Александр Лобин - Последний выход Страница 8

— Еще бы не знаком…

— А еще он интересовался сталкерами.

— В смысле?

— Спрашивали, кто свободен. Кажется, ищут проводников. Называл конкретные имена, в том числе тебя, убогого.

— Я-то им откуда известен?

— Известен, значит, раз спрашивали…

Дальнейшие вопросы пришлось прекратить — слишком больная тема поднималась. Сидор уже почти прямым текстом сообщил мне то, что я и так знал, — о своей работе на военных.

Я не раз задавался вопросом — сколько народу в Зоне на кого-то работает: на Сидора, на Бармена, на наемников, на Особый отдел, на разведку всех бывших союзных республик и прочие ЦРУ? По самым скромным подсчетам получалось — каждый третий. Может чуть меньше, с учетом того, что тот же Сидор точно работает на армейскую контрразведку, комендатуру района и безопасность Украины одновременно. Впрочем, почему работает? Просто торгует информацией, точно так же, как патронами и артефактами.

— Ладно, — прервал мои размышления Сидор — давай дело делать. Ты насчет документов не передумал? А то может хочешь подождать, пока вам всем амнистию объявят?

— Конечно, нет. Все как договорились. И еще — хочу свой «калаш» поменять на «вал» — найдется у тебя такая штука?

— Говно вопрос. Даже с оптикой есть.

— Давай…

Утро я встретил на вершине одного из холмов, окружающих Долину. С этой точки я видел ее почти целиком — от сараев на юге до недостроенного корпуса на севере — на этой стройке обитал когда-то Боров, поэтому наши не заморачиваясь называли его свинофермой. Я даже пожалел, что ни разу не додумался подняться сюда раньше — традиционно считалось, что холмы чрезвычайно активны в смысле радиации. Когда проводились последние замеры, бог его знает. Если верить моему дозиметру здесь было не намного хуже, чем на Янтаре и по любому чище, чем в Припяти.

Для того, чтобы полюбоваться на карантинную операцию с участием Глыбы и его команды я был готов и на большие жертвы, чем небольшая доза облучения. Одну такую операцию я уже видел…

В тот раз на Агропроме вояки действовали просто: сразу после Выброса, пока еще народ не разошелся, высадили с вертолетов целый взвод и штурмовую группу на крышу, окружили корпуса и через матюгальник предложили всем сдаться. Воевать с армией без крайней необходимости у бродяг не принято — себе дороже выходит. Мы уже собрались руки поднимать, однако судьба рассудила иначе — один из них нарвался на растяжку и тогда вояки без долгих выяснений первые открыли огонь на поражение. Крота выручил очень вовремя заглянувший к нам Меченый, а остальные, кто уцелел, прорвались через проломы в стенах.

Что потом в Зоне творилось… Военные разнесли весь наш корпус ракетами с вертолетов и еще месяц отстреливали в Зоне всех подряд прямо с воздуха.

Но это случай редкий — обычно армия уж так-то не зверствует, ограничивается отловом и отстрелом тех, кто слишком близко подходит к Периметру. Глубокие рейды предпринимались редко, чаще всего для сопровождения ученых или на Припять, и о них в Баре знали как минимум за день — не только у контрразведки есть осведомители…

Киношники о рейде знали. Сидор предполагал. Могли знать и другие. Захочет ли кто-то предупреждать Глыбу? Я надеялся, что нет.

Итак, время шло, приближаясь к традиционному подъему, счетчик Гейгера в моем кармане исправно щелкал, а кавалерия запаздывала. Я решил, что операцию перенесли на после Выброса и уже собрался спуститься в Долину. Спрячусь, мне не впервой, пересижу где-нибудь, а там видно будет. План выходил так себе, но совсем без риска в Зоне не проживешь. Зря что ли я сменил «калашников» на «вал»?

Бесшумный автомат мне понадобился для скрытного похода в Лабораторию. Именно к такому решению я пришел вчерашним вечером под влиянием спирта и «энергетика», а новости, сообщенные мне торговцем, это решение окончательно укрепили. Если моим бывшим колхозом займутся вояки, если научники хотят там строить лагерь, если телевидение будет там снимать — мне следовало торопиться, пока в подземелье не проник кто-то из них. Сокровища Лаборатории теперь волновали меня даже больше, чем все остальные проблемы. Это будет мой последний выход, типа — пан или пропал, потому что с мелкими деньгами за Периметром делать нечего.

В предстоящей акции имелся еще один интересный аспект, о наличии которого я только что сообразил: Меченый упоминал в своих комментариях к плану, что в Лаборатории столкнулся со снорками. Как же это они туда попали и чем питались все эти годы? Сам собой напрашивался вывод, что из подземелья есть еще один выход, может быть далеко за пределами самой Долины. И я не верил, что Меченый в одиночку мог пробиться из устроенной военными облавы — такие варианты хороши для компьютерных игр, но не для реальной жизни. Это обстоятельство тоже косвенно подтверждало наличие черного хода, а, кроме того, становилось ясно, почему Меченый так легко расстался с ключами. Они ему больше не требовались! Сомневаюсь, что у Крота была какая-то равноценная информация для обмена, да и деньгами Меченый был больше богат, чем мой покойный командир.

Вертолеты появились, когда я собрался уже спускаться. Все произошло, как я и предполагал: стремительная высадка по тросам, снайпера, пулеметы, отдельная группа на крышу. С момента появления вертушек до замыкания блокады прошло не более десяти минут.

Ну, как ты теперь себя чувствуешь, Глыба?

Разумеется, самое интересное происходило внутри. Я бы многое дал, чтобы посмотреть на эту картину… Зато через полчаса я увидел, как их, уже упакованных в наручники, вывели на площадку перед воротами, разложили по стенкам и начали обыскивать всерьез. Чудная картина.

Глыбу я опознал по размерам, не случайно же Дикобраз наградил его таким погонялом. Калым тоже выделялся — малым ростом и бритой башкой. Но всего я насчитал только семь человек, а остаться, за вычетом меня, Боцмана и Селезня, должно было девять. Где еще двое? Покойников не выносили, значит, пропавшие не погибли с честью при попытке сопротивления…

Я ожидал, что после обыска всех арестованных загрузят в вертолет, и уберут с глаз моих долой, но этого не было. Так они и сидели на корточках у стенки, дожидаясь неизвестно чего.

Ответ на этот вопрос ждать себя не заставил. Третья вертушка появилась в поле зрения, прежде чем я докурил сигарету. Выгрузились из него уже знакомые личности — Клара и компания, а дальше началось кино в самом прямом смысле. TV-группа накинулась на свежий материал еще резвее, чем группа захвата. Так и есть — солдаты пинками подняли Глыбу и разместили его рожу прямо перед объективом. Длинный тип в кожаной куртке нацелил на него камеру, Клара сунула под нос микрофон.

Надо будет обязательно достать запись…

Ну, это у них там надолго: крупный план, панорама, интервью, еще, наверное, в цехе поснимают… А мне пора уже было подумать о спуске. На первый взгляд задача не выглядела неразрешимой: четырехметровый обрыв, даже не слишком отвесный. Это наверх подняться никак невозможно — склон слишком рыхлый, осыпается. Но спуск — дело другое…

Я подполз к краю и глянул вниз: из чахлой травянистой поросли там и тут торчали ржавые ломаные железяки. Значит, детский вариант — слалом на заднице — исключался. Впрочем, спускаться здесь, на виду у вояк я с самого начала не собирался. Гораздо разумнее было сместиться на километр-другой левее, под прикрытие деревьев. На самый крайний случай у меня имелось метров десять капронового шнура.

Вертолет с арестованными и еще один только что отбыли за горизонт. Третья вертушка что-то задержалась, однако и этот факт мне настроения не испортил — улетят, куда им деваться.

Я шел по Долине, в которой никого из моих врагов уже не было. В таких случаях положено испытывать радость, но я ощущал только странную пустоту внутри. Когда их отделили от меня километры пространства и надежный армейский конвой, злится как-то не получалось, разве что на Калыма — вот его я пристрелил бы с удовольствием хоть сию минуту.

Жаль, что все вышло именно так — зла я по-настоящему не желал даже Глыбе. Неужели Темная Долина и впрямь такое место, где нормально жить нельзя? В знакомом до последнего камня месте вновь вернулись мысли и сомнения, что разрывали мою бедную голову последние два месяца.

Обиднее всего было ТАК ошибиться в Селезне! Все дело в том, что основную проблему я видел в Глыбе, и за врагов держал тех, кто явно был с ним, того же Калыма, в первую очередь. Но Селезня привели как раз Боцман с Монахом, поэтому я и держал его в нейтралах.

Насчет Монаха Селезень врал, однозначно. Не такой он был парень, чтобы плакать даже перед смертью, да и нычек, которые он мог бы отдать у нас не было. К чему? Лучшая заначка — деньги на счете, поэтому он прятал от товарищей исключительно спирт. Оглушили со спины, поглумились и живьем в «электру» скинули — вот как дело было. Вполне вероятно, что он был и не первый — за месяц перед этим таким же образом сгинуло еще трое, на их место мы последних и брали.