Куда идем мы… 2 (СИ) - Нестеров Вадим Страница 55

За встречей последовал на скорую руку приготовленный праздничный ужин, о котором я говорить отказываюсь – мой словарный запас не позволяет описать все его великолепие. Скажу лишь, что когда Жир покидал банкетный зал, в его глазах стояли слезы – столько всего еще осталось на столах, но в живот уже нельзя было утрамбовать ни одной ложки. Месяца два после этого свин каждую походную трапезу у костра начинал словами: «Эх, а вы помните, как в Улан-Удэ…».

Наконец, осоловевших и оглушенных гостей проводили в четыре гостевых VIP-номера, отбили им стопятьсот поклонов и пожелали спокойной ночи. VIP-коттеджи были расположены в монастырском парке, примыкавшем к лесу.

Перед сном все четверо вышли по малой нужде, отошли подальше и замерли, выстроившись в ряд – как ласточки на проводе перед отлетом в Африку. Под многоголосое журчание Четвертый залюбовался полной луной, которая этой ночью и впрямь была чудо как хороша. В голове монаха как-то сами собой сложились стоки, и он похвастался товарищам:

– А я стихи сочинил.

Светлым ликом будто улыбается Луна, Путь указывает Будда, и дорога не страшна. Без молитвы будет худо, ночь покажется темна Так являет свое чудо светлоликая Луна…[8]

– Босс, ты вступаешь на кривую дорожку начинающего поэта, – хмыкнул Псих. – Обычно это плохо заканчивается – пугающими экспериментами с рифмой, размером и сквернословием, нытьем про издательскую мафию и алкоголическими оргиями с поэтессами в недорогих «культовых» кабаках. Но я даже рад появлению у тебя этого хобби. Рифмовать вирши раньше должен был уметь любой приличный человек и уж точно – всякий воин и монах.

– А ты сам-то сумеешь? – не удержался от подначки Четвертый. – Чтобы с рифмой и с размером?

– Я? Поэтический экспромт? – искренне оскорбился хвастливый обезьян. – Конечно могу!

И он начал читать вслух, безбожно завывая на гласных – как истинный поэт.

Божественное круглое лицо Глядит с ночных небес на землю Хотя молчит оно, я внемлю Луне беспечных беглецов. Как спелый плод сорву, коль пожелаю. И брошу, надкусив. О, я таков! Коль захочу, сейчас к Луне слетаю! И откушу с любого из боков![9]

– Круто! – вынужден был признать Четвертый.

После этого все с большим интересом уставились на стоявшего третьим Тота, потупившего взгляд долу. Тот смотрел в землю, журчал и молчал.

Все уже разочарованно вздохнули, как вдруг аутист глухо произнес:

Поливая красоту, На Луну я не гляжу, Потому что чистоту Сторожу[10].

Четвертый в восторге даже собрался было поаплодировать, но его порыв был задавлен Психом в зародыше:

– Ты, пожалуйста, не хлопай, молодой человек. Ты лучше придерживай. Жир, давай, яви народу мощный финал, и пойдем спать.

С минуту свиноид сопел, похрюкивая, а потом наконец выдал:

Луна моя, ты мятный пряник, Грызет который ведьма-ночь… Луна, Луна – я твой избранник, И овладеть тобой не прочь![11]

– Кто про что, а лысый про расческу, – резюмировал Псих. – Ладно, поэтический слэм объявляю закрытым. Все четверо финалистов получают главный приз – ночь в тепле в мягкой постели с полным желудком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Лучше бы с бабой, – буркнул Жир, и паломники вернулись в коттедж.

Вскоре в трех номерах уже раздавался могучий храп и только Четвертому не спалось. Непривыкший к почестям, он был оглушен встречей, перенервничал и вскоре понял, что сна у него – ни в одном глазу. Тогда он тихонько вскользнул из номера и отправился в монастырский храм, решив молитвой убить двух зайцев – и Святость прокачается, и сон, глядишь, придет. В храме не было ни одной живой души, чему юноша был, разумеется, только рад.

Он молился около часа – то стоя на коленях, то распростершись на полу. Вдруг по храму словно сквозняком потянуло, что было довольно странно – ведь Четвертый плотно закрыл за собой двери.

И этот ветерок навеял на монаха неудержимый сон.

Глаза Четвертого начали слипаться сами собой.

«Сейчас, – подумал юноша. – сейчас дочитаю сутру и вернусь в коттедж спать». Но было уже поздно – он мягко завалился набок и заснул прямо на полу храма.

Проснулся Четвертый оттого, что кто-то кричал громко за дверью храма: «Почтенный товарищ Четвертый! Уважаемый монах! Откройте дверь, пожалуйста!».

«Что я здесь делаю?» – недоуменно подумал он, оглядываясь вокруг, но сразу же все вспомнил. Меж тем крики про «товарища Четвертого» тише не становились.

Монах опасливо подошел к двери.

– Кто там? – поинтересовался он.

– Слава богу, вы проснулись. – обрадовался голос. – Вы извините, что я потревожил ваш сон, но не могли бы вы открыть дверь? А то так не очень удобно разговаривать.

– Это еще зачем? – подозрительно поинтересовался монах, но тут же сообразил, что за странность почудилась ему в речах собеседника. – А откуда вы знаете, что я спал? Дверь была закрыта, а окон здесь нет.

– Ну кому, как не мне, знать о этом, – хмыкнул таинственный незнакомец. – ведь это я наслал на вас сон.

– Вы? А зачем вы это сделали? – опасливо поинтересовался монах. От «сонного сквозняка» действительно за километр воняло колдовством.

– Чтобы иметь возможность поговорить с вами, разумеется, – голос как будто объяснял само собой разумеющиеся вещи. – Но вы не бойтесь, я не причиню вам вреда. Усыпить – это единственное, что я могу с вами сделать. А так вообще-то я не могу ни войти в храм, ни даже постучать в дверь.

– Почему? – опять затупил Четвертый.

– Потому, что я призрак, – просто ответил тот.

Четвертому стало чрезвычайно любопытно – призраков в своей короткой жизни он не встречал ни разу. Демонов видел, магов видел, оборотней видел, аборигенов Верхних планов видел, даже считавшихся легендарными вампиров, вернее, вампирш- видел. А вот с призраками судьба его еще не сводила.

Он на цыпочках подошел в двери.

– А если я открою дверь, вы можете не входить в храм без моего разрешения? – осторожно поинтересовался он.

– Я не смогу туда войти, даже если вы меня пригласите, – заверил его призрак. – Нам нет входа в храмы. Даже кладбищенские. Открыть дверь я прошу, чтобы мы могли видеть друг друга, а так вы можете просто не выходить оттуда, и оставаться с абсолютной безопасности.

Мог бы и не убеждать – Четвертый уже принял решение. Да, возможно это было безрассудством, но очень уж ему хотелось посмотреть на призрака. Монах подошел к двери и потянул ее на себя.

За дверью стоял ухоженный мужчина средних лет, очень прилично одетый – заоблачной стоимости костюм, фирменная сорочка, дорогой галстук и очень дорогие туфли. К сожалению, все эти недешевые вещи были насквозь мокрыми – хоть отжимай. Как, собственно, и сам мужчина, у которого вода капала с волос, с ушей и с кончика носа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Э-э-э… На улице что – дождь? – Четвертый не нашел спросить ничего умнее, хотя за мужчиной раскинулось сияющее звездное небо.

– Нет, Холмс, ветер! – сказал мужчина и тут же улыбнулся. – Извините за глупую шутку, это из старого анекдота времен моей молодости. Нет, на улице нет дождя. Мой внешний вид – следствие случившейся со мной истории, но о ней, если позволите, позже. Ой, извините, я не представился. Меня зовут Игорь Георгиевич, при жизни я был правителем соседней Иркутской локации. А вы, простите, Штанский монах, не ошибаюсь?