Опасный преступник (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович Страница 13

В отличие от безоружных полицейских, которые, как правило, имеют дело с безоружным народом, военный патруль готовился встретить вооруженных дезертиров или диверсантов, поэтому чуть что начинал стрельбу на поражение длинными очередями, не считаясь с побочным ущербом.

Гражданские хулиганы обходили Белгравию стороной, потому что гражданские рисковали не отделаться несколькими сутками на гауптвахте. Если патрулю за каким-нибудь наказуемым делом попадался гражданский, то нарушитель, в зависимости от обстоятельств, мог откупиться. Тогда его передавали полиции. Не осилившие договориться по-хорошему товарищи неожиданно для себя подписывали контракт, получали традиционную кружку пива с монетой и бесплатную доставку на какой-нибудь нуждающийся в пополнении корабль. На корабле всегда пригодятся лишние руки, чтобы драить палубу и начищать медяшки.

Говорили, что не всегда в контрактах, заключенных на гауптвахте, стояла настоящая подпись будущего матроса. Говорили, что нашелся правдоискатель, который отслужил и доказал в суде, что его подпись подделали. Из зала суда он поехал в тюрьму как шпион, попавший на флот по поддельному контракту.

В отличие от жилых домов послевоенной постройки, в перестроенных дворянских особняках не было единственно возможного пути от входной двери в дом до входной двери в квартиру. Множество выходов на две улицы и во двор. Раньше через парадный вход ходили господа, через черный прислуга, в каждый флигель полагалось по отдельному входу, отдельный подъезд для кухни и еще служебные входы со двора во вспомогательные помещения. Все входы соединялись друг с другом коридорами и холлами в недрах дома. Также и по каждому этажу проходили своими маршрутами сквозные проходы от лестницы к лестнице.

На весь дом полагался только один вахтер, рабочее место которого находилось в холле у парадного входа. Но чаще всего он там не сидел, а вместе с дворником, электриком или сантехником бегал со связкой ключей по этажам и штопал прохудившуюся инфраструктуру. Или и вовсе проводил время в пабе напротив.

В старом доме Уинстона вахтером работал старый охранник из какого-то Министерства, и он, как это часто бывает с этой братией, воображал себя охранником особо важного объекта. Конечно же, он все записывал и докладывал куда положено, но ни разу не помог поймать не то, что настоящего шпиона или преступника, а даже мелкого воришку. И в плане аварийного, текущего или вялотекущего ремонта демонстрировал полную бесполезность.

В новом доме Уинстона, в высотном жилом комплексе «Изобилие-три», вахтер больше смахивал не на бывшего вертухая, а на бывшего арестанта. Отгонял воров и хулиганов и решал хозяйственные вопросы неофициальными методами, которые по эффективности на порядок превосходили официальные.

В доме Бонни, бывшем флотском общежитии, вахтером, скорее всего, служил отставной боцман. Судя по стенам коридоров, покрашенным палубной краской, и по медным дверным ручкам военно-морского образца, начищенным до блеска. Местами на стенах виднелись вмятины и не до конца отмытые пятна крови, но нигде никаких граффити.

Кабельных телекранов с обратной связью в доме Бонни и вовсе не было. Жильцы смотрели каналы через общедомовую антенну. Дом со времен последнего капремонта стоял в очереди на кабельную телекранизацию. Уинстон из разговоров на работе знал, почему так бывает. Чтобы где-то проложить кабели, нужны проект и смета. Чтобы сделать проект для дома, нужен план дома с кабельными трассами, или хотя бы просто план дома. Если плана в архиве нет, или он сильно не соответствует фактическому состоянию объекта, то кому-то придется ползать по подвалам и чердакам, чтобы подготовить проект. Ведомственные нормы по трудозатратам на такое не рассчитаны. То есть, непосредственный исполнитель покажет низкую производительность и останется без премии. К тому же, дом официально относился к жилому фонду Министерства Мира, департамент телекранов - к Министерству Правды, а департамент ремонта старого фонда – к Министерству Изобилия, что еще более затрудняло технические аспекты тотальной телекранизации с обратной связью, на которой настаивало Министерство Любви, а остальные три Министерства ее в меру своих способностей саботировали чисто из вредности.

Собственно, поэтому Бонни могла принимать в своей уютной квартирке разных мужчин и не бояться общественного осуждения. Учитывая особенности дома, общество по соседству за последние годы самым естественным образом пополнилось теми, кто не хотел бы участвовать в процессе осуждения ни как осуждаемый, ни как осуждающий. В дальнем флигеле гнали бражку, с грузового входа в дом заносили коробки с маркировкой «только для флота», на первом этаже двухкомнатную снимали тридцать индусов, а по коридорам в любое время дня и ночи шатались явно здесь не проживающие мужчины и женщины.

В холле навстречу прошел капитан третьего ранга с петлицами канонира. Уинстон улыбнулся, увидев помаду у него на воротничке. Капитан нахмурился. Нечего штатским глумиться над богами войны. Уинстон показал пальцем на свой воротник. Капитан оттянул воротник и скосил глаза. Одобрительно кивнул Уинстону и торопливо пошел обратно.

Квартира Бонни состояла из одной спальни и «гостиной», где в одном углу напротив входа огородили гипсовыми стенками санузел, а в другом вывели кухонную раковину. Гостиная выглядела вполне прилично относительно ожиданий. Высокий потолок, паркетный пол, обои современные, краденые с лучших строек Лондона. Мебель же в спальне антикварная и в одном стиле. По-видимому, комплект подобран, не выходя из этого дома.

- Вот костюм, - Бонни открыла шкаф и достала мужской комплект на вешалке.

Охотничий костюм Джека включал в себя клетчатую куртку, короткие бриджи, высокие носки с помпонами под коленями и кепи. Еще кожаные ботинки выше щиколотки. На вид вполне в стиле охотничьего клуба авиаторов.

- Можно примерить? – спросил Уинстон, заранее смущаясь.

- Да, пожалуйста, - Бонни открыла дверь в спальню.

Спальня своей функции не меняла со времен постройки дома. Прошлые поколения жильцов не пытались как-то ее испортить или разграбить и передавали друг другу в почти музейном состоянии. Там сохранилась и старинная кровать с родной периной, и постельное белье, и трехстворчатый резной шкаф, и туалетный столик с зеркалом. А также потолок с лепниной, розовые обои, паркетный пол, высокое окно с гардинами и фактурная дубовая дверь на бронзовых петлях.

- Я смотрю, у Вас прямо как в музее, - удивился Уинстон.

- Эту квартиру получили после войны мои родители, - ответила Бонни, - Потом папа погиб на очередной войне, мама умерла от рака, а я осталась. Меня хотят выселить, потому что на одну девушку получается жилплощади в четыре раза больше нормы.

- Но не выселяют же.

- Потому что я постоянно даю на лапу, и про меня забывают до следующей проверки. Но это дорого.

- Сочувствую.

- Вы переодевайтесь, а я пока на кухне посижу.

Уинстон торопливо переоделся. Посмотрел в зеркало. Куртка висела довольно свободно, но на свитер будет нормально. И рукава неплохо бы укоротить. Бриджи тоже укоротить, это несложно. Ботинки откровенно велики, но хороший сапожник сможет их утянуть по ноге. Все лучше, чем покупать новые специально для охоты или ходить по лесу в начищенной городской обуви.

На самом деле, он мог без особого труда найти на черном рынке любой охотничий костюм, который только можно представить. Денег у него более, чем хватало. Но привычка экономить пока еще не отмерла за ненадобностью.

- Тук-тук! – постучалась Бонни, - Можно посмотреть?

- Можно.

- Вам идет, но все чуть-чуть великовато.

- Да, я заметил.

- У Вас есть знакомый портной?

- Только сапожник.

- У меня есть. Такой добрый старый еврей, если Вы понимаете, что это значит. Если возьмете, он посадит костюм по фигуре.