Грибификация: Легенды Ледовласого (СИ) - Беренцев Альберт Страница 16

— Тото, фу! Лежать!

Тотошка жалобно заскулила и улеглась у ног хозяина, все еще скалясь в сторону мэра.

— Я объясню тебе только один раз, а ты слушай и запоминай. Пойдешь по железной дороге, на запад от вокзала, метров через сто увидишь сошедший с рельс вагон, это «Президентский вагон», бывший ресторан, от него в лес уходит тропинка. Пойдешь по ней — через километр придешь к ордынцам, сразу они тебя убивать не будут, сначала выяснят кто ты такой. Германцев найдешь на элеваторе, это в поле к северу от детской больницы, мимо не пройдешь. Германцы вероятно убьют тебя сразу как увидят. Других людей, кроме ордынцев и германцев, здесь нет. И самое главное: в моем городе ты больше никогда не появишься. Увижу тебя еще раз — сразу пристрелю. Я дал тебе всю необходимую информацию, а теперь проваливай. Прятаться в этом здании не советую, я здесь знаю каждый уголок. Это все. Пошел вон.

Хрулеев поднял с пола скомканную фотографию, аккуратно расправил ее и положил в карман. Потом забросил за плечо вещмешок.

— Подожди! — вдруг приказал Автогенович, — Ружье тоже мне оставь. Я не хочу, чтобы по моему городу бродил вооруженный человек. Тут тебе не Дикий Запад.

Хрулеев снял с плеча и швырнул на пол двустволку.

— Тото, за мной!

Через пару минут Хрулеев и Тотошка вышли из здания администрации в холодную и темную осеннюю ночь.

Шел мелкий дождик, намокший чугунный Президент посреди площади маслянисто блестел. Где-то в темноте недалеко отсюда злобно лаяла собачья свора, как будто псы узнали, что убивший их предводительницу Хрулеев лишился ружья, и теперь готовили страшную месть.

Тотошка зарычала, и Хрулеев увидел как из сожженного офиса Президентских штурмовиков выходят маленькие фигурки детей, в темноте октябрьской ночи они казались совсем черными.

В руках детей были стальные пруты и куски колотых кирпичей.

Хрулеев побежал в противоположную от офиса сторону, собака бросилась вслед за хозяином, не дожидаясь приказов.

Хрулеев: Крылатая береза

4 октября 1996 года

Балтикштадтская губерния

Дождь только что закончился, сквозь сосновые ветви наверху виднелись клочки грязно-серого неба. В бору пахло мокрой хвоей и землей, тропинка чавкала под ногами, сапоги облепила грязь, и идти было тяжело, казалось, что на ноги Хрулееву кто-то подвесил пудовые гири.

Хрулеев понимал, что он вновь совсем ослабел от голода. Он провел бессонную ночь в лесу, костер Хрулеев зажигать не стал, опасаясь, что огонь может привлечь детей. Заснуть ему не давали страх, сырость и голод. Хрулеев всю ночь обнимал вонявшую мокрой псиной Тотошку, пытаясь хоть немного согреться. Голод и бессонница переваривали изможденное тело и разум Хрулеева заживо.

Хрулеев не внял предупреждению мэра, этим утром ровно в 7:52, когда началась утренняя кормежка, и дети были заняты поеданием Гриба, он вернулся в город.

Хрулеев искал труп убитой вчера суки, но возле магазина с вывеской ЛЕКТРОТОВАРЫ, там, где он оставил вчера застреленную псину, его ждало разочарование. За ночь над трупом успели поработать сородичи убитой собаки, так что от добычи остался только скелет. Когда Хрулеев подошел к магазину с трупа суки вверх взлетела стая ворон, доклевывавшая оставленные собаками ошметки мяса.

Еще Хрулеев сходил на север города, к детской больнице, туда, откуда к небесам вздымался громадный Гриб, доминировавший над городом. Хрулеев надеялся издали посмотреть на детей, которые придут есть Гриб, и проверить, нет ли среди них его дочери.

Это было страшное путешествие, от голода и усталости чувствительность Хрулеева обострилась, и все потаенные и явные страхи налетели на него разом злобной стаей.

Хрулеев был вынужден смотреть на вздымавшийся к серым дождливым небесам Гриб, чтобы двигаться в нужном направлении, и ему опять вспомнилась фигурка лесовика с деревянной бородой из далекого детства. Гриб как будто становился сильнее по мере того, как Хрулеев приближался к нему, он настойчиво лез в сознание, нашептывал нечто, но не на ухо, а прямо в мозг.

В дождливый серый день и вблизи Гриб казался темно-фиолетовым.

Добравшись наконец до того места, откуда начинался ствол Гриба, Хрулеев увидел, что тварь настолько разрослась, что снесла своим телом бетонный забор, раньше окружавший больницу.

Гриб был не менее двадцати метров в обхвате, его верхушка отсюда, от подножия ствола, казалась уходившей в самую атмосферу. Гриб излучал нечто нечестивое и противное миру, слишком огромный, слишком быстрорастущий. Хрулеев за свою жизнь видел тысячи Грибов, но такие громадные — никогда.

Но и этот путь был проделан зря, дети не пришли, хотя было еще время утренней кормежки. Такое Хрулеев уже видел раньше, некоторые Грибы дети почему-то игнорировали. Может быть, эти Грибы испортились и стали более непригодными для питания детей, а может быть такие Грибы поменяли свои функции, и теперь предназначались не для кормления детей, а для чего-то другого. Хрулеев не знал этого наверняка, но половина дня была потеряна на то, чтобы дойти до Гриба, и Хрулеев, поняв, что дети не придут, расплакался. Судя по всему, все оредежские дети кормились у первого Гриба, того, который Хрулеев уже осмотрел вчера. Но вчера он так и не увидел среди детей своей дочери, а значит, здесь в Оредеже ее не было.

Хрулеев теперь не знал, что делать и куда идти, он стал сплошной слабостью и голодом. Он был даже благодарен Автогеновичу, отобравшему у него ружье, будь у Хрулеева оружие, соблазн застрелиться был бы слишком высок, и Хрулеев не был уверен, смог бы он тогда противостоять желанию покончить с собой.

Он попытался угнать автомобиль, но и здесь ничего не вышло. Вишневая шестерка просто не завелась, хотя Хрулеев потратил не меньше получаса на вдумчивое копание в ее рулевой колодке и моторе. Зеленый уазик с привязанными на крыше детскими санками завелся, но из него, как выяснилось, кто-то слил весь бензин, так что с места машина так и не тронулась.

Самой худшей, однако, оказалась последняя попытка Хрулеева угнать ведомственный Cadillac Escalade Президентских штурмовиков. При попытке вскрыть рулевую колонку автомобиль намертво заблокировал все двери и врубил оглушительную сирену, от звука которой у Хрулеева чуть не вытекли мозги. Хрулееву пришлось пробивать себе путь наружу из машины, выбив окно гаечным ключом. Пока он этим занимался, сигнализация продолжала оглушительно выть, а Тотошка в панике металась вокруг пленившего хозяина автомобиля и лаяла, усугубляя и без того невыносимый шум. После этого Хрулеев осознал, что пора убираться из города, причем как можно быстрее.

Хрулеев сначала поплелся на север к элеватору, но вспомнив предупреждение мэра, что германцы убьют его сразу, передумал и побрел по железной дороге на запад.

Подходить к вокзалу, где когда-то выпил первую утреннюю рюмку Президент, а теперь жили собаки-каннибалы, Хрулеев не стал, вместо этого он сошел с железнодорожных путей и обошел вокзал по лесу.

Этот крюк отнял у Хрулеева последние силы, но он как-то смог дойти до сошедшего с рельс вагона, где помещался раньше знаменитый оредежский ресторан с карасями в сметане, и, пройдя еще несколько метров, обнаружил уходившую в сосновый лес тропку. По словам Автогеновича тропка должна была привести Хрулеева к ордынцам. Хрулеев понятия не имел, как они отнесутся к незваному гостю, и откуда вообще здесь взялись ордынцы, но идти больше было некуда, и выбирать не приходилось.

Сейчас Хрулеев шагал по тропке, и ему казалось, что жидкая грязь, в которую превратилась тропинка после дождя, хочет поглотить, полностью всосать его подобно зыбучим пескам.

Хрулеев вдруг остановился.

— Тото, сидеть!

На тропке прямо перед Хрулеевым оскалился рядами стальных зубов крупный медвежий капкан. Хрулеев понял, что ордынцы уже близко, через несколько метров обнаружился еще один поджидавший посетителей капкан.

Хрулеев зябко поежился, понимая, что прием, судя по всему, будет не слишком радушным.