Сергей Гончаров - Выбор Евы (СИ) Страница 3

Поначалу свечи изготавливала семья свечников. Но после того как те погибли, каждому дому пришлось делать их самостоятельно из жира моржей. Три Сезона назад старший брат — Гтирер, нашёл в мёртвом городе склад свечей. Они непривычно и странно пахли, но горели намного дольше, нежели сделанные самостоятельно. Потому экономить свечи семья разведчиков перестала.

Мама, как обычно, проснулась задолго до восхода солнца. Сидела за столом, что-то мастерила. «Размышляю, рукодельничаю» — всегда оправдывала она своё раннее пробуждение.

— Привет, мам, — прошептал Ди.

— Здравствуй, сынок, — мать, полная женщина с морщинистым лицом, улыбнулась с той теплотой, которую женщины дарят лишь любимым детям. — Как спалось? Что-то плохое приснилось?

— Нормально, мам. А ты чего такая грустная? — Ди оделся, поискал глазами шапку.

— Тяжело встала, — вздохнула мать. — Да и вот! — на столе, отложенное в сторонку, лежало рукоделие, а она как раз закончила зашивать младшему сыну порванную зверем куртку. — Не получается! Хотела сегодня закончить… А скорее всего не получится.

Ди знал, что мать делает ремешок для обреза. Чтоб сынок мог носить его на спине или груди. Женщины делали поделки родным из собственных волос. И, если сила волоса была не меньше мастеровитости, изделие выходило красивым и надёжным в использовании.

— Не пойму, чего в такую рань вставать? Проснулась бы, потом доделала. Будто этот ремешок прямо сейчас нужен?! — молодой разведчик осторожно надел зашитую с материнской любовью вещь. Затем подкрался к кровати Траана. Брат был старше всего на один Сезон, а уже был женат и имел двоих детей. Его шапка из шкуры песца, лежала у изголовья, будто самая ценная вещь первой необходимости. Ди медленно потянулся, и когда она оказалась в руках, поспешно нахлобучил на голову.

— Не спится мне, — горько вздохнула мать. — Ноги болят, временами я их перестаю чувствовать… не могу пошевелить. Сегодня и проснулась оттого, что не чувствовала их… — она закрыла лицо руками, не хотела показывать сыну слёзы выступившие на глаза.

Ди подошёл, обнял маму.

— Всё будет хорошо, — шепнул на ухо. — Я не дам тебя в обиду! — сказал то, чего сделать бы ни при каких обстоятельствах не смог.

Он понимал, чего мать боится. Но не знал, каким образом сможет ей помочь.

— Спасибо… — мама крепко сжала руку. — Иди, тебе надо отчитаться.

— Не бойся, — зачем-то добавил Ди.

Молодой разведчик резво выскочил из дома. Глаза заслезились, и он не хотел, чтобы мама это заметила. Поскользнувшись на покатом крыльце, чуть не шмякнулся носом о перила.

— Да чтоб тебя! — пробормотал любимую присказку.

Ди втянул ледяной воздух полной грудью. Начинался новый день. Солнце затевало очередную прогулку по небосклону. Отражаясь от стёкол окружающих небоскрёбов, приятно слепило глаза.

— Да чтоб тебя! — пробормотал Ди, когда заметил, что напротив дома застыла Эва — дочь и единственная выжившая родственница оружейника.

Она замерла, стала похожа на каменное изваяние человека с соседней площади. Будто куда-то направлялась и, проходя мимо дома семьи разведчиков, остановилась. Взгляд задержался на двери, но мыслями она находилась где-то далеко.

Ещё несколько Сезонов назад они были друзьями не разлей вода. Безмятежность ребячества, когда лучший друг — тот с кем интересно, закончилась в одночасье. В конце прошлого Сезона, когда до Периода Бурь оставались считанные дни, напали звери. Они уволокли или убили всех родственников оружейника. Дом, полный жизни, превратился в напоминание о скоротечности оной. Но прошла пара дней, и Эва вернулась. Одна. Никто и никогда не приходил обратно от зверей. Женщины под навесом сразу вспомнили, что бабка Эвы была колдуньей и доставила людям множество бед. В довесок, после возвращения она стала странно себя вести. Не интересовалась женихами, хотя вошла в возраст, когда женщины в поселении уже имели детей. Ни с кем не общалась, даже когда готовила еду под навесом. После возвращения волосы Эвы из рыжих превратились в седые. Вдобавок она начала их коротко стричь, хотя девушке полагалось иметь длинные, иначе из чего она будет делать родным подарки? Отношение к ней усугублялось тем, что она была худа и стройна. Бабы под навесом, одна другую перебивая, авторитетно заявляли, что такая худышка на втором ребёнке «закончится», тогда как женщинам приходилось много рожать. Смерть в поселении была частым гостем.

До того достопамятного нападения зверей к Эве относились что называется «никак». Если и замечали, то сразу вспоминали бабку, будто Эва в ответе за её прегрешения. Ди никогда не обращал внимания на пересуды в адрес подруги. А когда слышал подобное в собственном доме, то вступал в ожесточённый спор, с пеной у рта доказывая, что Эва — лучшая из девушек. Несколько раз даже бывало, что, отстаивая честь подруги, со сверстниками дрался.

Но всё изменило возвращение.

Из-под навеса быстро расползлись слухи, что бабка перед смертью передала знания внучке. Женщины припоминали слышанные от родителей истории, беззастенчиво приукрашали моментально придуманными событиями. В итоге, меньше чем за Сезон, Эва приобрела такую зловещую репутацию, что любую другую давно бы изгнали, но она осталась единственным живым родственником престарелого оружейника. А мастерство этой семьи требовалось поселению как воздух.

Секретами ремесла делиться не принято. Все семьи привыкли выполнять свои обязанности. Еду под навесом делили на количество домов — каждый рот в доме был на счету. При дележе продовольствия, которое тоже проходило под навесом, бывало, что бабы друг дружке выдирали не один клок волос. На подсознательном уровне никто не хотел кормить бездельников.

Потому и в гости ходить было не принято. Даже детей женить старались внутри семьи. Если этого не получалось из-за близкого родства, то выдав дочь, приходилось очень быстро забывать о ней. По сложившимся традициям, невестка также должна была забыть об отчем доме и полностью сконцентрировать внимание на новой семье. Из-за этого девочек премудростям профессий не учили.

От женщины требовалось, чтоб рожала, следила за хозяйством, еду готовила. В истории поселения бывали случаи, когда девушки не могли выйти замуж, либо оказывалось, что родить они не могут. Тогда женщина становилась для дома обузой.

Эве пришлось быстро постигать семейную науку. В её обязанности входило изготовление пороха, патронов, ремонт оружия, а также изготовление нового, вместе с семьями столяров и литейщиков. В мёртвом городе оружия не было. Либо его растащили в первые дни катастрофы, либо оно и вовсе было под запретом.

Ди немного прошёл и обернулся. Она смотрела вслед. От этого взгляда у него по коже побежали мурашки, показалось, что бывшая подруга его оценивает, словно зверь перед нападением.

— Да чтоб тебя! — прошептал разведчик и прибавил шагу.

Первые жители соорудили поселение на окружённой небоскрёбами, гигантской площади мёртвого города. В центре располагалась одна из трансформаторных подстанций. Уникальная в своём роде. Все здания в городе имели солнечные батареи на крышах. На западе, между городом и горами, находилось огромное количество ветряных электростанции, из-за чего рождалась аналогия с Садом. Также эту территорию иногда называли Снежной преградой из-за сильного ветра и поднимаемого им снега. Вся энергия от солнечных батарей и ветряков благодаря подземным кабелям попадала в трансформаторную на площади, откуда уже расходилась по нуждам города. Первые поселенцы убрали с площади все ненужные постройки и вокруг оставшихся сооружений выстроили поселение, которое изначально мыслилось как круглое, но в итоге приобрело овальную форму. Электроэнергию же перенаправили с города на собственные нужды.

Вокруг трансформаторной находились хозяйственные постройки, где выращивали еду — лишайники, мхи, осоки, луговики, а также содержали отловленных оленей, которых забивали накануне Периода Бурь. По соседству находился навес, где женщины в очагах на открытом огне готовили еду. Самое трудное при этом — разжечь огонь, так как древесина из окрестных рощиц промёрзла насквозь. Даже оставленные угли иногда не могли воспламенить её.

Проходя мимо трансформаторной, Ди бросил привычный взгляд на закрытую дверь в надежде, что она откроется, и ему удастся что-нибудь разглядеть. Но она оставалась закрытой. Ди с сожалением вздохнул.

Право входа в здание трансформаторной подстанции имели лишь самые опытные члены семьи электриков. И все судьи, естественно. Остальным, под страхом изгнания из поселения, запрещалось входить внутрь. Как утверждали судьи, любой неосторожный поступок внутри здания мог привести к тому, что всё поселение окажется без электричества, а это, в свою очередь, грозило неминуемой смертью. Кроме того, внутри всегда дежурил один из судей и за ним сохранялось право отключить энергию какой-либо семьи при малейшем неповиновении.