Сергей Волков - Анабиоз. Марш мародеров Страница 10

После ужина профессор обычно садился у центрального костра, и вокруг него тут же образовывался кружок желающих поговорить на разные темы и обсудить животрепещущие вопросы. Ник про себя называл эти сборища «клубом безжилетных пикинеров»: разговоры зачастую переходили в споры, споры — в пикировку, а пару раз доходило до откровенной ругани, и только вмешательство Коростылева и Семена не давало разгореться драке.

— Раньше все подобные вопросы обсуждались в интернете, — смеялся потом профессор. — Там всё просто: не нравится тебе оппонент — отключи его, забань, и вся недолга. А тут за каждое резкое слово ответ лицом держать приходится. Разучились мы искусству риторики, молодые люди. Интернет — это все-таки зло.

Аркадий Иванович отчего-то выделял среди общинников Ника, Хала и Эн и часто беседовал с ними перед сном.

— Наверное, тоскую по своим студентам, — говорил он. — Есть потребность общаться с молодежью. Вы уж простите старика, если я вам надоедаю.

— Что вы! — совершенно искренне прижимала руки к груди Эн. — Нам очень интересно, правда.

Тушеная кабанятина оказывается необыкновенно вкусной, не смотря на своеобразный привкус.

— Хорошо, но мало, блин, — собрав ложкой остатки подливки, сообщает друзьям Хал. — Ну чё, айда на боковую?

— Погоди, надо же про медведицу рассказать и про тигра этого. — Ник собирает тарелки, кружки, ждет, пока Эн допьет ароматный чай, и относит все «на мойку», где заправляет высокая, тощая, нервная женщина с удивительно не подходящим ей именем Снежана.

Посреди арены, у центрального костра, тем временем уже начинают кучковаться любители почесать языками. Дождавшись, когда к ним присоединиться профессор, Ник ведет своих друзей к нему. Довольно бесцеремонно растолкав постоянных участников «клуба безжилетников», он обращается к старику:

— Аркадий Иванович, мы сегодня… В общем, встретили медведицу и тигрольва.

— Интересно, интересно, — профессор, как это с ним всегда бывает в моменты задумчивости, начинает теребить седую бородку. — Тигрольва? А как он… м-м-м… выглядел?

Перебивая друг друга, ребята описывают хищника. Дослушав, Аркадий Иванович пораженно восклицает:

— Удивительно! Воистину, природа способна на любые сюрпризы. Знаете ли вы, друзья мои, что вам сказочно повезло? Вы наблюдали в естественных условиях одного из самых загадочных зверей на нашей планете, а именно лигра!

— Лигра? — переспрашивает Хал. — Чё, блин, так и называется?

На него шикают со всех сторон: молчи, мол.

— Именно лигра! Под этим именем скрывается помесь льва-самца и самки-тигрицы. Полученный в результате спаривания этих животных гибрид внешностью и повадками полностью совпадает с вымершим в плейстоцене пещерным львом, наводившим ужас на наших первобытных предков. Что особенно примечательно, лигры — естественная, природная форма жизни, она не выводилась искусственно. И самое главное: лигрицы, то есть самки лигров, могут давать потомство! Это совершенно не характерно для гибридов кошачьих, к примеру, тайгоны — помести самца-тигра и самки-львицы — свой род продолжить не могут.

— А как они выглядят-то, лигры эти? — подает голос подошедший Коростылев, тот самый, что сегодня вместе с десятком мужчин забил на болоте, образовавшемся на месте реки Казанки, кабана.

— Лигры огромны! — с воодушевлением отвечает профессор. — В длину они достигают пяти метров, а вес самцов превышает триста пятьдесят килограммов. Это намного больше размеров и веса даже самых крупных львов и тигров. Кстати, в природе раньше данный вид не встречался, потому что ареалы обитания тигров и львов практически не пересекаются. Хотя некоторые ученые считают, что в древности они были куда обширнее, и на их границе существовала устойчивая популяция лигров. Возможно — но это всего лишь гипотеза! — именно лигры и были теми легендарными ископаемыми пещерными львами, самыми грозными хищниками плейстоцена. Лигры очень похожи на один из подвидом пещерных львов, так называемых мосбахских львов. Это самые крупные кошачьи, жившие на Земле.

— А откуда у нас-то эти твари взялись? — продолжает спрашивать Коростылев, сбоку нависая над профессором.

— Это очень хороший вопрос, молодой человек! Тут нужно крепко подумать… — Обведя взглядом плотные ряды окруживших его слушателей, Аркадий Иванович спрашивает: — Есть версии?

— А чё думать-то, блин, — неуверенно усмехается Хал. — Сами же говорили — помесь льва и тигрицы.

— А откуда в Казани львы? — насмешливо интересуется кто-то из задних рядов. — Тут тебе не Африка.

— Откуда-откуда, — сразу же выпячивает челюсть Хал. — Из зоопарка, ясен пень!

— А кто их выпустил? — спрашивает тот же голос.

— А на фига выпускать? — Хал разворачивается всем телом в сторону своего оппонента. — Нам мастак в училище рассказывал случай. Мужик пьяный в зоопарк пришел, к клетке с тиграми. Там решетка высокая, метра четыре, с острыми концами и вовнутрь загнутая — ну, чтобы тигры не выскочили. Залез этот алкаш наверх и кинул в тигрицу пустую бутылку. Герой, блин. Ну, тогда тигр подпрыгнул и лапой его внутрь клетки смахнул. Потом голову ему откусил и спать пошел. Мастак говорил, жена того алкаша лет пять цветы к этой клетке приносила.

— И что?

— А то, блин! Все думали, решетка такая высокая, тигры ни в жизнь не перепрыгнут. А они, когда надо — раз! — и все дела.

— Молодой человек хочет сказать, — приходит на выручку Халу профессор, — что в экстремальной ситуации крупные хищники из породы кошачьих способны на действия, существенно превышающие наши представления об их возможностях.

— Ну, типа того, — удовлетворенно кивает Хал.

— Лигр, значит, — раздается за спиной Аркадия Ивановича голос Бабая. — А я не поверил сперва, признаться. Бывает, значит, такой зверь. Да еще и медведица с медвежатами… Хм… Вот что, дорогие товарищи! Давайте-ка с этого дня на окраины малыми группами — ни-ни. Ясно? Ночь уже на дворе, а у нас еще не все добытчики вернулись. Как бы чего…

— И рыбаков до сих пор нет, — говорит Анна Петровна. — Жалко мужиков. Двенадцать человек и Семен.

Наступает тишина. Никто не высказывает вслух опасение, что потеря тринадцати взрослых мужчин серьезно ослабит общину, но все всё понимают и без слов.

Народ начинает потихоньку расходиться — обычного вечернего толковища не получилось. Вскоре на арене остается лишь небольшая группа людей. Они сидят вокруг костра, разожженного на перевернутом ржавом «зиловском» капоте прямо посредине цирковой арены. Ник называет эту группу Советом общины. Помимо Бабая, профессора и Анны Петровны, в Совет входят фельдшер Цапко, электрик Коростылев, несколько женщин и мрачный человек по имени Семен, о котором никому ничего не известно. Фамилию его Ник не запомнил — что-то на букву «ч». Сейчас Семен отсутствует — он возглавляет бригаду рыбаков, ушедших на промысел еще утром.

— А ведь хищники — это на самом деле большая проблема, Рустем Сагитович, — обращается к Бабаю профессор. — И, боюсь, по мере того, как наша община будет расширять свою хозяйственную деятельность, она станет актуализироваться с каждым днем. Дело тут не только и не столько в лиграх. Это своего рода нонсенс, диковинка. Я не думаю, что этих зверей в окрестностях Казани много. Скорее всего, одна-две семьи. Но есть еще медведи, волки, наконец, дикие собаки…

— Что вы предлагаете? — спрашивает Бабай, не мигая глядя в огонь.

Наступает тишина, нарушаемая лишь треском костра и приглушенным гомоном общинников, располагавшихся на ночлег по всему Цирку.

В Цирке нас человек пятьсот, может, больше. Каждый день новые приходят. Иногда кто-то уходит. Женщин много, детей, стариков. Вместе не так страшно. А боятся все. Никто не знает, что делать, как жить. После пробуждения все вообще потерянные ходили, родственников искали, знакомых. Многие с ума сошли. У нас в общине таких человек тридцать. Хал их зовет «шизиками». Они, все почти, тихие, плачут часто, бормочут чего-то. Есть человек пять агрессивных, но их Бабай велел в клетки закрыть, которые раньше для зверей были. За «шизиками» ухаживают, все их жалеют.

Люди здесь вообще хорошие, заботятся друг о друге. Тем, у кого дети, помогают. Раньше, в том, нормальном мире, все не так было. Раньше мы каждый сам по себе жили. Профессор Аркадий Иванович говорит, что большая беда всегда сплачивает. Так во время войны Великой Отечественной было — и сейчас вот.

Но я чувствую, это все ненадолго. Люди боятся будущего. Все разговоры вокруг этого вертятся. Главных тем три. Первая, понятно — это про то, что с нами случилось. Тут одни предположения и гипотезы. И мы с Ником и Халом это обсуждаем, и другие, а толку никакого. Понятно только, что лет тридцать назад все люди вдруг заснули… А вот проснулись не все.