Евгений Акуленко - Бункер Страница 5

Кто-то карабкался по склону, подбирая по-бабьи длинные полы. В прицельной сетке нарисовался поп. Не старый еще, в фиолетовой камилавке, с крестом на животе. С жидкой, не бритой с юности бородкой. Оглядел поле боя, мелко закрестился. Что-то пошептал пухлыми губами.

– Эй, стрелок! - позвал. - Покажись!

– А камаринского тебе не сбацать? - недобро отозвался Белек.

Священников он не любил. Поп увидел снайпера, кивнул и устало уселся на землю, на мгновенье задержав взгляд на винтовке, направленной ему в грудь. Покивал каким-то своим мыслям.

– Дорого… - вздохнул. - Дорого ты свою жизнь ценишь… Столище народу положил…

Белек молчал.

– Отец Тихон меня зовут…

– До лампы мне, как тебя зовут! Надо чего?

– Род людской на краю пропасти. От гибели на волосок. Тьмы и тьмы в горниле адовом сгинули, лишь горстки остались, таких, вот, как мы… И тех все меньше с каждым днем. Женщины несут уродцев. От радиации, от ядовитых дождей. Страшное испытание наслал на нас Всевышний…

Белек не перебивал.

– Не за богатствами твоими мы пришли, не за душой, без веры заблудшей… За той, что прячешь ты… За той, что во чреве своем вынашивает антихристово семя… Не простым уродцем беременна она! Пришелец сидит в ней! Нечеловеческое существо!..

Белек поморщился:

– Слышь, святейшество, завязывай уже…

– Хочешь, землю есть стану? Любой клятвой присягну, страшным судом!.. Зреет у нее в пузе чужерод, к нашему воздуху приспосабливается, к воде, к силе тяжести. Обосноваться они хотят здесь. Жить! А человечество изведут. Знают же, бесовское семя, слабы мы сейчас… Не веришь? Ну, так погляди ее сам! Дева она! Дева непорочная!..

– Я не гинеколог, - буркнул Белек, - не разбираюсь…

– Своими глазами я зрел уродцев! Большеголовые они, с серой кожей, руки у них трехпалые и перепонки меж пальцами!.. А кровь не красная, как у нас, а белая, бесцветная.

– Стало быть, и кровь уже им пускали, - пробормотал Белек.

– Ну, подумай, чего стоит одна девка, пусть и невинная, - отец Тихон махнул рукой, - против угрозы всему!.. А не хочешь грех брать, нам ее отдай. У нас дух крепок и рука не дрогнет!..

Рой мыслей вертелся в голове Белька, но отчего-то больше всего ему хотелось сейчас нажать на курок и посмотреть, как покатится под откос фиолетовая камилавка.

– Это да, - кивнул Белек, - веры вам не занимать. Нет бы усомниться, поразмыслить. Куда там! Вперед, блин, с аллилуйей!.. Да и в умении заповеди толковать высот вы достигли небывалых. «Не убий!» - так в завете говорится, вроде?

– Да что ты знаешь?.. - зашипел священник.

– Я знаю. Вам волю дай, вы полмира кострами осветите! Все иное, все, что не так дышит, - в огонь! Чтобы богобоязнь была и пастырям святой церкви, опять же, уважуха. Любую дрянь, любую пакость именем Господа обелить готовы… Ты там заметил, что я свою жизнь оценил в полсотни других? Есть такой случай, кривить не стану. Только вот этих, - Белек повел стволом, - не я положил, нет. Они ведь для вас стадо, паства. От слова «пасти». А вы пастыри, пастухи иначе. И на убой людей пригнали, как овечье стадо. Во имя своих каких-то терзаний… Не так, скажешь?… Короче, все! Закончили ток-шоу! Раненых забирайте. И мертвых. Похороните по-человечески…

Отец Тихон поднялся.

– С девкой-то что решишь?

– Разберемся…

Против обыкновения Марина не спала. Сидела, забившись в угол, прикусив губу, сжимала между ног тряпку, пропитанную красным. Белек только сейчас заметил, какой у девушки живот, огромный и неравномерно выпуклый.

– Ну, как у нас дела, дева Марина?

Та попыталась улыбнуться в ответ, но вышло плохо.

Белек сел напротив, автомат не поставил, как обычно, рядом, а положил на стол, перед собой. Девушка все поняла. Подобралась, как испуганная зверушка, заговорила, не сводя с оружия глаз:

– Я не виновата… Помню только сон. Бредовый какой-то, странный. А после месячные пропали… Я обрадовалась сначала, дура. Думала, на руках меня носить станут. Как же, непорочное зачатие… Мать в покоях игумена прибиралась, слышала краем уха, что с такими делают, которым ветром надуло… Шепнула, чтобы помалкивала. Я и помалкивала. Только пуза-то не утаишь…

Белек молчал. Покручивал в пальцах патрон. Местное средство наличного расчета номиналом в чью-то жизнь.

– Что же делать мне теперь? - в глазах девушки стояли слезы.

– Постарайся поспать, - вздохнул Белек. - Тебе сейчас силы нужны…

Белек оказался прав, никто больше его тревожить не отваживался. Лишь ворчали по ночам хищники, не находя привычной своей трапезы. Белек еще подолгу изучал округу в оптику и старался не мелькать лишний раз на виду. Просто по инерции, в силу природной осторожности.

Но все же это произошло. Потому что все равно должно было произойти рано или поздно. Наивно ведь ожидать тихого конца от старости в нынешнюю-то эпоху. Да еще и при выбранном образе жизни…

Белек не слышал выстрелов, не видел стрелка. В первые секунды он вообще не осознал случившегося. Просто что-то горячее резануло по ногам, впилось в живот. Качнулось серое небо, в спину ударила земля. И боль разлилась по телу оглушительным колокольным звоном. Белек зацепил скрюченными пальцами ремень автомата, потащил к себе. Позади навис чей-то силуэт, нога в высоком берце откинула оружие.

– Я приказывал брать живым.

– Так он живой…

Откуда-то сверху, с отвесной скалы, проворно соскользнул боец в снаряжении альпиниста. Отщелкнул зажим, перехватив поудобнее бесшумный «Винторез».

«Спецы», - констатировал Белек с каким-то мрачным удовлетворением.

То, что не удалось целому колхозу, оказалось под силу всего троим. Рядом стояли не обыватели, волею случая взявшиеся за стволы. Поступь рыси, скупые, нарочито небрежные движения выдавали профессионалов. Так что все по-честному. Плетью обуха не перешибешь…

– Промедол ему дай. Свой.

– Добро только переводить…

– Выполнять!

Прямо через рукав куртки Бельку сделали инъекцию, подложили что-то мягкое под голову. Боль тотчас же отступила, утихло головокружение. Рядом присел на корточки боец с капитанскими погонами. Сам сухой, поджарый, с колючим цепким взглядом.

– Говорить можешь?

– Могу, - Белек закашлялся.

Что-то подступало к горлу, лезло изо рта липкими пузырями.

– Где девушка? Мины, ловушки в бункере есть?

– Отец Тихон… - Белек обнажил окровавленные зубы, - кланяться не велел?..

– Скворец! - поиграл желваками капитан. - Вот скажи мне, Скворец, можно его о чем-нибудь спросить? Я имею в виду - спросить так, чтобы он ответил. Чтобы он не мог не ответить, а?..

– Ну, виноват… Не рассчитал малость…

– Не рассчитал… Первым растяжки его собирать пойдешь. Понял?

– Есть первым… Белек снова закашлялся:

– Че монахи-то посулили, капитан?.. Или вы так, из любви к искусству?..

– Хех! - капитан всплеснул руками. - Что за народец пошел!.. Я тебе уж про долг, про честь, про присягу рассказывать не стану. Все равно, наверное, таких слов не знаешь. Но здесь предельно же ясно все: чужие на нашу землю прут! Чужие! Защищать надо ее! Выгрызать зубами!.. Как достучаться до таких, как ты? Что сделать еще, чтобы проняло вас?..

Белек тяжело вздохнул, помолчал, глядя куда-то в сторону.

– Просрали мы свою землю, капитан… Не можем мы на ней жить… Не умеем… Может, у новых лучше получится… - слова давались Бельку с трудом. Ноги холодели, дыхание вырывалось со свистом и клекотом. - Это ведь такие, как ты, ключи повернули, идейные… Вам ведь только жизнь отдать. Да чужую отнять. А за что? Да неважно!.. Кто поманит громче… Кто слаще с трибуны споет… Прочувственно, со слезой… А вышло вон… Шесть миллиардов душ… За так… А кто сгубил-то? Чужие? Нет! Самые что ни на есть свои! Такие вот патриоты - лоб зубилом… Не думал ты о том, капитан?.. А, забыл!.. Думать-то вам нельзя!… Думать солдату вредно! Да, Скворец?..

– Замолчи, старик! - капитан угрожающе выпятил челюсть.

«Старик? Какой я старик? - Белек цеплялся за слова угасающим сознанием. - А вообще… Седой, косматый, бородой по глаза зарос, рожа в морщинах… И правда ведь - старик…»

Значит, на самом деле пора…

Капитан что-то кричал, но Белек не слышал. На уши навалилась ватная тишина. Ноги холодели. В голове звучали чьи-то голоса. Реже и реже билось сердце.

«Вот, пожалуй, и конец. Обидно только, что напрасно все. Найдут ведь девку-то. Найдут…»

Холод поднимался выше, заливал грудину. Кто-то звал, настойчиво, кто-то знакомый, родной… Звал давно забытым именем…

– Мама?.. - Белек удивленно распахнул глаза. И застыл.

– Отошел, - капитан выпрямился.

Постоял секунду, словно борясь с собой, потом все же не выдержал, прикрыл покойнику веки. Как-то странно тот смотрел на мир…

У входа в бункер капитан остановился. Что-то заставило его обернуться.

– Тьфу ты!.. - поморщился.

После разговора со стариком душа не на месте. Чудится черт-те что… Прав он в одном: сомнения, они солдату ни к чему. Капитан отбросил лишние мысли и решительно шагнул в темный проем…