Барри Лонгиер - Тихая

Барри Б. Лонгиеар

Тихая

Свет был лиловым, свет был белым, свет был красным. Когда свет был белым, приходили они, пряча головы под черными вуалями.

Та, что с жестким ртом, всегда была здесь. Иногда одна, иногда с другими, но всегда приходила та, что с жестким ртом.

Жесткий Рот приносила с собой боль и страх. Тихая ненавидела Жесткий Рот. Свет приносил Жесткий Рот. Поэтому Тихая ненавидела свет.

Белый свет пробирался сквозь окно, заползал на стену в пятнах желтого и голубого, и Тихая боялась, глаза Тихой наполнялись слезами, размывающими свет.

Тихая любила темноту и цеплялась за нее. Темнота это безопасность. Темнота это уединение, одиночество, отсутствие боли. Но только та темнота была безопасной, которая наступала, когда уходил свет. Та темнота, которая приходила, когда Тихая пряталась под покрывало, или закрывала глаза, или зажимала их руками, безопасной не была.

Тихая верила, что если б можно было не дать прийти свету, Жесткий Рот осталась бы далеко. Как только краешек света дотягивался до окна, Тихая напрягалась, желая, чтобы свет ушел обратно. Тихая трясла кулачками, проливала слезы, но свет не останавливался. Свет продвигался, пока не заполнял весь угол комнаты. И тогда приходила Жесткий Рот.

Один раз свет начался не, как обычно, с бледно-лилового, сменяясь на белый. Он пришел тусклым и серым. Таким тусклым и таким серым, что Тихая едва видела цветные пятна на стене. Конечно, он слишком тускл, чтобы явилась Жесткий Рот.

Тихая засмеялась беззвучным смехом, дергая ножками, ибо Тихая победила. Свет остановился, и Жесткий Рот не придет.

Раздался звук. За ним последовала голова Жесткого Рта, скрывавшаяся за черной вуалью. Вселенная Тихой разбилась вдребезги. Тихая потерпела поражение, потерпели поражение ее желания. Победил свет и его чудовище Жесткий Рот. Потом последовала боль. Потом последовал гнев.

Но приходила и другая черная вуаль. У другой губы были добрые. Добрые Губы всегда стояла по одну сторону и смотрела вниз на Тихую мягкими, темными глазами. У Добрых Губ волосы темные, любящие глаза и рот, который никогда, никогда не выглядит гневным.

Когда Добрые Губы здесь, Жесткий Рот стоит по другую сторону. Волосы Жесткого Рта похожи на желтый свет. Глаза голубые, как маленькие пятнышки на стене, узкие и гневные. Губы жесткие и крепко сжаты.

Добрые Губы протягивает руку и гладит Тихую по голове.

Жесткий Рот протягивает руку и щиплет Тихую за ручку.

Добрые Губы отталкивает Жесткий Рот, уши Тихой наполняют звуки борьбы, но острая боль никак не проходит.

Снова по стене крадется белый свет. Пока он движется, Тихая решает, что Жесткий Рот никогда больше не будет щипать Тихую. Чтобы было так, Тихой надо остановить Жесткий Рот. Чтобы остановить Жесткий Рот, Тихой следует сделать больно Жесткому Рту. Если Жесткий Рот опустит свою руку возле Тихой, то вместо того, чтобы Жесткий Рот ущипнул Тихую, сама Тихая ущипнет Жесткий Рот.

Тихая поднимает руку вверх. Пальчики на ней гораздо меньше, чем пальцы Жесткого Рта. Тихая пытается ущипнуть свою ручку, которая болит, но щипок не причиняет никакой боли.

Тихая сует палец в рот, сильно кусает его, и глаза Тихой наполняются слезами. Значит, укус боль причиняет. Тихая решает укусить палец Жесткого Рта. Это должно остановить Жесткий Рот.

Раздается звук. Тихая тщательно прислушивается. Это Добрые Губы и Жесткий Рот, но как-то по-другому. Другие звуки.

Появляется третья фигура. Она чудовищно розовая и нагая. На ней нет черной вуали, скрывающей черты лица, у нее нет волос на голове. Жесткий Рот и Добрые Губы обе закутаны в черное. Сияющая Голова в чем-то бледно-желтом. Сияющая Голова стоит в одном шаге от Добрых Губ.

Тихая смотрит туда и, оказывается, там стоит еще одна фигура. На ней нет черной вуали, и у новой фигуры светло-каштановые волосы. Вместо черного или желтого, Волосатая Голова стоит в чем-то бледно-зеленом.

Добрые Губы поднимает руку и шевелит пальцами Сияющей Голове. Сияющая Голова хмурится на движущиеся пальцы и говорит Волосатой Голове:

— Министр Амин, я не читаю могам.

Забавные звуки.

— Думаю, все его читают, кроме немногих фанатиков, — отвечает Волосатая Голова. — Я, конечно, не хочу думать, что вы фанатик.

— Разумеется, — отвечает Сияющая Голова.

Волосатая Голова наклоняется и подымает одеяльце Тихой.

— Моя первая жена показывает, что вы должны посмотреть правую ручку дочери моей второй жены, отец Ядин. Взгляните сюда.

Сияющая Голова встает перед Жестким Ртом, наклоняется и тянется к Тихой. Пальцы его холодные и влажные, когда они берут ее ручку и вертят ее. Рука болит.

— Какие ужасные синяки! — Сияющая Голова выпрямляется и поворачивается к Жесткому Рту. — Женщина, разве ты не понимаешь? Ты причиняешь своей дочери сильную боль. Это может принести ей непоправимый вред. Ты это понимаешь? — Сияющая Голова поворачивается к Добрым Губам. — А ты вообще что-нибудь понимаешь?

Добрые Губы кивает и поднимает взгляд на Волосатую Голову. Добрые Губы долго шевелит пальцами Волосатой Голове.

Волосатая Голова говорит:

— Она понимает.

— Простите меня, министр Амин, но мне кажется, она показала больше.

— Да. Больше. — Кажется, что Волосатая Голова с болью выдавливает из себя эти слова. — Моя вторая жена верит, что ребенок умеет говорить. Причина, что она ее щиплет, заключается в том, чтобы заставить ее подать голос. Она силой пытается заставить ребенка заплакать.

Сияющая Голова хмурится, смотрит сначала на Жесткий Рот, потом вниз на ребенка. Через мгновение он поднимает глаза на Волосатую Голову.

— Как долго это продолжается? Некоторым синякам уже неделя.

Волосатая Голова исчезает из вида. Его голос раздается издалека.

— С тех пор, как ребенок родился.

Лицо Волосатой Головы снова появляется на виду. Он смотрит на Жесткий Рот гневными глазами.

— Женщина, в родильном доме священники сказали тебе, что твоя дочь не может говорить. Ты думаешь, эта крошка изменит мир? Заверяю тебя — твоя дочь говорить не может. Я сам был там, когда служительница принесла тебе твоего младенца. Я видел, что она сказала тебе.

Волосатая Голова приложил пальцы к губам, потом опустил руку, сжатую в кулак.

— Тихая — показала тебе девушка. Ты помнишь?

Жесткий Рот смотрит в ответ со страхом, но также и с гневом. Жесткий Рот начинает шевелить пальцами на Волосатую Голову, но Волосатая Голова шлепает Жесткий Рот по руке.

— Нет! — восклицает Волосатая Голова, — ты не слышала, как она плачет! Ты не могла слышать ее плач! Ты слышала ее брата-близнеца, твоего сына Рахмана. Только его ты и слышала.

Жесткий Рот снова поднимает руку, и Волосатая Голова снова шлепает ее, заставляя опустить руку.

— Нет! Ты думаешь, что слышала плач двоих детей, но священники объяснили тебе, что это иллюзия, которую с твоим слухом сыграли лекарства. — Волосатая Голова тяжело вздыхает. — Тебе надо перестать это делать. Пожалуйста, остановись.

— Позвольте мне, — говорит Сияющая Голова.

Глаза Жесткого Рта полнятся слезами. Жесткий Рот порывисто отходит и исчезает из вида. Сияющая Голова кивает Волосатой Голове.

— Это тяжелая проблема, гораздо более частая, чем думают.

— То есть?

— Женщины молятся за окончание Проклятия, и мне кажется, все до единой. Кроме того, некоторые так сильно верят в окончание Проклятия, что погружаются в мир фантазий и воображают всякое. У меня был как-то пациент, старшая дочь которого вообразила, что может говорить. Ей было больше двадцати лет, и она стояла, шевеля губами…

— Отец Ядин, — прервал его Волосатая Голова, — пожалуйста, вернитесь к нашей проблеме.

Сияющая Голова потер подбородок и нахмурился.

— Обычно такие помрачения длятся всего несколько минут или часов. Несколько дней, самое большее, хотя мне известен случай, когда такое продолжалось более девяти лет.

Волосатая Голова взглянул вниз на Тихую:

— Моей дочери всего девять недель.

— Ваша вторая жена нуждается в помощи, министр. Я не слишком обучен оказывать такого рода помощь. С вашего разрешения, я могу подыскать подходящее заведение.

— Подходящее заведение?

— Да.

— Сумасшедший дом?

Сияющая Голова нахмурился.

— Сумасшедший дом — это древний вымысел с планеты-прародительницы. Я говорю о специализированной больнице, где…

— Невозможно.

Волосатая Голова потер глаза, взглянул на Добрые Губы и сказал Сияющей Голове:

— Это совершенно невозможно, отец.

— Заверяю вас, заведение весьма благоразумное и умеющее молчать…

— Благоразумное? Я и моя семья всегда на виду, отец. Вне моего дома нет такого понятия, как умение молчать, такого умения чертовски мало даже внутри его, отец. — Волосатая Голова глубоко вздохнул и длинно выдохнул. — Я извиняюсь за свои выражения, отец Ядин.