Ирина Белояр - День саламандры Страница 2

— А ты, значит, здесь. На передовой, с народом. Как там у вас: это есть наш последний…

— Последний, — кивнул Алеша. — Кстати, последний день здесь гуляем. Завтра эта забегаловка эвакуируется.

— И казино?

— В первую очередь. Уж который день простаивает.

— Тогда пошли играть.

— Чего?

— Играть, говорю пошли.

— Разбогател, что ли?

— Тетя из Америки приехала.

— Понятно.

Заведение располагалось на тридцатом этаже. «Завтра они уедут, — подумал Тим. — А послезавтра сюда переселится кто-нибудь. Хорошо бы, наши диспетчера. Тогда пойдем в отрыв, наверняка эти не все спиртное увезут… Между прочим, даже вывеску снимать не надо. Название вполне подходящее для нашей конторы — «Пироман»…»

На панно, раскинувшемся по трем стенам зала, резвились толстощекие саламандры, многоглавые драконы с роскошными сигарами в зубах, веселенькие неоновые язычки пламени…

Варанчик в бутылке увял и свернулся клубком на дне.

— Иди, покупай, — заявил Тим.

— Наглец. А твое повышение?

— Ладно, не жмись.

— Тогда я не буду пить за твое повышение. Из принципа.

— Ну и черт с ним. Не в этом щастье.

— А в чем?

— Нет щастья, Лешка. Давай хоть истину поищем.

— Привет, Тим, — кивнул бармен.

— Привет, коль не шутишь.

— Ты знаком с Николаем?

— А как же. Это мой лучший друг. Я ему одолжил свою жену под огромные проценты.

— Тим, будь мужиком. Умей проигрывать, — поморщился Николай.

— Я еще не играл. Вот щас напьюсь и пойду. Играть.

— Сам подумай: она — баба, страшно ей здесь. Ты же уходить вниз не хочешь.

— А вот этой куколке, которая с тобой пришла, не страшно?

— Меня Оксана зовут.

— А меня — Тимофей.

— Очень приятно.

— Что это вы мне улыбаетесь? Вы Николаше улыбайтесь. Он — крутой, он всех женщин, которым страшно, отправляет под землю.

— Я не могу под землю. Работа.

— Какая у вас работа?

— Спасатель.

— Вы?!

— Я.

— Охотно верю. Оксана, спасите меня.

— От чего?

— Сейчас придумаю. Что вы на меня так смотрите?

— Вы очень быстро пьете.

— Вам жалко?

— Мне придется вас провожать.

— Меня?!

— Вас.

— Хм… до дома?

— Видимо, да.

— Согласен.

— Тим, не выпендривайся, будь мужиком, умей проигрывать.

— Тим, да прости ты ее, тебе сразу станет легче, — вмешался Алексей.

— Пошли вы все. Я ее никогда не любил, ясно? Любить и ненавидеть можно только того, кого понимаешь.

— Ты ее не понимал?

— Никогда. А сейчас не понимаю совсем. Вот! Оксана, рассудите нас. Как женщина. — Тим начал стягивать рубашку, путаясь в рукавах и обрывая пуговицы. — Смотрите, это — я. Пощупайте. Да нет, вы не стесняйтесь, ничего личного.

— Ну, началось, — пробормотал Алеша. — Тимка, пошли отсюда, а?

— А вот смотрите — это он. Николаша. Его вы уже щупали? Нет? Не обязательно, и так видно. Эт чего, это — мужик? Эта гора сала — мужик?

— Ну, прорвало канализацию, — вздохнул Николай.

— Прорвало, точно, — Тим сполз вниз по стойке бара. — Я вчера чуть не сгорел. Я вчера чуть ребят не сжег. У меня мать в больнице с деревянной чумой, ясно? — проскулил он, вытирая пятерней слезы и сопли.

— Держи себя в руках, не одному тебе плохо.

— Аааааа! — Тим хищно прищурился. — И тебе? Жлобяра, твои родные уже несколько лет в подземке, ты мне будешь мозги…ть, что тебе — плохо, ты!!!

— Какой отсюда вывод? — усмехнулся Николай. — Значит, что-то во мне есть. А ты со своим героизмом — в заднице.

— Только не в твоей. Ты не настолько сексуален, дружище. Оксана, Николаша — сексуален?

— Ты заткнешься сегодня?

— Я не с тобой разговариваю. Оксана, ваше мнение? Да что вы улыбаетесь все время, как дурочка. Мне плохо, а вы улыбаетесь! Сексуален он или нет?

— Вы — эффектнее.

— От. Это — женщина. А то — не женщина. То — землеройка. Такая же прожорливая. Пусть живет под землей. С кротом вот этим. Пусть. Она — землеройка. Прожорливая такая же. Ей всегда не хватало. Всего.

— Чего ей не хватало?

— Ну, денег, например.

— Всего лишь?

— Чего вы улыбаетесь? В остальном все нормально! Не верите? Я же пожарник! У меня шланг знаете какой? Не знаете? Щас я покажу.

— Тим, придурок, епрст, пошли домой, друг, сейчас пошли! — Алексей потянул приятеля за локоть.

— Убери руки! Я сказал, убери. Вот! — Тим взгромоздился на стойку бара, — Я щас покажу, щас, только у меня координация нарушена… и зачем я наверх залез, на этот стол, я же высоты боюсь, только вы никому не говорите, а то неудобно… да кто, черт, придумал эти застежки…

— Оксана, пойдемте отсюда.

— Неет! Чего, испугался? У тебя такого шланга нет? У тебя там бумажник вместо шланга, даааа?

— Оксана, милая, пойдемте, ради бога.

— Не пойду, мне интересно.

— Что вам интересно? Пьяного голого мужика никогда не видели?

— Хочу посмотреть, чем это все закончится.

— Ну, знаете!

— Тим, дружище, слезь со стойки, — не выдержал бармен. — А то мне придется охрану вызвать. Слезь по-хорошему, я тебя прошу, Тим, малыш, пожалуйста, слезь и оденься.

— Правильно, Тим. Вы еще не забыли, что я обещала проводить вас домой?

— Рад за вас, Оксана, — процедил Николай, и, отходя от стойки, бросил через плечо:

— Вы сделали замечательный выбор.

— Ну, и чего ты добился? — вздохнул Алексей. — Устроил скандал, поссорил девчонку с серьезным человеком. Она из-за тебя теперь вниз не попадет.

— Мне не нужно вниз, я тут работаю.

— Она работает тут. Спасателем. Вы правда спасатель?

— А вы — правда пожарник?

— Вообще-то я каскадер. Пожарником стал… ну, потом. Там леса горели, — он неопределенно махнул рукой. — А я из больницы вышел, и работы не было.

— А я — циркачка. Тоже в прошлом.

— Почему в прошлом?

— Сейчас все в прошлом. И везде цирк.

— Ты по канату ходила?

— Нет. По воздуху летала.

— Здорово.

— Здорово.

— Проводи меня домой. Я боюсь высоты. А с тобой мне не страшно.

— А со мной? — улыбнулся Алексей.

— А ты оставайся здесь. Хватит тебе уже… контейнеры ворочать. Поберечь надо. Кормильца.

— Тим, аккуратнее. Я спасатель, но я же не грузчик.

— Как тебя в спасатели взяли, такую хрупкую.

— Сейчас всех берут. На верхних стройках очень много несчастных случаев.

— Что они там делают?

— Прокладывают новые трассы, главным образом. Неизвестно, как высоко поднимется дым.

— Не поднимется. Огонь скоро остановится.

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда. Я про него все знаю.

— Осторожнее, Тим!

— Не бойся, я упаду раньше чем… дошатаюсь до края. О чем мы говорили?

— Ты все знаешь про огонь.

— Да. Ему больно, когда его бьют.

— Даже так?

— Так получилось. Это мы виноваты. Что все восстало против нас — земля, огонь, вода… у меня сестра на шельфе живет.

— Трансплант?

— Нет. Она работает там. Но не трансплант.

— В море сейчас опаснее, чем здесь.

— Да. Опаснее. Дельфины и касатки нападают на трансплантов. Выводят из строя шлюзы городов. А людей свободных нет.

— Тим!!!

— Ты чего? Я не падаю. Это мы уже пришли.

…рыжее «Я» извивалось под ударами ядовитых плетей, я изнемогал, мне было больно, мне было очень больно, мне было страшно, огромные жуки шеренгой наползали на мое искалеченное тело, уродливое воинство, тяжеловесные демоны смерти, рычали, шипели, выдирали по куску моей плоти… за что, зачем ты это делаешь? я же не враг, ты ничего, ничего не понял…

Ты не герой, ты — самоубийца, ты не ведаешь, что творишь, ты ненавидишь тех, кого любишь, я не враг тебе, я не враг твоему миру, вы сами себе враги, зачем вы это делаете, зачем, зачем, зачем?..

Жаарко!!! Епрст. В душ, ползком, как-нибудь, там вода, она холодная…

…черт! тут не вода, тут кислота какая-то льется, до чего же больно, о господи! Сплю все еще, что ли? Нет, уже не сплю… сейчас, сейчас. Не надо было так надираться, сам виноват…

Тим взял градусник — тот лопнул в руках. Во, до чего. Как в воду глядел вчера… в воду?!

Мысль о воде скрутила внутренности в клубок. Так, дышим глубже… вот так…

Отвратительное жжение отступало, Тим потихоньку приходил в себя.

Звонок.

— Тим?

— Юрка?

— Ты мог бы подняться ко мне? Если не боишься заразиться.

— Я приду. Совсем плохо?

— Совсем. Ключ не потерял?

— Сейчас посмотрю… сейчас… вот, есть ключ. Ты вызвал машину из госпиталя?

— Я не хочу туда… пока не случится. Мне… очень нужно поговорить.

— Иду.

В комнате на столе лежала записка:

«Слов нет! Это… это…!!!???!!!

Мой огненный принц, я — ваша по первому требованию!!!»