Мастиф (СИ) - Огнелис Елизавета Страница 10

— Обнаружены гены, изначально находившиеся в рецессиве. Путем расшифровки генетических карт удалось установить их значение. Они отвечали за развитие мозга, — говорил меж тем Юра. — Перевод их в доминанту позволил создать подлинного «Номо sapiens». Изначальная теоретическая база оказалось неверной. Мозг человека теперь задействован полностью. Разум — это лишь видовое приспособление человека для выживания в условиях агрессивной окружающей среды.

«Выжить, — понял вдруг Саша. — Только чтобы выжить. Не размышлять, не думать, не строить иллюзии. Просто выжить. Как когти у кошки, шея у жирафа… Выживает сильнейший».

— Зачем все это нам? — тихо чеканя слова, спросила Полина.

— Чтобы вы поняли, с кем имеете дело, — буднично отвечал Юра. — Чтобы приготовились к нашему приходу. За последние годы популяция возросла настолько, что пришлось нарушить автономность лаборатории и проделать выходы на поверхность. Мы не захватывали вас. Вы пришли сами. Вы невежественны, но любопытны. Мне немного жаль ваших друзей, но они мешали. У нас не принято мешать. Не принято перебивать. Мы разумные люди.

— Мы — тоже, — похоже, Полина решила спорить.

— Отчасти, — согласился Юра.

— Юрий, — обратился Саша.

— Не Юрий, — перебил «экскурсовод». — Юра.

— Юра, — Александр согласно кивнул. — Но ведь должны существовать рамки приличий. Люди должны жить в мире.

— Мир — условное понятие. Волки и овцы тоже живут в мире. Ни те, ни другие не объявляют друг другу войны. Обязан выживать сильнейший. Развитие цивилизации противостоит этому. Человек искусственно научился побеждать болезни. В результате человечество постепенно теряет тысячелетиями приобретаемый предками иммунитет. Современный иммунодефицит — первый признак вырождения.

— Медицина вредна, — Саша сказал это скорее утвердительно, чем спрашивая. Ему пришло в голову, что Юра говорит так странно, такими короткими и отрывистыми фразами потому, что отвык говорить. Они привыкли общаться мыслями — сообразил Александр. Юра подстраивался под него, чтобы именно Саша понял. Полина шла рядом, хмуро оглядывая голые стены с разводами от гениального маляра, снова пошли фиолетовые ступени, желтые ступени, синие ступени, зеленые…

— Да, — ответ Юры был констатацией факта. — Посредством медицины человек лишился одного из факторов развития, человечество ступило на путь вырождения.

— Наука вредна, — Саша и не думал издеваться.

— Да, — Юра был слишком серьезен. — Открытие атомной энергии группой людей дало человечеству в руки оружие, которым оно не умеет пользоваться. Есть прекрасная идиома — «обезьяна с гранатой».

— А вы? — спросила Полина, и Саша покосился на нее. Он не хотел задавать здесь вопросы, он хотел понимать, а не просить объяснений.

— Мы — это одно из ваших достижений, которое может оказаться роковым. Однако мы сумели уйти из-под контроля. Здесь собирались выращивать идеальных солдат, и добились этого. Мы не хотим быть солдатами. Мы — общество. Мы индивидуальности. Не стадо, не стая и даже не хищники-одиночки. Мы — другие.

Тяжелая дверь открылась, и все трое оказались в громадном зале. Свет лился сверху ярким потоком, и опять же — зелень по стенам, и снова впечатление, что в глухом лесу, на широкой поляне, залитой солнцем — десятки людей, в шортах, в красных и синих майках, стоят, не шевелятся. Саша чуть не попятился, но на них никто не обращал внимания, Юра шел вперед, Полина, гордо задрав голову — за ним. Александр понял, что вряд ли сможет уйти из этого зала живым. Ведь это спортзал, здесь все пропитано мощью, азартом, силой, желанием победить — ему здесь не место. Пусть. Бывало и похуже. Он обязан вернутся домой, чего бы не стоило. Пусть каждый бросит ему вызов — он сразится с любым. Мысли исчезли, сейчас им не место в голове. Ягненок в стае волков. Плохое сравнение. Но он не будет бояться. А если и боится — только бесславного поражения, и плохо, что не получится врезать каждому…

— Отчего бы не подраться, — прорычал он.

Однако пока на них не обращали внимания. Юра шел впереди, в углу стояли подростки, один из них, в красной майке, пошатнулся, глухо вскрикнул. Саше показалось, что у него случился обман зрения, что такого не может быть — в принципе… На груди паренька раскрылась громадная рана, кровь зафонтанировала толчками или, как их там — систулами… Он видел такое, в теплицах, когда один из студентов на практике падал, и совершенно человеческим движением — желанием спастись — раскинул руки, пытаясь удержатся на листах стекол… Этот тоже раскинул руки, упал навзничь, забился в агонии, Александр не мог оторвать взгляд, чувствуя совершенно неуместное и постыдное возбуждение… Худощавый юнец не подхватил товарища — просто смотрел, как извивается тело на бетонном полу. Прошли секунды — а юнец уже поднимался, глаза горят, и никакой раны уже нет, только майка порвана и темная длинная полоса на зеленом полу. Здесь были и девушки. В самом конце зала оттачивали мастерство несколько взрослых. Высокие и крепкоплечие, они словно парили в воздухе. Не слышно тяжелого дыхания, только пол дрожит от высвобождаемых сил, и, кажется, как будто там — слишком горячо, а воздух струится, обволакивает и заставляет отводить взгляд от высоких плечистых фигур. Изредка кто-то нарушал неподвижность, ив каждом движении таилась смертельная угроза, опасность. Один отбивался от троих, наседавших на него — это Саша сообразил быстро. И это была не сложная тренировка, не игра, не подстроенный спектакль. Саша это понимал, и, затаив дыхание, ждал, чем все закончится. Одиночке против троих… точно, не выстоять. Тело человека словно вспороли гигантским лезвием — от паха до ключицы, голову расплющили под прессом, кожа рук покрылась сетью тонких кровавых морщин. Поверженный полз к скамье. Он напоминал хорошо отбитый кусок парной говядины на сковородке. Двое сопровождали его, желая, видимо, удостоверится в полной победе и отказе от сопротивления. Один из победителей остался стоять и посмотрел на Александра. Саша попытался сделать вид, что ему нет никакого дела до этого тяжелого, сурового взгляда. Просто прогулка, экскурсия. А когда они поравнялись с колоссом, тот шагнул, преграждая путь. Саша непроизвольно сжал кулаки.

— Попробуй, — гигант протянул молодому человеку самый настоящий меч, рукоятью вперед, предлагая самоубийство. Но Александр решил не просить повторять дважды. Он не боялся. Голубоватая сталь, дрожащая в нетерпении — великолепное оружие. Надежная тяжесть, удобная шершавость кожи — совершенный инструмент убийства. Саша взмахнул мечом, а человек напротив рассмеялся. Он глядел прямо в глаза, но не насмехался, а смеялся, от души, словно ребенок, который увидел обезьяну за рулем автомобиля.

— Научу, — сказал он. Повернулся спиной, и Саша не успел заметить, откуда в руке «учителя» оказался другой клинок.

— Повторяй, — произнес гигант и встал в столько раз виденную «стойку самурая». Правая нога чуть вперед, рукоять в обеих руках, чуть пониже пупка, лезвие смотрит вверх под углом в сорок пять градусов.

Они стояли так долго, очень долго, друг за другом, точно выжидая. И когда Саша почувствовал, что готов опустить оружие, кончик меча качнулся вперед. Защита в нападении, медленно, петля, еще медленней, размах, тычок, прямой удар, уход с задержкой для ответного удара — казалось, что эти слова звучат в голове сами по себе. Чуть быстрей, тело влево, рубящий удар, подскок, коли, руби, отскок, коли, руби, рапиде, ангар, шаг влево, легче, еще быстрей, быстрей! Александру казалось, что он закружился в странном танце, что впал в транс, что существует только упругий воздух и голубая, гибкая сталь, упрямая, но тем не менее послушная. Тело словно раскрылось, демонстрируя, на что оно способно здесь, под землей, в окружении людей, в полной свободе. Человек с оружием свободен, он есть агрессия в чистом виде, без примеси наносного, совершенная модель, которую только создала природа. Животные редко нападают, если не чувствуют опасность. По степени агрессии человек стоит где-то посередине между ленивцем и носорогом. Но человек способен сам, без всякой опасности, без повода, просто для развлечения, взять в руки оружие, и напасть, не помня себя, воспаляя сам себя яростью. В этом преимущество разума — он способен не только реагировать, но и предсказывать опасность. Убить, пока волчата не успели вырасти, выкопать яму другому, выйти на неравный бой, заранее зная о смерти, и находя в этом лишь чуждое всему живому удовольствие…