Детская молитва, или Легенда о Скряге - Ольга Одинцова Страница 7

Закончив свой рассказ, чёрное существо выдохнуло и поглядело на Веру, в ожидании её реакции. Девочка сидела с открытым ртом, округлившимися от ужаса глазами и изредка хлопала ресницами. Казалось, она забыла, как дышать. Наконец она заговорила, всё ещё немного заикаясь от страха:

— Так… в чём же дело? Mon papa совсем не таков…

— Известно, в чём-ссс! Проживи жена у такого скряги ещё пяток лет, покрылась бы пылью ровно так же, как и тот несчастный сервант-ссс!

— Отчего же?! — ужаснулась девочка, чуть не выпустив из рук куклу.

— Известно отчего-ссс! — Черняшка с хрустом надкусил появившееся из ниоткуда в его мохнатой лапе бледно-зелёное яблоко, на вид какое-то сморщенное и испещрённое чёрными точками. — Чтобы пылью не покрываться-то, что делать надобно? Переодеваться, платья менять. А скряга жене своей ничего не покупал, да вот и не было-то у неё никаких платьев, кроме двух — затёртых, выцветших, сшитых из третьего, отчего куски платья местами неровные. А для женщины самое главное-то в жизни — не покрыться пылью! Ни до, ни после женитьбы. Главнее нет, и точка! А с таким-то мужем, можно ль разве в тот же сервант не превратиться?

Девочка промолчала в ответ.

— То-то же!

Он хрустнул яблоком в последний раз и выбросил огрызок за пазуху. Тот испарился в воздухе прямо во время полёта. Однако мужик в холщовой рубахе, сидящий за соседним столиком, увидев летящее в него яблоко, успел от него уклониться. Каким-то нечётким движением руки он отмахнулся, затем, пошатываясь, встал, вытянулся в полный свой рост, и заревел страшные ругательства.

Вера вздрогнула. Мужик чуть не накинулся на неё с кулаками, но девочка успела отпрыгнуть. Его тут же схватили подбежавшие хозяин трактира вместе с половым — кто за плечо, кто за руку.

— Да ты напился до чёртиков! — крикнул трактирщик, унимая гостя, который продолжал ругаться, тыкать куда-то в воздух пальцем и ища какой-нибудь предмет, чтобы кинуть. Наконец, что-то попалось ему под руку…

Черняшка тут же вскочил — прямо у его ног разбился на крупные осколки прилетевший откуда-то глиняный кувшин. Вместе с Верой они что есть мочи выбежали из трактира и оказались на снегу, по колени в сугробе. Девочка хотела было вернуться обратно, чтобы отыскать папу, но чёрное существо рядом быстро с ней стало взмахивать руками то влево, то вправо, наклоняясь в разные стороны всем корпусом, словно пытаясь поднять, вздыбить в воздух сугробы. И вправду — снег в тот же миг стал вздыматься от земли всё выше и выше, окутывая их своим холодным колючим вихрем, поднимая полы её бархатного пальто и сдувая ветром накидку кверху.

И всё вокруг стало до того бело, что в глазах у Веры потемнело. Пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, девочка поняла, что потеряла куклу, оставив её в трактире. Но в голове всё ещё гремел звук разбитого кувшина и то, как по деревянному полу сметают в одну кучу его глиняные осколки… Вера в ужасе прижала к ушам замёрзшие ладони, но шум этот всё нарастал и нарастал. Девочка заплакала, не в силах больше его терпеть и стала звать отца, надеясь, что он найдёт её здесь, в этом снежном вихре. На секунду ей показалось, что к ней пытается подойти чёрная высокая тень. Тёмный силуэт своей фигурой напомнил ей маму. Показалось даже, что в руках эта тень держала потерянную куклу, и словно пыталась отдать её Вере, протягивая к ней свои тонкие руки… Снежный вихрь становился всё сильнее. Вскоре девочка упала без чувств, успев понять, что больно ударилась обо что-то.

Вокруг послышались чьи-то шаги, глухо звучало чьё-то неловкое бормотание. Перед глазами всё было расплывчато и полностью открыть их не получалось. В очередной попытке девочка разглядела перед собой знакомые черты.

— Ой! Трофим Иванович… как хорошо, что ты нашёлся… а лошади что же? А папа… где папа?! — произнесла Вера, оглядываясь. Сил у неё не было, всё тело ватное. Девочка заметила, что в окно её комнаты уже светило полуденное зимнее солнце.

— Девочка, милая, как же ты так! Успокойся, все мы здесь, дома, всё хорошо. Я почти было вышел на улицу, когда услышал грохот из твоей комнаты и первым прибежал к тебе, а ты тут, на полу, с постели, видно, упала… Папа сейчас придёт, он с мамой, всё в порядке, ты успокойся, хорошая! Сейчас я помогу тебе… — напуганный кучер взял хрупкую девочку на руки и положил обратно на кровать, намочил тряпку в тазике с водой и положил ей на лоб. — Да у тебя сильный жар, девочка! Я сейчас же пойду за Павлом Сергеевичем.

Кучер хотел было уйти, но услышал простуженный голос девочки:

— Трофим Иванович, подожди… Я хотела сказать…

Кучер остановился и подошёл к Вере.

— Трофим Иванович, присядь, пожалуйста…

Трофим Иванович слегка опешил, но просьбу девочки выполнил. Вера попыталась привстать на кровати и протянула пальцы к лицу кучера. Она аккуратно провела рукой по шраму над его бровью. Кучер вздрогнул от неожиданности и смутился. Этот недостаток на лице сопровождал его везде и всюду, напоминая о той прошлой жизни, которую он постоянно пытался забыть.

— Как хорошо, что ты нашёлся, Трофим Иванович! А что же лошади…

— Какие лошади? Я и не терялся, маленькая госпожа, что это вы такое говорите? Неужто и вправду ничего не помните…

Девочка медленно помотала головой. Голова гудела под холодной тряпкой. Кучер рассказал ей, что они доставили из больницы домой Анастасию Фёдоровну, что на обратном пути заехали в «Эйнемъ», потому что Вера сквозь сон настойчиво твердила что-то про конфеты для какого-то «Черняшки», а потом и выяснилось, что простудилась — наверное, слишком легко была одета. Но конфеты всё ж на всякий случай прикупили, так что теперь они лежали в столовой и ждали своего часа. По приезде отец отнёс спящую Веру на руках в её постель. У девочки уже начинался жар.

В комнату к Вере зашёл Павел Сергеевич. Кучер удалился, распрощавшись. Девочка подскочила, чтобы обнять папу, но тот строго произнёс:

— Вера, тебе нельзя вставать! У тебя жар. Мама и без того недовольна, что я взял тебя с собой в такую пургу.

— Мама! Она здесь? Я могу её увидеть?

— Она только что уснула. Да, мама теперь дома, с нами. Она ведь была у тебя, когда ты спала. Напевала