Василий Гавриленко - Теплая птица: Постапокалипсис нашего времени Страница 54

— Мародеры!

Меир лихорадочно передернул затвор автомата, однако выстрелить не успел. Разбив стекло, пуля попала ему в голову. Меир навалился на меня, еще теплый, но уже не от мира сего. Я опустился на сиденье. Лязг пуль по металлу повторился.

Дьявол подери! Вот так западня.

Стрельба внезапно прекратилась. Я услышал голоса.

— Есть кто в первой машине?

Прячась за трупом Меира, я увидел появившуюся в окне физиономию —круглая, испитая рожа с жидкой бороденкой.

— Три трупака, — сообщил кому-то мародер. — Шофер и два стрелка.

— Оружие у них забери.

Дверца машины заскрежетала. Мое сердце готовилось выскочить из груди, и только оно жило во всем моем теле. Я превратился в труп.

Рука мародера, снимая автомат, скользнула по моей руке (вызывающе-теплой). К счастью, он не придал этому значения, должно быть, потому, что трупы Меира и шофера, обысканные им раньше, тоже еще не остыли.

— Два автомата и пистолет, Варяг, — сообщил мародер.

Ему ответили:

— Тащи сюда. Больше ничего нет в машине?

— Нет, Варяг.

И тут я услышал голос отца Никодима.

— Эй, Варяг, или как тебя, отпусти меня или пожалеешь.

Звук хлесткого удара.

— Заткни пасть, мразь. Уж за тебя-то, сука, мы получим настоящий куш. Много-много кокаина!

Судя по разразившемуся смеху, мародеров было не меньше десяти.

— Ладно, ребята, трогаем, — я уже узнавал голос Варяга.

Снег поскрипел под подошвами уходящих людей. Наступила тишина, какой я, кажется, никогда не слышал. Мертвая тишина. Я отодвинул Меира и вылез из машины. Ярко светила луна.

У переднего колеса машины сопровождения (в которой ехал я) — черная воронка с ободком оплавленного снега. Машина отца Никодима вся изрешечена пулями…

Ну вот, я, кажется, снова свободен. Устав мне теперь не указ, никто и ничто меня не держит. Что мне теперь делать? Вернуться к Марине —теплая, приятная мысль. Но как грустно посмотрит на меня Христо, как вздохнет он и скажет, что Снегирь погиб напрасно…

Что же мне делать, черт подери?!

Обратно в Цитадель?

Я не читал Устав Наказаний, но догадываюсь, что паек за случившееся мне не удвоят. Ублюдки! Да кто ж так организует охрану важных персон?! Или, может, отец Никодим не важная персона? Или, важная, но —неудобная. Черт его знает! — да это и не должно волновать меня. Я получил задание доставить отца Никодима из пункта А в пункт Б, а вместо этого, отлежавшись под трупом, поспособствовал тому, что отца Никодима мародеры тащат в пункт В.

Не зная чему, я засмеялся.

Рядом с машиной отца Никодима лежали два особиста (мародеры почему-то постеснялись прихватить их кожаные плащи) — снайпер и не кто иной, как Глеб Пьяных. У Глеба —неестественно вывернута шея и на лице застыл вопрос. При жизни он задавал людям много вопросов и всегда получал ответы, а вот теперь —молчок.

Я заглянул внутрь машины и присвистнул. Отец Никодим, похоже, большой любитель красоты. Сиденье оторочено розовым мехом, розовый мех на потолке, на стенках. На полу —резиновый ковер с изображением голой женщины, призывно раздвинувшей ноги. Хоть обстановка и не соответствовала, глаза сами собой осмотрели развратницу и остановились… Остановились на каком-то черном предмете, выглядывающем из-под сиденья.

Я опустился на четвереньки, заглянул под сиденье —сердце чуть не выпрыгнуло из груди: мирно поблескивая сталью, там лежала снайперская винтовка.

Рукоятка винтовки удобно легла в ладонь. Тяжелая штука! Я поднес глаз к прицелу. Темная громада дома приблизилась ко мне так неожиданно и так близко, что я вздрогнул. Я поймал в перекрестье одно из окон, представил, что в нем находится человек. Надавил на курок. Винтовка издала негромкий щелчок, приклад ударил в плечо. Если бы в окне и вправду находился человек, то сейчас он полетел бы, кувыркаясь, вниз. Я опустил винтовку.

Сбоку на луну наползало облако. Надо торопиться, пока светло. Мародеры не могли уйти далеко.

Протоптанная в снегу тропинка петляла между зданиями, мертвыми автомобилями, ныряла в переулки. Я бежал, держа винтовку наперевес, стараясь дышать ровно, чтобы не выдохнуться раньше времени. Морозный хруст снега под подошвами гриндеров многократно усиливался тишиной.

Скоро с бега я перешел на шаг: винтовка была тяжелее, чем мне показалось вначале. И еще я опасался уткнуться в спину мародеров, они не могли уйти далеко.

Впереди сверкнул огонек. Что это? Костер, конечно, это костер. Я спрятался за стену дома, под ее прикрытием сделал несколько шагов вперед. На широкой пустой площадке, за которой виднелись кресты кладбища, расположились на ночевку мародеры. Та ли это банда? Жаль, далековато, не разглядишь…

«Дубина, — обругал я себя. — У меня же есть винтовка».

Я посмотрел в прицел, но не увидел ничего, кроме темноты, и сквозь зубы обругал облако, застившее луну. Проходи, проплывай мимо. Облако ползло еле-еле; я нетерпеливо грыз ногти.

Наконец, мне надоело ждать. Если доползти вон до того дерева, затем —до кривобокого одноэтажного здания, я смогу приблизиться к мародерам настолько близко, насколько захочу. Люди, сидящие у костра ночью, не видят ничего вокруг…

Улегшись на снег, я пополз, подтягивая винтовку левой рукой. Стена, служившая мне прикрытием, осталась позади. Я отчетливо увидел полыхающий костер и тени вокруг него. Подул ветерок. Только этого не хватало! Теперь я молил облако не выпускать луну из плена.

Мне удалось доползти до дерева. Со стороны костра послышался шум. Я замер, вдавив голову в снег. Но это была всего-навсего песня:

Врагу не сдается наш гордый Варяг,Пощады никто не жела-а-ет!

Это они!

Стало легче на душе: все-таки я настиг похитителей. Радость придала мне смелости, и до одноэтажной кирпичной развалины я добрался на четвереньках, почти уверенный в том, что поющие мародеры не заметят меня.

Расположившись у стены, в самой сердцевине снежного наноса, я выглянул наружу и вздрогнул: таким близким мне показался костер мародеров. Я увидел сидящих кружком людей, услышал потрескивание огня, тяжелое дыхание и кашель, поскрипывание снега. Кажется, я даже почувствовал тепло от костра… А где отец Никодим? Я присмотрелся: ага, вон тот куль, брошенный на границе светового пятна от костра и ночи, видимо, и есть глава ОСОБи, Носитель Креста… Неласково же они с ним обошлись…

Куль пошевелился.

— Варяг.

— Падаль заговорила.

Мародеры захохотали.

— Заткнитесь, — раздался недовольный окрик Варяга. — Чего тебе?

— Варяг, послушай меня…

В голосе отца Никодима не было и толики той уверенности, что гремела на плацу в Цитадели, когда он объявлял о начале рождественских испытаний, а затем рубил голову Борису. Ублюдок!

— Послушай меня, я важная шишка, настолько важная, что ты и представить себе не можешь, — отец Никодим говорил горячо, сбиваясь. — За меня тебе действительно дадут большой выкуп. Но ты рискуешь, потому что потом тебя будут преследовать и, если не догонят и не убьют сразу, то убьют позже.

— Кто тебе сказал, мразь, что я не люблю риск? — отозвался Варяг без особого напора.

— Да-да, — поспешно согласился отец Никодим. — Ты смельчак, Варяг, я много наслышан о тебе. Я могу заплатить вдвое против того, что ты и твои ребята собираетесь затребовать. Вдвое.

— Заманчивое предложение, — Варяг засмеялся. — Развяжите-ка этого пидора.

Двое мародеров разрезали веревки на отце Никодиме, и подвели его, пошатывающегося от слабости, к Варягу.

Я наблюдал за происходящим из своего укрытия, сжимая в заиндевелых руках винтовку. Что затеял Варяг?

Развязный голос главаря банды скользил, как протухший кисель.

— Говоришь, ты большая шишка. У меня тоже большая шишка… В штанах.

Мародеры зашлись в хохоте.

Свет от костра выхватил лицо отца Никодима. На нем читалась полная растерянность.

— Да, у меня в штанах большая шишка, — повторил, цыкая зубом, Варяг. — И я хочу, чтобы большая шишка, то есть ты, отсосал мою большую шишку.

Варяг поднялся, расстегивая ремень. Блеснули его жирные ляжки.

— Ну, чего же ты ждешь. Соси!

Кто-то из мародеров толкнул отца Никодима, тот упал на колени прямо перед Варягом.

— Не буду, — визг отца Никодима напомнил мне визг раненной твари из Джунглей.

— Будешь, пидар, — зарычал Варяг, хватая пленника за волосы.

Вскинув винтовку, я надавил на курок. Голова Варяга словно бы развалилась на две почти равные части, ошметки мозга брызнули в лицо отцу Никодиму. Тут же наведя винтовку на другого мародера, я прикончил и его.

— Стрелки!

В этом крике мог бы поместиться весь страх этого мира. Мародеры бросились врассыпную, — прочь из светового круга, — я послал им вдогонку несколько пуль, сочно вонзившихся в тело ночи.