Грибификация: Легенды Ледовласого (СИ) - Беренцев Альберт Страница 70

Люба схватила Хрулеева за рукав и затащила за сосновое корневище, потом отобрала у него бинокль.

— Обратите внимание, свистки есть у того, который кашеварит, и у девушки, — сказала Люба, — Их я убью сама. Пашка пусть стреляет в того, который клеит телку, а ты, Хрулеев, убей старика.

— А че я не могу положить двоих? — заспорил Пашка Шуруповерт, — У меня же автомат.

— Автомат ничего не стоит, если находиться в руках мудака, — отрезала Люба, — Просто убей того, который базарит с бабой, и все.

Люба достала жандармскую рацию и щелкнула переключателем каналов:

— Прием. Курица, я петух! Яйцо в корзине. Повторяю, яйцо в корзине.

Рация зашипела:

— Группа «Центр» готова к атаке. У нас тут двое часовых в лесу.

— Группа «Юг» готова, порядок, — доложил Шнайдер.

— Перо, гребень, скорлупа. Подтвердите готовность, — распорядилась Люба.

— Готовы, — ответило перо.

— Все нормально, готовы, — сообщила скорлупа.

— У нас тут боец провалился в барсучью нору и ногу сломал, твою мать. Но к атаке готовы, твою мать. Давайте уже, твою мать, — сообщил четвертый градус по кличке Твою Мать, которому достался позывной «Гребень».

План нападения был предельно прост. Разведчики должны были подойти к полю с трех сторон и ликвидировать выставленных ордынцами в лесу часовых. Атаковать с четвертой стороны было невозможно, поскольку там не было леса, и все подходы просматривались. После того как разведчики откроют огонь по часовым, идущие позади разведчиков основные группы немедленно ринуться вслед за разведчиками на поле и перебьют всех ордынцев. Хрулеев, естественно, не просил, чтобы его записали в разведчики, да еще и под непосредственным командованием Любы, но так решил Герман.

— Вас поняла, — сказала Люба рации, — Начинаем засып корма ровно в 12:41. Повторяю, засып корма в 12:41. Подтвердите.

— Подтверждаю. 12:41

— Вас понял, 12:41.

— Понял, 12:41.

— Услышал, 12:41.

— Подтверждаю 12:41, твою мать!

— Конец связи, курица, — Люба выключила рацию и взглянула на циферблат собственных наручных часов.

Хрулеев тоже посмотрел на Любины часы. Это были офицерские часы Президентских штурмовиков, в центре циферблата располагался Республиканский герб — вставшая на дыбы серебряная рысь. Часовая стрелка была стилизована под руку, сжимавшую стакан. На руке не хватало одного пальца, так что сразу было понятно, что стрелка символически изображает руку самого Президента. Вторая минутная стрелка была стилизована под руку, крепко державшую бутылку водки.

Подобные часы были широко распространены в Республике, их выдавали не только офицерам Президентских штурмовиков, но и высокопоставленным сотрудникам иных Республиканских ведомств. Особенно верные сторонники Президента утверждали, что в тот момент, когда минутная стрелка с бутылкой пересекает часовую стрелку со стаканом совершенно необходимо сделать перерыв в работе и накатить пятьдесят грамм. Третья красная секундная стрелка изображала вилку с насаженным на нее соленым огурцом — любимой закуской Президента. Сейчас рука со стаканом указывала на двенадцать, а рука с бутылкой — на сорок.

— Занять позицию, — приказала Люба, — Огонь по команде.

Хрулеев взял в руки винтовку Симонова и ползком вылез из-за соснового корневища. Стрелять ему совсем не хотелось, руки дрожали.

Хрулеев прицелился в старика, который не сделал ему ничего плохого. Все это было глупо, абсурдно, бессмысленно. Большая часть людей на Земле и так мертва. Зачем в такой ситуации стрелять друг в друга? Ордынцы легко могли убить его, когда он пришел к ним умирающим от голода. Они могли пристрелить его, и забрать себе все его патроны, сигареты, вещи и даже собаку. Но они не сделали этого, вместо этого они честно обменяли предложенное Хрулеевым на еду. А теперь он должен их убивать.

Хрулеев искренне любил оружие и стрельбу, но когда речь идет об огнестреле — между теорией и практикой лежит огромная пропасть. Он никогда не стрелял в людей. Конечно, он убил того мальчика, но ведь там было другое. Мальчик был рабом Гриба, ему нельзя было помочь. И самое главное, если бы он не выстрелил тогда в мальчика — Герман скормил бы его Молотилке и дочка Хрулеева, которая бродит где-то в этих лесах, осталась бы совсем одна.

Хрулееву казалось, что старик-ордынец смотрит прямо на него, но это, конечно, было просто иллюзией. Отсюда нельзя было рассмотреть, куда именно направлен взгляд старика, а кроме того, если бы дед заметил Хрулеева, то уже поднял бы тревогу.

Может быть, не стрелять? Но ведь тогда Люба просто убьет Хрулеева, в этом он не сомневался. Дед тем временем курил, выпуская облачка сизого дыма. Хрулеев не знал, что делать. Руки у него дрожали, сердце бешено стучало. Он ведь может промахнуться. Он просто промахнется, и все. Когда тебе вручили винтовку шестидесятилетней давности, промазать вполне простительно.

Мучительные размышления Хрулеева вдруг прервал звук. Неподалеку засвистели в свисток, потом еще раз. Где-то слева в лесу защелкали выстрелы, затрещали автоматные очереди. Ордынцы на холме бросились к оружию.

Пашка выстрелил первым, но ни в кого не попал. Люба убила ордынца, который жарил грибной шашлык, следующим выстрелом уложила девушку, а третьим ранила старика в ногу. Последний боеспособный ордынец успел схватить ружье, но Люба застрелила его выстрелом в шею. Хрулеев выстрелили в сосну, Пашка добил старика.

На холме теперь лежали четыре трупа, кони ордынцев ржали и рвались с привязи, мертвый шашлычник упал лицом в костер, его волосы и тюбетейка загорелись.

Стреляли теперь и слева и справа, судя по всему, группы «Центр» и «Юг» вступили в бой. Сзади послышались крики и топот, это бежала к полю группа «Север», в разведчики которой и был записан Хрулеев. Люба вскочила на ноги, но через секунду вновь повалилась на землю.

Из-за холма появилось шестеро конных ордынцев с винтовками и автоматами. Хрулеев попытался отползти назад, за спасительный корень вывороченной сосны. Лежа на земле, он видел, как отважно бегут мимо него прямо на ордынцев сапоги, ботинки и берцы наступающих.

Конные ордынцы открыли огонь, группа «Север» отвечала им тем же. Мимо Хрулеева пробежал глава основного состава группы «Север» по кличке Твою Мать с криком:

— Вперед, твою мать!

Люба убила двоих ордынских всадников, и застрелила лошадь под еще одним.

Наступавшая группа «Север» в составе семидесяти человек открыла штормовой огонь, через несколько секунд все конные ордынцы были перебиты.

Группа «Север» стремительно ворвалась на картофельное поле, Хрулеев, Пашка и Люба теперь остались в глубоком тылу. Судя по звукам и мелькавшим за деревьями силуэтам, на поле завязался жаркий бой.

Выжившие кони, лишившись всадников, метались в районе холма. На самом холме лежало десять мертвых ордынцев, две лошади и один германец, имени погибшего Хрулеев не знал. Еще один конь умирал под холмом, из его шеи хлестала кровь.

— Все, победа, — заявил Пашка Шуруповерт, вскакивая на ноги.

Хрулеев и Люба тоже встали, и в этом момент Хрулеев вдруг ощутил, что в лесу как будто похолодало. Он поднял голову и увидел, как наверху в сосновых ветвях метнулась жирная туша, покрытая перьями.

— Филины, — Люба выстрелила, но промахнулась.

Она бросила СВДС и достала пистолет. Пашка дал очередь, но тоже не попал. Люба безрезультатно сделала несколько выстрелов из макарова, а потом зачем-то опять схватилась за винтовку.

Другой филин тем временем резко спикировал вниз на Пашкину голову, и тут же взмыл вверх. Пашка Шуруповерт наверное закричал бы, но кричать ему больше было нечем, языка и лица у Пашки теперь не было, на том месте, где они раньше располагались, зияла огромная кровавая рана. Филин наворачивал круги, зажав в когтях Пашкино лицо.

Люба быстро перезарядила СВДС и наконец подбила филина. Тварь по инерции пролетела еще несколько десятков метров и рухнула на холм, заваленный трупами ордынцев. Пашка пошатался пару секунд и упал на землю, он был мертв.