Сказки о воображаемых чудесах - Кинг Стивен Страница 51

Сказав это, он отступал в сторону и давал мышам броситься врассыпную, надеясь всякий раз, что они наконец поняли то, что он пытался им показать. Но этого так и не случилось. Мыши разбегались в разные стороны в совершенном убеждении, что спаслись только благодаря невероятной удаче, и среди их племени лишь множились мифы и легенды об ужасном Гордоне, который стал котом по своей воле, и рассказы эти становились все более пугающими и грозными. И разве важно, что никто никогда не видел, чтобы Гордон вытворял хоть что-нибудь из тех ужасов, которые ему приписывали? С этими легендами вечно так.

А потом однажды Гордон проходил по улице, торопясь на заседание факультета. Он ступал мягко, точно леопард, бил хвостом, словно лев, и, подобно тигру, учуявшему еду, издавал нетерпеливое тихое рычание. И вот откуда ни возьмись на его тропу пала огромная тень. Она была так велика, что Гордон поднял голову, дабы убедиться, не попал ли он в какой-то туннель. И он увидел собаку. То есть на самом деле он увидел только ее ногу: собака была слишком громадной, даже настоящей кошке пришлось бы дважды окидывать фигуру взглядом, прежде чем она бы поняла размеры пса. Собака прогрохотала:

— Здорово! Люблю мышей. В них куча фосфора. Вкусняшка!

Гордон приник к земле. Хвост его бешено колотил о бока, шерсть на хребте поднялась дыбом.

— Осторожней, пес, — предупредил он. — Ты тут со мной не шути, я серьезно говорю.

— Какая прелесть, — сказала собака. — Он играет в кота. Я тогда тоже кот. Мяу.

— Я правда кот! — Гордон выгнул спину дугой, да так, что она заболела; он шипел, фыркал и рычал, и все это практически одновременно. — Я кот! Хочешь убедиться? Посмотри на мою карточку. Вот она!

— Чудик какой-то, — в удивлении пробормотал пес. — Говорят, есть чудиков — плохая примета. Хорошо, что я не суеверный.

Сделав Первое Предупреждение, как и подобает (и как его учили в школе), Гордон быстро перешел ко Второму. Он сделал стремительный выпад правой лапой в нос противника. Гордону пришлось прыгнуть вертикально вверх, чтобы достать до влажного собачьего носа, но даже при этом он умудрился великолепно выполнить Второе Предупреждение.

Но вместо того, чтобы взвизгнуть и пристыженно отступить, собака лишь чихнула.

Вот в этом, подумал Гордон, и состоит разница между теорией и практикой.

Но не просто же так студенты толпами ходили на его семинары по Обходным Маневрам. С поразительным присутствием духа он перешел от Второго Предупреждения прямо к Четвертому Избеганию, которое включает в себя сразу два ложных выпада: мордой в эту сторону, хвостом в ту — после которого следует резкий угрожающий выпад в сторону атакующего и лишь затем прыжок в сторону. Если выполнить его правильно, то вы окажетесь в нужной позиции — как для побега, так и для Прыжка-Полета. Это уже зависит от ситуации.

Но большая собака не имела ни малейшего понятия о том, что перед ней только что выполнили Четвертое Избегание, и поэтому осталась стоять с идиотским видом. Она привыкла к такому виду уже давно. Пес радостно подпрыгнул, протявкав «Чур я вожу!», и побежал прямиком на Гордона, который, в свою очередь, полез на дерево. Делал он это с той отточенной грацией, что заставляла его студентов позабыть об аплодисментах и просто созерцать. Он нашел ветку поудобнее и устроился там, предаваясь горестным размышлениям. Он думал о том, что ни одна кошка не испытывает столь большой гордости за свой род, чтобы ввязываться в спор по этому поводу.

Собака тоже присела, ухмыляясь во всю пасть:

— А теперь стань птичкой, — прокричала она Гордону. — Давай посмотрим, как ты станешь птичкой и улетишь отсюда!

Вообще-то Гордон мог просидеть на ветке сколько угодно и дождаться, когда собака устанет сторожить внизу, но на этот раз он был усталым, хотел пить и, естественно, ему была не по душе перспектива опоздать на собрание. Что-то нужно было сделать. Но вот что?

Он отважно обдумывал перспективу спрыгнуть прямо собаке на спину, но вот поблизости показались трое юных мышей. Они ходили за покупками по маминому поручению.

Они и вправду были очень-очень молоды, и так как они ни разу не видели Гордона Ужасного — хотя слышали о нем с тех пор, как были слепыми мышатами, — то и не знали, кто сидит там, на дереве. Они видели лишь, что их сородич попал в беду, и, находясь в том нежном возрасте, когда еще поступаешь подобным образом, они аккуратно сложили пакеты на землю и принялись отвлекать пса, заманивая его подальше от дерева. Сначала один из мышат бежал прямо на собаку, чтобы та погналась за ним, затем с другой стороны появлялся второй, и собака бросала погоню за первым, чтобы последовать за новой целью.

Пес, по природе своей довольно добродушный, в тот момент был не голоден, и он отлично провел время, гоняясь за мышатами. Он убегал вслед за ними все дальше и дальше от дерева, и, наверное, совсем уже забыл про Гордона к тому времени, как Неназываемый смог спрыгнуть с дерева и исчезнуть в кустах.

Гордон бы подождал мышат и поблагодарил их, но все трое исчезли, и собака вместе с ними. Он переживал, что пропустит собрание, а потому припустил в сторону школы, несколько замедлив бег у самого входа, чтобы отдышаться и разгладить усики. «Такое может случиться с каждым, — говорил он себе. — Стыдиться тут нечего». И все же, вспоминая о том, что ему пришлось спасаться бегством, Гордон не мог избавиться от какой-то глубокой тревоги. С тех самых пор, как он в первый раз взошел по этим ступеням, ему не приходилось чувствовать себя так неуверенно. Он тщательно вылизал шерстку и прошагал внутрь, с виду гордый и спокойный, лучший из всех котов, которых вам приходилось видеть, Гордон Ужасный, Неназываемый — да, Кот, Который Сделал Себя Сам.

Но другой кот — собственно, старший преподаватель Охоты За Хвостом — был свидетелем случившегося и уже успел прервать собрание, дабы сообщить шокирующие подробности.

Директор попытался отмахнуться:

— Когда приходит время вскарабкаться на дерево, мы карабкаемся на дерево, — сказал он. — Это любому коту известно. — (Он успел по-своему привязаться к Гордону.)

Но этим дело не закончилось. Профессор Охоты За Хвостом (сиамец породы „шоколадные ушки“, который мечтал когда-нибудь руководить школой самостоятельно) был лидером оппозиции. По его мнению, Гордон был просто самозванцем, подделкой, котом на бумаге, который был так дружен со своими мышиными сородичами, что те ринулись ему на помощь, как только увидели, что он в опасности. В свете вышесказанного, кто может сказать, каковы дальнейшие планы Гордона? И почему он вообще пришел в школу для котов? А что, если за ним последуют и другие? Что, если мыши планируют напасть на кошачью школу — на все кошачьи школы?!

Эта мысль ошеломила всех заседавших. Когда среди них находится мышь, подобная Гордону, — мышь, которая знает о котах больше, чем сами коты, кто может чувствовать себя в безопасности?

Вот так быстро рассудок был побежден страхом. Через считаные минуты все (за исключением Директора) забыли, как они любили Гордона и восхищались им. Какой чудовищной ошибкой было принять его в школу! И эту ошибку необходимо исправить как можно скорее.

Директор застонал, прикрыл глаза и велел послать за Гордоном. Забирая у него карточку, он чуть не плакал.

Конечно, Гордон яростно протестовал. Говорил о Воле и Выборе, о Свободе, о преображающей силе Сомнения в Очевидном. Но Директор сказал печально:

— Мы не можем доверять тебе, Гордон. Уходи сейчас, пока я сам тебя не съел. Мне всегда было интересно, каков ты на вкус.

А затем он опустил голову на стол и действительно разрыдался.

Итак, Гордон сложил чистую рубашку и остатки арахисового масла и покинул школу для котов. Все коты расступились, чтобы дать ему пройти, и стояли, отвернув морды, и никто не произнес ни единого слова. Старший преподаватель Охоты За Хвостом в последний момент изготовился к прыжку, но Директор наступил ему на хвост.

Никто больше не слышал о Гордоне. Одни говорили, что он остался котом, даже без своей карточки; другие утверждали, что его выгнали из страны его же соплеменники. Но наверняка о его судьбе знал один лишь Директор, ибо только он слышал, что Гордон говорил себе под нос, с высоко поднятой головой уходя из школы.