Двуногое всесилие (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович Страница 18

Понимание — все изменились. Взрыв всех изменил.

— Да мне плев-вать… — бормочет Кирилл Дмитриевич, садясь на пол и начиная чиркать зажигалкой, — Я-я просто хочу домой, понимаете? Я не хочу умереть в ядерном огне…

До моих ноздрей доносится запах табачного дыма. Впитываю эту информацию, как и всё остальное. Никакой реакции она не вызывает.

— Сколько у нас времени? — голос Нины Валерьевны становится сух и деловит.

— Сутки… двое, — голос её собеседника опустошён, — Валиаччи уже передали данные о том, что Изотов сверхстабилен и в коме, поэтому переговоры… ведутся.

— Кого из своих я смогу привлечь?

— З-зачем вам эти девочки? Моя команда…

— Ваша команда, доктор Крылатов, это теоретики и практики. Может быть, даже хорошие, — в голосе Молоко появляется яд, — А мои, как вы выразились, «девочки» — уже изменили мир. Весь мир. Из своего общежития!

Понимание. Смещен баланс, неявные угрозы, глобальные перемены в будущем, которые прошли точку невозврата. Конфликт партий за контроль, за информацию, за возможности. Раздробление. Диаметрально противоположный результат целевому. Деструктуризация. Очередной провал основной программы. Наблюдается развитие побочного независимого варианта, имеющего отношение к вторичной программе. Высокая вероятность успеха.

Продолжить наблюдение. Прогресс по приоритетам №?%: и '№;% отсутствует.

Вокруг суетятся люди. До меня периодически дотрагиваются. Вижу знакомые лица. Не более того, просто вижу. Слова стекают с сознания. Такой уровень взаимодействия мне не доступен и не нужен. Слова, мольбы, попытки трясти тело. Я понимаю, что только что привели закованную в КАПНИМ высокую женщину, гордо вставшую передо мной. Понимаю, как её зовут, понимаю, кто она сама. Окалина Нелла Аркадьевна. Понимаю, по каким причинам она выглядит моложе лет на десять, а её волосы сменили колер с платиновых на розовые. Понимаю, почему по её коже и волосах, даже несмотря на экзоскелет, пляшут крохотные огоньки розового пламени.

Меня это просто не волнует также, как и приказы, которыми она пытается вызвать у меня реакцию. Ожоги, укусы, удары электричеством, слова, инъекции, вводимые мне в желудок вещества, показываемые фотографии.

Я продолжаю наблюдение. Всё остальное не имеет значения.

Интерлюдия

Так, всё началось приблизительно за шесть километров от Центра. Показатели Симулянта начали скакать, давление повысилось, по связи голос звучал отрывисто и напряженно, говорил нехотя. Тогда она зарегистрировала происходящее как начальный резонанс, некую форму взаимовоздействия между Витей и Центром. Ошиблись. Воздействие было на порядок сильнее, чем она предполагала.

Всё дело было в Вите. Нина попросту забыла, что он несколько месяцев уже живёт с сильным внутренним дискомфортом, парень научился его скрывать. Вероника, Янлинь или Юленька, они смогли бы уловить фальшь и напряжение Вити, но у них были другие задачи. Её, Нины, провал. Он был уже на пределе, абсолютном пределе, когда стоял там, в комнате возле Центра. А они… они слишком его боялись, не понимая, что происходит. Никто не понимал. Витя — тоже.

Он уже чувствовал Центр, безошибочно определяя аномалию за оплавленными стенами разрушенного реактора. Им нужно было остановиться именно в этот момент, успокоить его, задержать, снять показатели, даже, может быть, отвести его от этого самого Центра, проверить закономерности… Кто же знал. Она сама растерялась, когда он разрушил все датчики, закрепленные на голове. Стояла, смотрела как дура, пыталась понять, как поправить…

Теперь Виктор висел перед ней на специальном диагностическом кресте, который она же, немного подумав, запретила переводить в горизонтальное состояние. То, что случилось с парнем, позволяло его телу игнорировать любое мелкое неудобство… а может, и крупное. Вчера вечером Нина, решившись, отобрала у Кирилла Дмитриевича кусок оттяпанного им мизинца, а затем, засадив махонькую для храбрости, приставила кусок пальца назад к месту, из которого тот должен был и расти. Через несколько секунд он прирос назад, не оставив ни малейшего шрама.

Наверное, поэтому мы еще и живы, подумала тогда Нина. Бомбу бы подорвали, если бы точно были бы уверены, что это убьет Изотова.

Витя продолжал висеть неподвижно, с полностью остановившимся взглядом, направленным в одну точку. Его сердце билось с абсолютно одинаковой частотой, показатели всех приборов демонстрировали одну и ту же картину, не меняющуюся уже неделю. Живой труп, совершенно равнодушный ко всему, что происходит вокруг. Ему не нужно ни есть, ни пить, ни дышать, но, тем не менее, он теперь ничем не отличается от человека. Пропал повышенный вес, сверхвысокая плотность мышц… они даже рискнули одним из персонала, чтобы проверить, сохранилась ли чудовищная экспатия Изотова!

Нет. Пусто.

— Тетя Нина? — в испытательный зал заглянула Окалина-младшая.

— Юленька, — подрагивающими губами улыбнулась ученая, — Как ты? Как вы все?

— Опередили? — тоже улыбнулась девушка-призрак, подлетая поближе, — Мы-то хорошо, почти освоились. Вот мама… мама воюет сама с собой. Злится.

— Дурында. Сорвала куш, но бесится, — тут же, слегка завистливо, поставила диагноз Молоко.

— Она теперь «чистая», — пожала плечами дочка её старой подруги, — Не может понять, что гормональным взрывом нельзя управлять силой воли, с ним нужно смириться.

Вторая причина, почему они живы — теперь среди них три «чистых» со способностями. Янлинь и Вероника приобрели умения, а мать Юли — «чистоту». Ничего потрясающего, ничего, что могло бы помочь им взять тут ситуацию под собственный контроль, однако… вот такие дела. Даже сама Нина стала криптидом-технокинетиком. Впрочем, потеряли они тоже. Симулянт, ставший растением, плюс Юлька, переставшая быть Прогностом.

Точно переставшая. Совершенно. Правда, в это никто не верит, даже она, проверившая все пять способностей изменившейся девушки. Слишком многое вокруг Симулянта шло не по правилам, чтобы теперь доверять кому-то из его общества, уже устроившего в мире балаган.

— Как он? Так же? — перевела взгляд Юля на своего… жениха.

— Никаких изменений, — с тяжелым вздохом ответила ей ученая, — Этот… балбес. Только его могло так угораздить. Надо же, прыснуть своей жидкостью на… да слов нет!

Обе женщины слегка натянуто рассмеялись. Действительно, потрясающая глупость. Или нет? Что ты имеешь в виду, Юля? Физиологию? В каком плане? Ты о чем вообще? Ах, об этом… Нет. Нет-нет-нет, точно нет. Я бы заметила. Когда он нас тащил, то ничего не было. Ничего не стоя… Стой.

…серьезно?

— Серьезнее некуда, теть Нин, — Окалина-младшая погладила Изотова по голове, — Витя всегда отличался самоконтролем и рациональностью. Скорее всего, когда вы с мамой к нему пошли, он всеми силами боролся за контроль над собой, но вы его отвлекли. Им что-то управляло.

— Молодец, девочка! Зришь прямо в корень! — громкий мужской голос, внезапно раздавшийся от двери, едва не заставил женщину и девушку подпрыгнуть на месте.

В помещение стремительно вошёл… Валиаччи, жадно пожирая взглядом «распятого» Изотова. За итальянцем грудились остальные члены ученой братии этого центра, прожигая спину «стигмовца» ненавидящими взглядами. Тому определенно было плевать.

— Расслабьтесь! — велел он, садясь за рабочий компьютер Нины, — Здесь не совсем я, просто сверхплотная проекция, которой я управляю. Чувство, кстати, омерзительное! Не понимаю, как вы, Юлия Игоревна, вообще существуете! Или у вас есть осязание, обоняние? Нет, о чем это я, конечно же, есть! Иначе бы разум деградировал, попав в неполноценную оболочку, а, насколько могу судить, что вы, что другие призраки — все чувствуете себя замечательно! Ладно, не будем об этом!

Нина остолбенело молчала, глядя, как энергичный итальянец жадно пожирает глазами данные, которые они кропотливо собирали по крошке. Сам Симулянт одно дело, но вот проверить всех, кого задел инцидент с Центром, сравнить показатели, попытаться вывести зависимости… И вот этот негодяй здесь, пришёл на всё готовое…