Александр Фед - Ариадна обрывает нить

Александр Фед

Ариадна обрывает нить

Философская притча с элементами научной фантастики

Книга 1

Слова, слова, слова… В начале было слово, гласит древняя мудрость. Одни слова порождают мудрость, великие начинания, другие – несут с собой смерть и разрушение. Так, говоря о том, о сём, человечество договорилось до двух мировых войн, а далее, до мирового кризиса. Впрочем, оно не придумало ничего нового, чтобы преодолеть, рождённый в словах, кризис. Идеи – слова, гипотезы – то же слова, проекты и планы – слова, слова, слова.

Однако самое страшное – это слово, брошенное человеком. Слово – призыв, слово – намерение, слово – клятва или горделивое утверждение, вызов, брошенный богам и Мойрам. Легко даются необдуманные обещания оформленные в словах. Страшно собирается дать за данные когда-то клятвы и зароки.

Каждый человек вплетает свою судьбу в нить из слов, клятв и обещаний, не отдавая себе отчёта, что судьба одна, а слова не вернёшь, что все они, как дамоклов меч, могут нависнуть над тонкой пряжей судьбы, грозя оборвать её в самый не подходящий момент.

Жаль, что мы не учимся на чужих ошибках. Впрочем, может это не так, может пример чужих клятв и обещаний, остановит нас в нужный момент, заставит задуматься о последствиях, о неотвратимости судьбы, когда жребий брошен. Как знать, может, чужой пример остановит нас от горделивого вызова, от необдуманной клятвы, от желания поставить на кон всё, даже свою жизнь.

Алле Рыбаковой,

жене и удивительно талантливому человеку

17 августа 2010 г.

АРИÁДНА – в греческой мифологии дочь критского царя Миноса, внучка солнца Гелиоса. Когда Тесей был со своими спутниками заключён в лабиринт на Крите, где обитал Минотавр, Ариадна спасла его. Она дала ему клубок нити («нить Ариадны»), разматывая который, он нашёл выход из лабиринта.

Мифы народов мира, Том 1

МÓЙРЫ – буквально «часть», «доля», отсюда «участь», которую получает каждый при рождении. Наиболее распространённый миф – о трёх сёстрах-мойрах. Архаические мойры – дочери ночи, также породившей смерть, сон, Немезиду… Имена мойр – Лахесис («дающая жребий»), Клото («прядущая»), Атропос («неотвратимая»). Лахесис назначает жребий ещё до рождения человека, Клото прядёт нить его жизни, Атропос неотвратимо приближает будущее. В эллинистическую эпоху с мойрами конкурирует богиня Тиха (римская Фортуна, богиня случая), характеризующая неустойчивость и изменчивость жизни.

Мифы народов мира, Том 2

Часть I

Глава 1

Необычайно красивый, по-летнему солнечный, осенний день. Жёлто-красные клёны и красно-вишнёвые вязы выстроились вкруг, охватывая цветастым, пушистым, шелестящим кольцом своих крон небольшой сквер, ограниченный овалом невысокого чугунного заборчика. Это красочное великолепие сквера, втеснённое в старинные жёлтые дома, украшенные лепниной, было залито жёлтым, всё заполняющим светом. Создавалось впечатление, что в фарфоровую вазу, искусно расписанную древними мастерами, из заварного чайника влили густой отвар липового цвета.

Местные жители: старики, сидящие парочками на витых чугунных диванчиках, и молодые мамочки, с колясками и сопящими в них младенцами, – заняли свои привычные, закреплённые за ними места, в этом жёлтом мире без теней. Сторонние: гуляющие, случайно забредшие, заблудившиеся и мимо пробегающие, спешащие по своим или служебным делам, – относительно равномерно распределились по многочисленным булыжниковым дорожкам цвета кожи мокрого бегемота, исчертившим весь сквер, как детские «классики», делящие на квадратики старый, с проросшей травой асфальт школьных дворов.

Странно, но Он, как бог или воздухоплаватель с воздушного шара, рассматривал мир сквера с высоты птичьего полёта. К своему удивлению, в этой разноликой массе идущих в никуда людей Он увидел себя. Меняя дорожки, осматривая внимательно и с умилением старинную красоту сквера, сидящих стариков и прохаживающихся мамаш, Он, не торопясь, следовал к дальнему, противоположному углу сквера, где виднелись дома интересующей его улицы.

Неожиданно всё задрожало, расплылось, как в потоке горячего воздуха, и в этот самый миг сознание покинуло его, воздухоплавателя, переместившись в него же, но идущего по скверу. Оказавшись в этом жёлтом, густом настое, в мире без теней, Он впервые смог заглянуть в лица людей, заполнивших пространство сквера. Его удивили, нет, поразили их глаза.

Он не сразу понял, что именно так озадачило его в их взглядах. В очередной раз, заглядывая в чужие лица, Он спешно отводил взор, поражённый их безразличием, холодностью, пустотой. Возникало чувство, что все, окружающие его люди, смотрели мимо друг друга. В отдельные моменты охватывал страх, что его окружают не люди, а роботы, куклы или зомби.

Впрочем, внимательно присмотревшись, Он отметил для себя, что выражения лиц меняются. Вот, ему улыбнулся малыш, а старик на скамеечке кивнул головой и приподнял шляпу, в знак приветствия. Он впервые видел этого человека, но поспешил ответить на странное приветствие поклоном, обнаружив при этом, что сидящий отгородился от него, раскрыв газету.

Его охватило тоскливое, давящее, гнетущее чувство, словно весь мир был погружён в одиночество. Противоречивое, почти абсурдное чувство вносило в душу неуютность, беспорядок и ощущение нереальности окружающего мира. Неожиданно его осенила догадка, что Он наблюдает некое шоу, театрализованное представление или технический эксперимент, испытание техники будущего. Казалось, что каждый, из множества людей, заполнивших пространство сквера, был актёром и единственным зрителем, одновременно, в этом фантастическом кинотеатре панорамного кино.

Неожиданно, его внимание привлекло нечто странное, огромное, медленно, даже величественно, движущееся за облаками. Подняв голову к небу, Он обомлел от увиденного. Прямо надо ним проплывала гранитная громада красно-серого цвета. Размером с футбольное поле, по форме напоминающая гроб, только с зауженной средней частью, словно рукоять гигантской гантели с острыми гранями. Впрочем, стоило взглянуть на высоту этого чудовищного сооружения, как возникало чувство, что на сквер надвигается гранитная скала, неизвестно какими силами, поднятая за облака.

Бросив взгляд в разные стороны, он обнаружил множество других аналогичных и более мелких объектов, которые двигались с разными скоростями и во всех направлениях. Когда гуляющие по скверу жители окрестных улиц, словно выйдя из оцепенения, бросились искать убежище, над их головами показался дисковидный объект, вроде огромного детского волчка серого цвета, на полюсах которого были расположены две полусферы.

Совершая круговые проходы по периметру сквера, волчок начал плавно снижаться, а нижняя полусфера, медленно раскрываясь, превратила волчок в подобие гигантской морской раковины. Из её нижней части начали выпадать белоснежные градинки, гранулы или капсулы. Их было так много, что это походило на снегопад, так как гранулы медленно опускались, паря в вышине. Люди, заворожённые подобной красотой, застыли, наблюдая за разверзнутой пастью волчка. Создавалось впечатление, что их вновь зомбировали или они находятся под гипнозом.

Ракушка начала заметно снижаться, словно намереваясь, зачерпнуть мечущихся по скверу людей. Очнувшись от охватившего его оцепенения, он вовремя обнаружил, пролетающее рядом с ним, облачко, состоящее из выпущенных волчком гранул. Резко пригнувшись, Он смог увернуться от плотного образования, но одна из крошечных капсул всё же упала ему на рукав, не оставив на нём следа, как если бы она прошла сквозь пустоту – пустоту его тела. Ужас охватил его, и Он… Проснулся…

Грэм открыл глаза и едва не вскрикнул от увиденного. Над его головой вращался тот самый неопознанный объект, разбрасывающий гранулы и готовящийся к захвату землян.

– Господи, приснится же такое!?

Уайтхэм растёр ладонями глаза, чтобы окончательно избавиться от кошмарного видения из мира снов. Над его головой безмолвно и честно трудился вентилятор, пытающийся помочь развеять наваждение.

– Спасибо, дружище, проветрил мозги, уже полегчало.

Только сейчас, он обратил внимание, что находится в кресле, стоящем напротив телевизора. Это был холл верхнего, третьего этажа центрального корпуса, в котором они, всем экипажем, любили собираться после окончания рабочего дня, когда от зноя не было спасения даже в вечерние часы.

Окончательно отойдя ото сна, Грэм покинул уютное место, даровавшее ему неожиданный дневной сон, и направился к открытой двери, ведущей на террасу. Сладко зевая на ходу, он не заметил, как приблизился к краю террасы, почти уткнувшись в перила ограждения. Повернувшись, чтобы осмотреть, оставленные позади себя кресла и шезлонг, он обнаружил Шона Берка, который расположился в кресле-качалке. Это обстоятельство обрадовало историка тем, что он не будет одинок в своём желании побыть на свежем воздухе. Чтобы не вынуждать Берка придумывать повод для начала беседы, Грэм решил взвалить эту ношу на себя, прибегнув к безобидной шутке.