Рубежи Всеземья: Муромский пост - Юлия Клыкова Страница 22

— Никто! Сам ударился. Попробуй, только скажи бабушке, что видела меня! Я тебе задам!

Усевшись на подоконнике, Федя перевернулся на живот, спустил ноги на улицу и осторожно потянулся к земле. Майя понаблюдала за его таинственным поведением ещё несколько секунд, дивясь шпионскому настроению брата. Потом ей подумалось, что неплохо бы подробнее разузнать о случившемся, и она кинулась вон из комнаты, на бегу крикнув:

— Бабушка! Я на песке посижу!

— На песок иди. Но со двора ни шагу. Я пересяду в спальню, к окну. Учти, мне оттуда будет всё видно.

— Ага, хорошо!

Захватив с собой телефон и рисунок, Майя вышла из дома, обошла его по периметру, миновав палисадник и заросли калины, и устроилась на лавочке в песочнице. Отыскав абонента «Златовласка», нажала вызов и поднесла трубку к уху. Ксюша ответила почти сразу, видимо, как всегда серфила в интернете, и обрадованно воскликнула:

— Майя! Как здорово, что ты позвонила! Почему не выходишь? Мы без тебя так соскучились!

Майя покосилась на бабушку, посматривающую на неё из окна, и неохотно призналась:

— Бабушка меня наказала. Я сижу дома.

— Опять?! — поразилась Ксюша. — За что на этот раз?

— Из дома без спроса ушла.

— Ну ты даёшь! И куда ты ходила?

— На дом хотела посмотреть.

— Тот самый, невидимый?

— Да.

— И долго ты ещё будешь так сидеть?

— Бабушка говорит — до тех пор, пока не исправлюсь.

— А когда ты исправишься?

— Не знаю. — Майя тяжело вздохнула. — Наверное, никогда.

Ксюша хихикнула, но никак не прокомментировала это заявление, и Майя, пользуясь паузой, закинула удочку:

— Ксюш, а ты не знаешь, кто побил Федю? Почему у него под глазом синяк? Он не признаётся.

— Не знаю. — удивилась подруга. — Но если хочешь, я спрошу. Может, мальчишки что-то знают. Они всё время гуляют по району. Наверное, видели.

— Спроси, — обрадовалась Майя. — Если что, я сейчас во дворе сижу. На песке. Там, где орех растёт. Приходи.

— Ага, сейчас. Я быстро.

Связь оборвалась, и Майя стала ждать. Положив мобильник на лавочку, поверх перевёрнутого рисунка, она скинула шлёпанцы и принялась закапывать ступни в песок. Так прошло минут десять или пятнадцать, а потом с улицы донёсся звук шагов, и с той стороны забора возникло загадочное лицо Ксюши. Многозначительно глянув на бабушку, наблюдающую за ними из окна, подруга понизила голос и сообщила, что ей удалось поговорить с Лешим. И он по секрету признался, что у Феди произошла стычка с Глебом. Тот хотел всего лишь подразнить и выхватил пятьсот рублей, но её брат сразу начал обзываться, и Глеб рассердился. Двинул в глаз и ушёл, а деньги забрал себе.

— Смотри не проболтайся, — напоследок попросила Ксюща. — Леший мне по секрету признался. Я больше никому не сказала.

Мысленно рассудив, что разговор с Федей не может считаться нарушением слова, Майя обещала молчать. Они ещё немного поговорили — Ксюша посоветовала ей побыстрее исправляться, чтобы её стали выпускать из дома, а потом Майя увидела вышедшего из-за поворота Федю и попрощалась.

Пока брат рассказывал бабушке свою версию случившегося, она сидела у него в комнате на кровати, нетерпеливо болтая ногами и с предвкушением планируя совместную поездку к монастырю. Убедившись, что тот соврал, обрадовалась ещё больше и, уверенная в успехе, встретила Федю с довольной улыбкой на губах.

Но беседа вышла совсем не такой, как рассчитывала Майя. Брат, правда, всё-таки согласился, но поставил условие, что расскажет обо всём бабушке. Этого Майе не хотелось — её очень расстраивали долгие назидательные рассуждения о бьющей через край фантазии, о непослушании, и ещё о том, как плохо не верить взрослым. По каждому из этих пунктов у неё имелось собственное мнение, но наученная горьким опытом, она не спешила делиться им с кем-то кроме мамы. Только она всегда говорила с ней серьёзно, не смеясь и не поддевая, и даже соглашалась, что прислушиваться к людям нужно лишь тогда, когда те могут отстоять свою позицию спокойными поступками и словами. И не пытаются давить, напоминая, что они старше.

Но Федя заверил, что знает, как убедить бабушку, чтобы та отпустила их в центр, и ей пришлось согласиться на это предложение.

Опасавшийся разоблачения собственной лжи, брат тут же пошёл к бабушке, и с ходу выпалил:

— Ба, а я знаю, почему Майя убегала из дома. Хочешь, расскажу?

Бабушка, естественно, заинтересовалась. Посмотрев на потрясённую Майю, по-прежнему прижимающую к груди альбомный листок она недоверчиво спросила:

— И почему же?

— Хотела попасть к монастырю. Помнишь, когда мы гуляли втроём, она всё твердила про какой-то невидимый дом?

— Да что ты такое говоришь. Не может же она всерьёз верить в такую глупость!

— Честное слово. Как раз сегодня она попросила сходить с ней к монастырю.

— Майя, это правда?

Майя стояла, не шелохнувшись, и смотрела исподлобья, не опровергая и не подтверждая сказанного. Федя, пользуясь её ступором, протянул руку, ловко выхватил рисунок и торопливо отпрыгнул, спеша показать бабушке.

— Вот. Она даже рисует его постоянно! Она же по-другому не угомонится! Надо отвести её туда, пусть подойдёт ближе и поймёт, что ничего там нет!

— Майя, как же так? — растерянно пробормотала бабушка, глядя с таким огорчением, будто собиралась заплакать. — Ты ведь такая большая девочка, как ты можешь придумывать сказки и верить в них?

— Это не сказки! Не сказки! — рассердилась Майя. — Дом есть, и я сама его видела! А вы просто слепые!

Подбежав к брату, она отобрала свой рисунок и бросилась вон из зала, так сильно дёрнув занавесь на дверях, что та полетела на пол вместе с гардиной. В спину ей нёсся голос Феди:

— Я же говорил. Давай, мы всё-таки сходим туда. А? Она же не успокоится, пока не получит своё. Ты же видишь, ба!

Как ни странно, бабушка согласилась. Правда, никак не могла понять, почему не должна идти в центр вместе с внуками и всё пыталась объяснить Майе, что надо взрослеть и переставать верить во всякую ерунду. Но та ушла в свою комнату, замоталась с головой в покрывало, села лицом к стене и заткнула уши, не желая слушать о том, какая она маленькая и глупая.

Вечером, когда Майя слегка успокоилась, а бабушка подчинилась её нежеланию обсуждать эту тему, они всё-таки помирились. Майя пообещала, что будет слушаться брата и не отойдёт от него ни на шаг, после чего её поцеловали и пожелали спокойной ночи. Но сон к ней никак не шёл — возбуждённая мыслью, что завтра наконец-то увидит дом, она крутилась как веретено, наматывая на себя плед. Эмоции зашкаливали —