Джефф Вандермеер - Подземный Венисс Страница 10

— Да, Николь. В сущности, мы дальние кузены, мы с тобой, и наши отношения лучше сложатся, если ты будешь видеть во мне прапрапредка.

Ага, хоть с этим вопросом разобрались!

— Согласно традиции, у нас была схожая социальная структура, мы были высоко организованы и жили в местности, которая некогда называлась пустыней Калахари. Мы нежно обращались с детенышами, предавались ласковым играм и свирепо защищались от недругов. Мы проворно соображаем, поэтому представляем собой идеальный материал для генетических совершенствований. Первые прототипы вывел Мадрид Сибел, но именно Квин сотворил нас по-настоящему умными, стабильными, долговечными. Работы Мадрида Сибела над…

— Ладно, хватит, — перебиваешь ты, потирая глаза. — Рано еще. Походи тут пока, оглядись. Потом дорасскажешь.

Да, Сибел — это уже знакомая песня. Тебя куда сильнее занимает Квин.

Сальвадор умолкает с низким поклоном и начинает изучать гостиную, а ты наливаешь себе чашку кофе и опускаешься на диван.

Прежде всего суриката завораживает аквариум, и он вразвалочку подходит ближе, окинув прочую мебель самым беглым взглядом. А по пути небрежно проводит лапой по твоей коллекции редких бизнес-дисков. И буквально впивается глазами в миниатюрных брюхопарусников, которые томно шевелят голубыми плавниками в прозрачной тюрьме.

— Рыбец-сссс, — выговаривает он с наслаждением, а потом повторяет громче, раздвинув челюсти в блаженной ухмылке, так что розовый язык высовывается наружу: — Рыыыбкааа!

— Правильно, рыбка.

Ты ловишь себя на желании улыбнуться, но вместо этого хмуришься. Слишком уж он обаятельный. Надо быть осторожнее. Вспоминаются пугливые животные в районе Толстого, мускусный запах на квартире Николаса. Да и Квин этот… В голову приходит одна идея.

— Сальвадор, — окликаешь ты с кушетки.

Сурикат робко, бочком, подходит, не отрывая обсидиановых глаз от аквариума.

— Да, Николь.

— Расскажи, что ты знаешь про Квина.

Сурикат слегка наклоняет голову.

— Для чего тебе?

Ага, уклоняется. Запинается. Вот он и разоблачен. Или это знак любопытства, или тварь защищает своего создателя. Как она вообще о нем думает?

— Это, наверное, невежливо — спрашивать о Квине?

Интересно, долго он сможет уклоняться от ответа? Пульс ускоряется. Сердце вдруг начинает колотиться быстрее, чаще.

Сальвадор не мигая смотрит прямо в глаза, вернее, сквозь них — прямо в тебя.

— Нет, Николь. Ничего такого. Можешь задавать любые вопросы. Я готов оказать любую услугу.

Теперь ты уже боишься, хотя вроде бы ничего не переменилось. Сурикат все тот же, квартира тоже. Потом твоя решимость усиливается: стоит вспомнить о брате, затерянном где-то в городе, одиноком, а то и раненом.

— Мне просто любопытно, Сальвадор. Кто этот Квин?

— Он мой творец, — нерешительно отвечает сурикат. В голос вкрались новые нотки. Что такое — подозрительность? благоговение? — Квин — дитя во мраке, одинокий мальчик в парке, человек, который потехи ради коверкает и лепит плоть в угоду желаниям нашим. Он — поцелуй во тьме.

Надо же — услышать слова, написанные рукой Николаса на расстоянии в полгорода отсюда, в районе Толстого, где звери таятся, не показывая носа на свет… Что это значит? Хочется страдальчески закричать. Что это значит? Ты устала от вопросов.

Сурикат выжидающе таращится. В его разинутой пасти виднеются маленькие острые клыки.

— Что еще?

— Больше я ничего не знаю, мэм.

— Правда?

— Иссстина…

«Поцелуй во тьме». Не веришь ты в совпадения. Каждая поливальная машина в городе работает строго по расписанию. Каждый поезд запрограммирован возвращаться в точное время. И если слова вылетают из уст суриката, это не случайность, а чья-то воля велит им прозвучать у тебя в ушах. Кому-то известно, что ты была на квартире у Николаса. Известно гораздо больше, нежели тебе самой. Может, настал момент отказаться от поисков, предоставить брата его собственной судьбе? Ты все сильнее убеждаешься, что полумерами тут не обойдется.

Однако тебе пора уходить по делам. Сурикат продолжает стоять перед аквариумом с несуразно восторженным видом.

К позднему вечеру, когда ты наконец возвращаешься, Сальвадор успевает прибрать во всем доме. Нигде ни пятнышка. Вытерта пыль со стола, со стульев, за головизором, выбита кушетка. Квартиру пропитывают ароматы сирени и сладкой ванили. Сурикат успел даже засеять травяной коврик и вовремя полил его, так что ворс мягко пружинит, однако не мочит ног, пока ты шагаешь к себе в спальню.

Здесь ты расстегиваешь сумочку и достаешь лазерный пистолет, купленный по дороге домой, тупой и темно-серый. Можно снести кому-нибудь голову со ста пятидесяти метров. Это не ответ на все твои вопросы, а все-таки приятно — настоящая вещь, не эфемерный слепок из полутеней и дразнящих полунамеков. А главное, так надежнее. Хочешь убрать его под подушку, но это неудачная мысль — Сальвадор наткнется, застилая кровать. Лучше оставить в сумочке. Продавец говорил: «Просто целься и стреляй».

Сурикат ожидает в гостиной: на голову нахлобучен смешной поварской колпак, а в лапе бережно зажата ложка. В комнате жарко пахнет морепродуктами и плавящимся сыром.

— Ужин готов, — объявляет он и жестом приглашает садиться.

— Кажется, мне не нравится, что ты начал кухарничать. — Ты снимаешь красный рабочий жакет, вешаешь на спинку стула. — Нет, точно не нравится.

— Но как же, Николь. — Сальвадор явно обижен. — Это моя работа — тебе служить.

— Ладно, сейчас не до споров. Есть хочу.

Сурикат приготовил запеканку из водорослей с гарниром из манящих крабов и побегами одуванчика. Где он их откопал? Ты уже много лет не видела одуванчиков. Слюнки текут.

Расставляя тарелки, Сальвадор осведомляется:

— Николь, а где мне ужинать — с тобой или на кухне?

— Здесь, — отвечаешь ты, подсаживаясь к столу. — Хочу еще порасспросить о Квине.

Повар опускается рядом и принимается за еду. Кушает он скромно, изящно пользуется ножом и вилкой, берет малюсенькие кусочки, больше интересуясь не запеканкой из водорослей, а крабьими клешнями, которые очень ловко вскрывает своими приборами.

— Где ты раздобыл этих крабов? — любопытствуешь ты. — И чем платил?

Сурикат усмехается, чуть обнажает острые клыки. Теперь, когда у тебя появилось лазерное оружие, полностью скалить зубы стало не к месту.

— Секрет, — отвечает он.

И правда секрет. Отрезаешь себе запеканки. Угощение тает во рту. Сочетание овощей и сыра просто великолепно. И где он выискал манящего краба в наши дни?

Настало время продолжить разговор.

— А сейчас, Сальвадор, по-моему, ты в состоянии что-то прибавить к тем изумительным стихам, которыми отделался от меня с утра.

— Конечно, Николь.

Странно: ты ожидала многозначительных отговорок, новых вопросов в ответ на вопрос, очередной каверзы.

— Ты же говорил, будто ничего больше не знаешь?

Сурикат наклоняется и с хрустом ломает клешню.

— Я и не знал, Николь. Просто по дороге к району Канала за крабами заглянул в городской архив и кое-что… разведал. Может, не надо было?

Но ты, не купившись на его страдальческую мину, пытаешься решить, чему веришь меньше: тому ли, что публичный архив доступен сотворенным, или что Сальвадор умеет обращаться с банком данных.

— Ну тогда выкладывай.

Сурикат кивает.

— Как пожелаешь. Мой создатель явился в Венисс из Балтаказара во время Распада, в период беззакония, когда надземная и подземная части города воевали между собой. Это был год, когда…

— Ну да. Понятно. Что с Квином?

— Квин создает биологических существ. Каждый из восемнадцати надземных районов заключил с ним договоры на поставку ганешей-посыльных и охранников. Еще он как-то связан с подземным миром; подробностей не знаю.

— И все?

Это ты и сама бы могла выяснить.

— Да, Николь. Хочешь еще запеканки?

— Нет. Ты знаешь Шадраха Беголема?

— Нет, Николь.

— А Николаса Джермэйна?

— Мне завтра поискать имена в архивах?

— Нет!

Ты так резко встаешь, что стул не успевает отреагировать и громко скрипит по полу. Проходишь в гостиную, садишься на кушетку. Сурикат идет следом.

— Сальвадор, отвяжись.

Он почему-то выглядит еще могущественнее, еще опаснее. Такой набросится и глотку перегрызет, не успеешь вскрикнуть.

Ты затемняешь окно, за которым обреченно мигают тусклые городские огни, и, щелкнув пальцами, вызываешь сцену с прыжками псевдокитов. Громкая, полнозвучная песня морских великанов заглушает ответные слова Сальвадора.

С минуту он глядит на тебя и вперевалку отправляется на кухню мыть посуду.