Урсула Ле Гуин - Глоток воздуха

Урсула Ле Гуин

ГЛОТОК ВОЗДУХА

В ПОЛОВИНЕ ПЯТОГО

Новая жизнь

Стивен вспыхнул от смущения. Светлокожий, с лысиной на макушке, он весь стал нежно-розовым, одной рукой прижав к себе Энн. Она тоже обняла его и поцеловала в щеку.

— Рад тебя видеть, дорогая, — сказал он, высвобождаясь из ее объятий и глядя куда-то мимо нее. И почти с отчаянием улыбнулся. — Элла только что вышла. Буквально минут десять назад. Ей нужно было отнести перепечатанную рукопись Биллу Хоуби. Ты уж подожди ее, ладно? Она расстроится, если тебя не повидает.

— Конечно, подожду, — сказала Энн. — У мамы все хорошо, она. правда, переболела этим гриппом, но не так сильно, как некоторые. А как вы тут? Все нормально?

— Да, конечно. Хочешь кофе? Или кока-колы? Да проходи же! — Он посторонился, пропуская ее, и следом за ней пошел через маленькую гостиную, заставленную светлой мебелью, на кухню, всю покрытую тонкими полосками расплавленного солнечного света, проникавшего сюда сквозь щели в желтых металлических жалюзи.

— Ну и жарища! — вздохнула Энн.

— Кофе хочешь? Есть мокко с корицей без кофеина. Мы с Эллой его все время пьем, так что уж он-то есть наверняка. Хорошо, что сегодня суббота. Где-то он тут был…

— Я ничего не хочу.

— Может, кока-колы? — Стивен закрыл дверцу буфета и открыл холодильник.

— Да, пожалуй. Кока — это хорошо. Мне диетическую, если можно.

Энн стояла у кухонного стола и смотрела, как он достает стакан, лед и бутылку с кока-колой, пластиковую, двухлитровую. Ей не хотелось открывать дверцы в этой кухне, словно из любопытства, словно она имеет на это право; не хотелось даже сдвигать плотнее пласт жалюзи, что она непременно сделала бы дома, защищаясь от горячих солнечных лучей. Стивен налил ей кока-колы со льдом в высокий красный пластмассовый стакан, и она залпом выпила половину.

— Ох! — выдохнула она. — Замечательно!

— Пойдем в сад?

— А что, сегодня разве бейсбол не показывают?

— Да нет, мы там, в саду, кое-что сажаем. С Тодди.

Пока он не произнес имени мальчика, Энн считала, что Тодди ушел вместе с матерью; во всяком случае, в ее представлении он всегда был настолько с матерью связан, что раз уж Эллы не было дома, то и Тодди там не должно было быть. И теперь у Энн возникло противное ощущение, будто ее обманули.

Показав, куда нужно идти, и пропустив ее вперед, как и когда они шли на кухню, отец последовал за ней через весь дом к двери, выходившей в сад, — мимо стиральной машины, сушилки, ведра для мытья пола, швабр и веников к затянутой противомоскитной сеткой двери, выходившей на цементное крылечко с одной-единственной ступенькой.

Ногой захлопнув за собой дверь, он остановился рядом с Энн на выложенной кирпичом дорожке — по два в ряд и длинной стороной поперек дорожки, — которая вилась по саду, огибая клумбы, устроенные возле дома, и отделяя их от небольшой, окаймленной кустарником лужайки, где в уголке стояли два маленьких металлических стульчика, выкрашенных белой краской и с пятнами ржавчины в тех местах, где краска слезла, и такой же металлический столик. Чуть дальше, в тени зеленой изгороди, замыкавшей садовое пространство и покрытой блестящими как зеркало листьями, под огромной цветущей лобелией спиной к вошедшим сидел на корточках Тодди.

Тодди явно сильно вырос и раздался вширь, и спина у него стала широченной, как у взрослого мужчины.

— Эй, Тодди! Поди-ка сюда, к нам… Энн приехала! — окликнул его Стивен. С его светлокожего загорелого лицо все еще не сошла краска смущения. А может, и не смущения. Может, ему просто было жарко. В этом со всех сторон закрытом саду слепящие горячие солнечные лучи, отражаясь от белых стен дома, становились просто обжигающими. Неужели отец хотел сказать «твоя сестра»? Но Тодди, хотя голос Стивена звучал громко и весело, никак на его призыв не прореагировал.

Энн огляделась. Садик казался ей похожим на комнату, из которой выкачали весь воздух; пол в этой комнате был из травы, стены — из высоких зеленых кустов и сияющий синевой потолок. Красивые бледные маки покачивали головками возле подставки для садового шланга; земля вокруг маков была чисто прополота. Энн гораздо приятнее было смотреть на эти маки, чем на массивную фигуру подростка, сидевшего на корточках в противоположном тенистом углу лужайки. Нет, на Тодди ей смотреть совсем не хотелось, и отец не имел никакого права заставлять ее общаться с ним и смотреть на него! Даже если все это и предрассудки, ему следовало бы подумать о том, что подобное зрелище может повредить ее будущему ребенку. Впрочем, это, конечно, чушь, глупости, элементарное суеверие.

— Какие изящные! — восхитилась Энн, слегка касаясь нежных лепестков раскрывшегося мака. — И цвет просто потрясающий! Прелестный садик, папа. Ты, должно быть, немало здесь потрудился.

— А ты разве у нас в саду никогда не бывала?

Она покачала головой. Она и квартиры-то их толком ни разу не видела. С тех пор как Стивен и Элла поженились, она была у них дома всего раза три или четыре. Однажды ее пригласили в воскресенье к позднему завтраку. Элла принесла угощенье на подносе прямо в гостиную, и Тодди все время смотрел телевизор. А впервые Энн побывала здесь, когда Элла еще не стала женой Стивена и была просто продавщицей у него в магазине. Они тогда заехали за ней, потому что отцу нужно было то ли передать матери какие-то документы, то ли забрать. Энн тогда еще в школе училась. А потом она стояла у них в гостиной и растерянно озиралась, а отец и Элла обсуждали какие-то заказы на обувь. Энн знала, что у Эллы умственно отсталый ребенок, и очень надеялась, что оно, это дитя, в комнату не войдет, но тем не менее втайне мечтала его увидеть. Когда муж Эллы неожиданно от чего-то умер, отец Энн мрачно заметил за обедом: «Им еще повезло, что они за дом все выплатить успели», — откликнулась: «Да уж, бедняжка! С таким-то ребенком… Он ведь даун, да? У него такие монгольские глаза?» — и они заговорили о том, что дети-дауны обычно рано умирают и это еще слава богу. Но этот даун по-прежнему был жив, и Стивен теперь жил с ним вместе.

— Мне срочно нужно в тень, — сказала Энн и двинулась к белым железным стульям. — Пойдем, папа, сядем вон там и поговорим немножко.

Стивен покорно последовал за нею. Она села, сбросила босоножки, пытаясь хоть немного охладить в траве босые ноги, а он так и остался стоять, и ей приходилось смотреть на него снизу вверх. Его лоб, переходящий в округлую лысину, сияя на солнце, казался высоким и благородным, точно Калифорнийский холм, у подножия которого расположилось войско. На его узком лице с трудом помещались подбородок, довольно крупный рот, мясистый нос с широкими ноздрями и маленькие голубые глазки, смотревшие ясно и пытливо. Казалось, одному лбу здесь хватает места, да и сам его лоб выглядел просторным и вместительным.

— Ох, папа, — сказала Энн, — ну, рассказывай, как ты тут?

— Прекрасно. Просто прекрасно. — Он стоял, повернувшись к ней боком и глядя куда-то в сторону. — Наш магазин «Ореховый источник» приносит отличный доход. Мы продаем обувь для прогулок. — Он наклонился и выдернул из короткой жесткой травы газона кустик одуванчика. — Обувь для прогулок продается раза в два лучше, чем просто кроссовки. А ты, значит, работу ищешь? Ты с Кримом говорила?

— Да, конечно, еще недели две назад. — Энн зевнула. Неподвижный воздух и запах свежевскопанной земли навевали сон. Да на нее все навевало сон. Даже утреннее пробуждение и то навевало на нее сон. Она снова зевнула. — Извини, папа! Он сказал… ну, он сказал, что, может быть, в мае что-нибудь подвернется.

— Хорошо. Это хорошо. Это очень неплохой вариант, — сказал Стивен, озираясь и куда-то от нее отступая. — У него очень хорошие контакты.

— Но мне ведь уже в июле придется уйти с работы из-за малыша, так что я даже и не знаю, стоит ли все это затевать.

— Ничего, начнешь знакомиться с людьми, начнешь понемногу разбираться, что к чему… — Стивен явно говорил куда-то в сторону. Он уже успел отойти к противоположному краю лужайки, к зарослям лобелии, и Энн услышала, как он вдруг воскликнул преувеличенно бодро и громко: — И как это тебе удалось столько сделать сегодня, Тодди? Нет, ну надо же! Аи да молодец! Ну, просто отлично!

Тодди на мгновение приподнял свое белое, бесформенное лицо, наполовину скрытое свисавшими на лоб черными волосами, и посмотрел на него.

— Ты взгляни, Энн, какой молодей! Копает, как экскаватор. Земледелец ты наш! Ну, просто настоящий фермер! — Теперь Стивен обращался прямо к дочери, по-прежнему сидевшей в узкой полоске тени, по ту сторону залитой расплавленным белым светом лужайки. — Тодди собирается здесь еще какие-то цветы посадить. Гладиолусы и еще что-то из осенних.