если Ричард и вправду еще где — то там и может ему помочь, то лучше держать язык за зубами и ничем не провоцировать его новую личность и вооруженное окружение. В то же время призрачное обещание исчезнувшего друга сильно ограничивало его возможности к побегу, напрочь исключая какое — либо сопротивление, в особенности самому Артуру. Да и смог бы он? Поднял бы руку на Артура видя в нем Ричарда? Нет, конечно. Для такого недостаточно, чтобы рехнулся мир, нужно еще как минимум и Калебу сойти с ума, но пока он понятия не имел, как это сделать.

Тем временем его благополучно выпроводили на лестницу и даже пару раз пихнули палкой под ребра для придания скорости и поднятия энтузиазма. Сам горе — разведчик, стиснув зубы, стойко выдержал издевательства, поборов желание развернуться и хорошенько врезать сапогом по зазнавшейся сельской морде. Естественно, подобная выходка стоила бы ему сломанных ребер и носа, но зато мимолетное удовольствие и торжество справедливости еще долго бы притупляли боль.

То, что путь предстоял неблизкий, стало ясно, когда его вывели на свет божий и подвели к просторной клетке, поставленной на телегу. В таких когда — то возили зверей в бродячих цирках, а теперь примерить на себя шкуру льва, видимо, предстояло ему. Незавидная участь, учитывая, что никакого навеса тут не предполагалось, и придется всю дорогу быть на всеобщем обозрении. Даже сейчас, находясь в окружении дюжины солдат, он слышал их перешептывание и чувствовал тяжелые и презрительные взгляды. В него разве что камнями не бросали, да и то только пока. Еще раз напомнив себе про смирение, Калеб покорно залез в вольер, высота которого не позволяла выпрямиться в полный рост, так что ему пришлось опуститься на колени и просто наблюдать, как свита запрыгивает на коней и неспешно выдвигается в путь.

Телегу тряхнуло, и колеса, заскрипев, понесли живой груз следом. Их процессия выехала на площадь, где, к глубочайшему облегчению Калеба, практически никого не было, и все, видимо, из — за того, что солнце едва поднялось над крышами плотно стоящих домов. По улицам растекался сумрак да стелился туман, и лишь башня сверкала всеми цветами, купаясь в утренних лучах, словно бы и вовсе не принадлежала спящему миру, а была неким пришельцем, спрятавшимся у всех на виду. В застывшем воздухе разносились стук копыт и фырканье лошадей; люди молчали: то ли еще не проснулись окончательно, то ли чего — то боялись. И, кажется, только у Калеба внезапно было достаточно хорошее настроение, чтобы поболтать, но он держался.

Поглядывая по сторонам, он наблюдал, как они выехали из города и углубились в лес. Впереди двигалась карета, и все подстраивались под ее неспешный ритм. Внутри, конечно же, находился сам Кардинал, за ним — практически вся стража, затем живой трофей, и замыкал колонну Артур с несколькими соратниками. Калебу же досталась компания одного лишь Мэтта, что ехал слева от телеги и делал вид, будто бы ему абсолютно безразличен пленник.

— Эй, Мэтт, а что ты знаешь об Артуре? — Калеб ухватился пальцами за прутья и вытянул ноги, уперевшись мысками ботинок в край клетки. Он с радостью откинулся бы на спину или, на худой конец, прислонился плечом к стенке своей «темницы», но постоянная тряска да ямы, в которые периодически попадали колеса, мигом превратят его и так сильно пострадавшие места в настоящую отбивную. Поэтому все муки проселочной дороги приняла на себя и без того многострадальная задница, и тут уж сколько соломы не подкладывай, а толку не будет никакого.

— Не мое дело знать о делах начальства, — уже привычно отмахнулся от него надсмотрщик. — Тебе бы лучше начать замаливать грехи, на главной площади уже собирают костер в твою честь.

— Смешно, — равнодушно отозвался Калеб, так и не поняв, в чем его обвиняют все вокруг, учитывая, что никого из окружающих, кроме Мэтта да Рича, он никогда прежде не видел. — Удачно я так в гости зашел… Слушай, а ты знаешь Гилмора? Кажется, он единственный человек в этом чертовом мире, который не желает мне смерти.