Брендон Сандерсон - Митоз Страница 6

Однако это не означало, что я не испытывал страха при виде надвигающегося на меня темного силуэта. Конечно, страшно, когда в бесконечном туннеле тебя преследует такой тип, а ты медленно истекаешь кровью.

— Сейчас ты мне скажешь всю правду! — пробормотал Митоз, подползая ближе. — Я вырву ее из тебя, человечишка. Я узнаю, как на самом деле умер Стальное Сердце.

В темноте я встретился с ним взглядом.

— Хочу поцеловать тебя! — заорал я. — Как ветер целует до-о-ождь!

Я вовсю распевал песню так громко, как только мог. До этого ее ставила Тиа, и мне удалось запомнить некоторые слова. Даже несмотря на такие пустяки, что меня душили, а потом еще и ранили.

Я слышал ее в детстве, она проигрывалась по радио раз за разом, и меня, как и почти всех остальных, уже тошнило от нее.

Митоз растаял прямо передо мной. Я остановился, глубоко дыша, в то время как второй клон пополз через таящую фигуру первого.

— Мило, — прорычал он. — Как долго ты сможешь петь, жалкий человечишка? Как ты себя чувствуешь? Я чую твою кровь. Она…

— Буду скучать по тебе, — прокричал я, — как солнце скучает по до-о-ождю!

Он растаял.

— Ты понимаешь, — сказал следующий клон, — что теперь мне придется убить всех в городе. Вдруг они услышали эти песни. Я…

Растаял.

— Хватит! — рявкнул следующий. — Ты…

Растаял.

Я продолжал, хотя с каждым убитым клоном мое пение звучало все тише и тише. Один из них нашел нож и стал передавать его по очереди. Нож не таял; он просто падал на пол трубы каждый раз, когда один из клонов умирал. Следующий поднимал его и продолжал ползти.

Каждый клон подбирался все ближе. Я переползал глубже в туннель, пока не почувствовал за спиной край. Труба поворачивала вниз к подземным улицам. Падение, однозначно, будет смертельным.

— Пристрелить тебя что ли, — произнес очередной Митоз. — Один раз уже подстрелил. Правда в этом случае я лишу себя удовольствия резать тебя на кусочки, когда ты будешь выкрикивать правду.

Я завопил очередную рифму, что оказалось плохой идеей, так как после того, как растаял этот Митоз, я обнаружил, что резко привалился к закругленной стенке маленького туннеля. Я уже начинал терять сознание.

Следующий Митоз выдернул нож из липкой массы и поднял его, по лезвию потекли остатки предыдущей копии.

Клон потряс головой.

— Понимаешь, я прошел классическое музыкальное обучение, — сказал он.

Я нахмурился. Он вдруг перестал говорить об убийствах, пытках и других интересных вещах.

— Что?

— Классическое обучение, — повторил Митоз. — В той группе я один хорошо разбирался в инструментах. Писал песню за песней, а что мы играли? Одни и те же идиотские риффы, одни и те же аккорды, снова и снова.

После его слов у меня в голове будто что-то щелкнуло, как это происходит с перегретым на огне попкорном. Но сейчас я не мог сконцентрироваться на мелькнувшей мысли; своей болтовней он отвлек меня и смог подобраться достаточно близко. Я запел. Слабо.

У меня оставалось не так уж много сил. Сколько прошло времени? Сколько крови я потерял?

Этот Митоз задрожал, но я запнулся, и он вернулся в нормальное состояние.

— Ты слишком слаб, никчемный человечишка, — проговорил Митоз. В его голосе звучали самодовольные нотки. — А теперь приступим к вопросам.

Он подполз ко мне, схватил за руку и резко дернул.

Больно. Каким-то образом во время всего бега и лазания по туннелю я не замечал боль. Шок.

Я находился в шоке.

И теперь эта боль, словно мощный взрыв, полностью накрыла меня, погрузив в пучину агонии. Я понял, что в состоянии еще издать звук, и закричал.

— Как умер Стальное Сердце? — спросил Митоз.

— Он умер от руки Эпика, — ответил я со стоном.

— Я так и думал. Кто это сделал?

— Он сам, — прошептал я. — Я его обманул. Он убил себя сам, но причиной был я. Его победил обычный человек, Лоуренс.

— Чушь!

— Обычные люди, — прошептал я, — победят вас всех.

Он снова дернул меня за руку, вызвав мучительный всплеск боли. И зачем я все это ему говорю? Он не собирался мне верить. Я закрыл глаза и начал погружаться в оцепенение. Приятно. Слишком приятно.

В отдалении послышалась музыка.

Пение?

Сотни голосов. Нет, больше. Песню, которая до этого звучала из моего мобильника, пели в унисон. Их исполнение было далеко от идеального, но в нем чувствовалась сила.

— Нет. Что происходит? А ну, назад! — заревел Митоз.

Столько голосов, и все поют. Я с трудом различал слова, но последовательность аккордов была слышна. Несмотря на ужасные стихи, песня звучала действительно неплохо.

— Я сам себе армия! Не подходить! Теперь здесь император я! Теперь вы подчиняетесь мне!

Я заставил себя открыть глаза. Митоз передо мной трясся и вибрировал, хотя песня звучала вдалеке.

Все клоны были связаны. Если достаточное их количество слышало песню, эффект передавался даже тем, кто не слышал.

В одну секунду очередь из клонов в трубе вскрикнула, хватаясь за головы.

— Обычные люди, — прошептал я. — С которых довольно.

Митоз взорвался, каждый клон внезапно разлетелся на куски. Их смерти открыли путь наружу. Я заморгал из-за неожиданно хлынувшего солнечного света. Хотя мне не все было видно, я понял, что происходит снаружи. На застывшей стальной реке собралось огромное количество народа. Тысячи, одетые в костюмы, рабочие комбинезоны, униформу. Они пели все вместе, даже больше говорили нараспев.

Жители Ньюкаго пришли на помощь.

Глава 5

— Ты невероятно удачлив, сынок, — проговорил Проф, усаживаясь на стул около моей больничной койки. Это был суровый человек с седеющими волосами. Защитные очки он засунул в карман рубашки.

Я согнул руку. Исцеляющие способности Профа, переданные мне под видом высокотехнологичного устройства, затянули раны. Я мало что помнил из последних часов, провалявшись в шоке, пока несколько городских врачей пытались продлить мою жизнь достаточно долго для того, чтобы успел прибыть Проф.

Я откинулся на спинку кровати, глубоко дыша, и стал вспоминать последние моменты с Митозом.

Воспоминания оказались ясными, но все, что случилось после, было как в тумане.

— Как ей удалось собрать их всех там? — спросил я. — Людей?

— Система чрезвычайных сообщений, — ответил Проф. — Тиа отправила просьбу всем, находившимся около реки, чтобы они пришли тебе на помощь и запели песню, которую она переслала им на мобильники. А ведь они легко могли остаться в укрытиях. Обычные люди не сражаются с Эпиками.

— Я обычный человек.

— Вряд ли. Но это не имеет значения.

— Имеет, Проф. — Я посмотрел на него. — Все это бессмысленно, если они не начнут бороться.

— Последний раз, когда люди боролись, — сказал Проф, — Эпики уничтожили миллионы, а страна развалилась на части.

— Все потому, что мы не знали, как их победить, — ответил я. — Теперь знаем.

Проф вздохнул и поднялся.

— Мне сказали не спорить с тобой, дать тебе отдохнуть. Мы поговорим о случившемся позже. Ты хорошо держался против Митоза. Он… — Проф помедлил.

— Что? — спросил я.

— Последнее время Митоз жил в Новом Вавилоне. Раньше его называли Манхэттеном.

— Как раз куда ты ездил.

Проф кивнул.

— Он пришел сюда, когда я отправился на разведку в Бабиар… Попахивает тем, что он намеренно заявился в мое отсутствие. Этого не могло произойти, если только…

— Что?

Проф потряс головой.

— Мы поговорим позже. Теперь отдыхай. Мне нужно подумать. И сынок, ты, конечно, молодец, но я бы хотел, чтобы ты тоже подумал. Ты сильно рисковал. Нельзя вот так просто торопиться, принимая скоропалительные решения. И группой руководишь не ты.

— Да, сэр.

— У нас теперь есть целый город, о людях которого нужно заботиться, — продолжил он, подойдя к двери маленькой комнаты, которую нагревал солнечный свет, льющийся из открытого окна. — Искры. Как раз этого я никогда не хотел.

Его лицо на мгновение омрачилось. Скорбь и что-то еще. Что-то более… зловещее.

— Проф, — спросил я, — как Эпики получают свои слабости?

— Случайно, — сразу же ответил он. — Слабости Эпиков могут быть чем угодно. В них столько же смысла, сколько в самих способностях. То есть никакого. — Проф нахмурился, посмотрев на меня. — Ты знаешь это лучше других, сынок. Ты же их изучал.

— Ага, — согласился я, глядя в окно. — Слабостью Митоза была его собственная музыка.

— Совпадение.

— Уж очень большое совпадение.

— Что ж, может быть, дело вовсе не в музыке, — предположил Проф. — Возможно, это был страх перед выступлением или чувство неуверенности или что-то в этом духе. Музыка просто служила напоминанием.