Сергей Шведов - Когнитивный диссонанс

Сергей ШВЕДОВ

КОГНИТИВНЫЙ ДИССОНАНС

Рассказ

Низкое облачное непробиваемое небо прячет за собой жиденькое ртутное солнышко, которое не греет и почти не светит. Серые низкие кусты дикой поросли перед чернолесьем наводят на мысль об извечной русской нераспорядительности. Дорога — закисший жидкий раствор какого–то вяжущего материала для заброшенного строительства. Серые деревянные дома, серые доски заборов. Серый дождик, который никогда не закончится. Сразу за убогим жильём простирается серая грязь, которая совсем недавно была вспаханной зябью перед посадкой озимой ржи. Ни петушиного крика, ни чириканья птички. Даже собаки тут не брешут под дождём.

Нурзадах Абдрзакович зябко передёрнул плечами и с отвращением плюнул себе под ноги на дорогой ковёр в салоне автомобиля. Как эту серенькую землю можно полюбить? Тут живут такие же серые выродки с бледными лицами и бесцветными глазами, которых соплёй перешибёшь.

Боевая машина пехоты расплескала жидкую грязь на центральной улице посёлка. Колёса увязали по самую ступицу. За БМП следовал грузовой гусеничный вездеход с открытым кузовом, на котором был укреплен роскошный автомобиль представительского класса. Хоть и высоко стояла на вездеходе легковая машина, в которой рядом с водителем восседал Нурзадах Абдрзакович, а всё ж стёкла были заляпаны капельками дорожной грязи.

Из БМП прямо в грязь же спрыгнули охранники в камуфляже с бейсбольными битами в руках. Нурзадах Абдрзакович вышел из машины в кузов гусеничного вездехода и огляделся. На здании сельсовета на сером древке болталась бесцветная тряпка, бывшая когда–то государственным флагом. Седой сторож с древней однозарядной винтовкой через плечо у входа в сельсовет сворачивал козью ножку из северной махорки, которую тут называют «горлодёр». Сторож мельком взглянул на приезжих, скинул винтовку, положил её на колени и продолжал неловкими артритными пальцами крутить самодельную сигарету.

— Вологдар вилайет? — крикнул сверху ему Нурзадах Абдрзакович.

— Ну, Вологодская область, — ответил сторож, закидывая ремень карабина на плечо, распознав областные номера на машинах. При этом он смешно скривился — болели суставы от старости.

— Сосновка ила?

— Ага, Сосновский район.

— Махалля Грязища?

— Понятно, Грязищинский сельсовет. А что те надоть?

— Вопросы тут задаю я! Где мурза местной администрации?

— Председатель сельсовета у себя в кабинете.

— Пойди доложи, что к нему из областного города с проверкой приехали.

— Да пойди сам, мил человек. Тут три шага до крыльца. А я на посту при оружии.

— По такой грязище?

— А то я тя на руках понесу? Вон у тя бугаёв бездельных скоко с дубинками, — кивнул старик на парней спортивного склада в камуфляже. — Пусть они на руках тебя носят, а мы не привыкшие к лакейским делам.

— Русская свинья! Хоть бы доску от забора оторвал и постелил мне под ноги.

— Доски — казённые. За них отвечать придётся. А заборов ломать у нас не положено. Тут только строят, а не ломают.

Приезжий выругался не по–нашенски, спрыгнул с кузова вездехода и потопал, утопая по щиколотку в грязи к крыльцу, у которого стояло несколько пар высоких галош, чтобы выйти в них на всякий случай на улицу.

Председатель сельсовета крутил ручку у телефона, висевшего на стене.

— Центральная? Дай мне восьмую гидроэлектростанцию… Лаптёнок?… Чтобы через два часа целлюлозно–бумажный комбинат был запитан электроэнергией!.. Ничего не знаю, хоть сами турбины крутите!.. И учти, если сталепрокатный стан на металлургическом остановится, пойдёшь на крайний север тресочку на гребных баркасах ловить до конца своей поганой жизни.

Нурзадах Абдрзакович взглянул на председателя сельсовета и надменно усмехнулся — вековая отсталость. Как будто ты смотришь кино из эпохи индустриализации СССР.

Да и сама тщедушная фигурка председателя сельсовета напоминала карикатурного бюрократа в картузе из крапивного волокна, льняной толстовке с «кавказскими» нагрудными карманами, схваченной кавказским ремешком с серебряными висюльками, и ворсистых штанах из конопляной мешковины, заправленных в высокие чуни, сплетенные из конопляной же верёвочки.

Председатель заметил посетителя, вздрогнул, торопливо повесил трубку и буквально оторопел. Он с детства помнил древний–предревний фильм о русской свинарке, влюбившейся в настоящего горского мужчину — пастуха с крутых гор. Гордый рыцарь заоблачных круч увёл из–под носа невесту у русского растюхтяя, который вызывал только смех у зрителей. Наверное, в душе у председателя было женское начало. Он, как и все русские бабы, обоготворял мужчин левантийской внешности и готов был если не отдаться черноглазому красавцу со жгучими усами, то служить ему как преданная собачонка. Все турки, иранцы и кавказцы ему казались образцами мужской чести и гордости, рыцарями, преисполненными личной отваги и мужества. Такие вот горские красавцы били ему когда–то морду в армии, а русские командиры это только поощряли. Мордобой — воспитание бойца в духе личного мужества. Пригодится в бою.

Русские менты в эпоху его молодости трепетно охраняли людей со жгучей левантийской внешностью, а женщины–судьи под обаянием восточной мужской красы штамповали оправдательные приговоры даже самым откровенным убийцам.

— Добро пожаловать, дорогой товарищ!.. э–э–э… господин хороший!

Гость с глубоким удовлетворением почувствовал своё превосходство над русским придурком и самодовольно хмыкнул:

— Привет, рабочая скотинка. Как пашется на благо родины?

За его спиной высился громила в камуфляже и перчатках с отрезанными пальцами. Охранник картинно похлопывал по ладони бейсбольной битой.

Председатель одёрнул занавеску на окошке:

— Команду спортсменов привезли на соревнования? А по какому виду спорта, может, скажете?

— Силовое многоборье.

— А у нас только хоккеисты и волейболисты, знаете ли. Трудненько приохотить нашу молодежь к спорту, чтоб росли крепкими и сильными.

— Да уж куда там вам, дохлякам, — согласился гость. — Ваше дело пахать и горбиться на сильных.

— А что вы стоите? — спохватился председатель. — Вот вам креслице поудобней… Вы из самой области?.. Двадцать лет вас ждали. Как только все мосты наводнением снесло, так три района да еще наш сельсовет остались без электричества, газа и путей сообщения. С тех пор о нас забыли, как будто нас и не было. Живём, как на необитаемом острове. Без связи. Без руководящей и направляющей информации. Вы из областной администрации, сударь мой?

— Нэт, я по другому делу. Слышал, у вас рыбу разводят.

— И скот, и морского зверя и рыбу тоже, куды жа нам деваться? Народ кормить надо.

— Я хозяин сети ресторанов. Мине интересует одна рыбка. Радужная форель называется. Десять килограмм веса штука.

— И ручьевую форель разводим, и много чего ещё… Да я не о том. Нам с областью связь нужна, дорогой товарищ… э–э–э… господин хороший. Дороги бы восстановить. Мосты поставить. Ведь на болоте живем, некуда нам податься. Даже зимой не проехать по рекам, потому как промоины то тут, то там. Почему о нас в областной администрации забыли?

— Мине на это наплевать. Мне сказали, что вы деньги тут делаете и ни с кем не делитесь. Вот что мине интересует.

— Узнали всё–таки… Ну, виноват, грешен. — Председатель сельсовета не покраснел, а зардел багрянцем, как делают конопатые люди с очень белой кожей. — А что нам оставалось делать, дорогой товарищ… э–э–э… господин хороший? Производство налаживается, торговля растёт, как тут без денег обойдёшься?

«Монетный двор» при сельсовете чеканил монеты из медно–никелевой ленты, причём, что страшнее всего, монетки советского образца, потому что только они как на подбор были зарыты в бутылке на огороде у бабы Ульяны, царство ей небесное. А полного набора россиянских монеток сыскать не удалось. Золотые червонцы чеканили по отпечатку николаевской десятирублевой монеты, найденной под полом сгнившей избы. Огромные петровские пятаки с орлами из чистой меди шли по ста рублей, почему–то все так соглашались их так принимать.

— Ты мине не понимаешь, мине твоя рыба нужна!

— Продадим сколько хошь, только как ты её вывезешь?

— Не твоя забота. Заберу у тебя всё, что есть и ещё кое–что, обговорим по ходу дела… А будешь трепыхаться, я тебя как блоху к ногтю, во как!

Гость не договорил. В дверях появился парнишка с автоматическим карабином. Он с разгона ненароком налетел на охранника с бейсбольной битой и случайно опрокинул его на пол:

— Батя, мы хищного вепря завалили!

— Да ну?

— Не добили. Загнали его в самый гущар, а подойти боимся.