Владимир Круковер - Двойник президента России Страница 10

Я занимался раздраженным самокопанием, сидел, уныло играл телефонным диском. Зачем–то набрал пять нулей. Вдруг голос:

— Разумное существо слушает вас.

— Что? — опешил.

— Разумное существо, вызванное цифросочетанием ноль, ноль–ноль, ноль–ноль, слушает вас.

— Да такого быть не может!

— Почему?

— Ну, как почему… Абсурд какой! Да потому, что и номера такого нет, и что это за Разумное Существо?

— Номер, как слышите, есть, иначе бы вам никто не ответил. На второй вопрос ответить сложнее. Чем вас не устраивает просто разумное существо.

Я не знал, что сказать. Буркнул:

— Я тоже разумное существо, но человек звучит привычней.

— Но я не человек. И не электронное устройство. Следовательно, определение «разумное существо» будет наиболее точным.

— А кто же вы?

— Я уже говорил, что ответить сложно. Вы являетесь человеком благодаря тому, что органические клетки соединились в вас определенным образом. Во мне соединились, образовали своеобразную конструкцию неорганические вещества.

Я вскипел:

— Не мелите чепуху! Я сейчас трубку повешу.

— И зря. Вас потом будет мучить неизвестное, недоговоренное. Чтобы вы посерьезнели, замечу, что за все время моего существования нулевым цифросочетанием меня вызвали впервые.

— А долго вы существуете?

— Пользуетесь современным времяисчислением порядка полумиллиона лет.

— По телефону вас могли вызвать только после его изобретения, — съязвил я.

— Неужели вы полагаете, что мы разговариваем по телефону. Я нахожусь в районе Антарктиды. Давно ли из вашего городка провели сюда кабель?

Оно оказалось не таким уж безумным, это существо. И хотя я точно знал, что это какой–то нелепый розыгрыш, но что–то мешало мне прекратить разговор.

— Значит, вас и вообще могли не вызвать? Какому дураку придет в голову сказать пять раз подряд: ноль, ноль, ноль, ноль, ноль.

— Пришло же вам в голову набрать заведомо не существующий номер. Согласно теории вероятности случиться может всякое. Например, при взрыве может отколоться кусок скалы, в точности повторяющий скульптуру Венеры Таврической.

— А ваш позывной всегда один и тот же? — Не знаю, почему я задал этот вопрос. Может, подсознательно испугался потерять ключи к тайме, поверить в которую я все еще не хотел.

— Нет. Но никакой закономерности в его изменении нет. Я сам не знаю, каким он станет через миг.

— Как вы можете не знать? Разве вы не хозяин самому себе?

— Не всегда. — Голос его почти не имел интонации но эта фраза прозвучала грустно. Впрочем, мне могло показаться.

— Почему? Может, что–нибудь сделать?

— Вот в этом вы все. Люди, не ушедшие от стаи Забота о сородичах столь же необходима, сколь о себе самом, С гибелью клана гибнет и индивидуум.

Я разозлился:

— Зачем тогда весь этот разговор? Любое общение определяется интересом друг к другу.

— То, что элементы сгруппировались, создав меня — каприз природы, один из случаев вероятности. Наш разговор — продолжение этой случайности.

— Ну, а зачем, скажите, вы существуете?

— А зачем существует камень, дерево, птица. Это только кажется, что все роли распределены, что во всем есть смысл. Вы большие любители приклеивать ярлыки.

— По крайней мере, мое существование имеет конкретный смысл. И цепко связано с тем же. камнем, деревом, птицей. Я кирпичик, если не мироздания, то уж биосферы — во всяком случае.

— Значит и я кирпичик. Может, даже целый кирпич. А может — нет!

— Удивительный пессимизм для нечеловеческого существа. Ты себя хоть осознаешь, как личность, что ли?

— Наивно. Пытаешься выяснить, есть ли у меня эмоции. Это для вас обращение на «ты» там, или на «вы» имеет значение. Помогает ориентироваться в стае, выявлять лидеров. Для меня форма — шелуха. И эмоции в вашем примитивном восприятии мне присущи. Только истинно глубинные движения мысли облекаются в чувства. Все остальное — рудимент.

— Если только манию величия не отнести к эмоциям. Думаешь, если ты единственный… Он впервые прервал меня:

— Как я могу так думать? Бесконечность Вселенной помноженная на бесконечность вероятности. Нас бесконечное множество, а твои рассуждения попахивают софистикой.

— Ну, знаешь ли! — Я немного помолчал, вслушиваясь в шуршание помех. Ни одного дельного вопроса не приходило в голову. — А зачем ты существуешь? Погоди, я уже спрашивал. А ты не хочешь меня о чем–нибудь спросить?

— Пожалуй, нет. Мы помолчали.

И тут я сделал самое нелепое, что можно сделать. Я попрощался и повесил трубку.

Он бы сказал, что я поступил чисто по–человечески.

И тут же раздался звонок. Это был первый потенциальный жилец, первая жертва.

Второй позвонил через три минуты.

6

Всегда у меня все получается как–то не так. Хочу, как надо, а получается, как всегда. Вот, мчал в номер, полный желания принять душ и почитать. Но угораздило меня предварительно заглянуть в кафе, кофе выпить. Буквально, думал, на минутку, чашечку двойного кофе с медом.

Зашел, сел. Кафе в «Ярославской» небольшое, на пять столиков, уютное. Музыка приличная всегда тихо играет. Народ в основном нормальный, не шумный. А тут ввалилась компания нетипичная, двое парней в розовых клубных пиджаках и с цепями из плохого золота, с ними две девчонки в комбинашках, которые почему–то считаются модными платьицами. Ножки у правой девицы были на уровне, я на них засмотрелся. Чего мне делать ни в коем случае не следовало. Но я же не виноват, что они сели за соседний столик и у этой девчонки ноги до самой шеи просматривались.

Парни вели себя хозяйственно и последовательно. Сперва они заказали много дорогой выпивки и жратвы, а потом обратили свое внимание на меня. Не знаю, восприняли они меня как предобеденный аперитив для усиления аппетита или просто развлечься решили по своему, по носорожьи.

Тот, что кроме цепи и пиджака носил еще реденькие усы, перехватил мой блудливый взгляд и громко спросил:

— Ты, дятел старый, куда шнифты пялишь?..

Честно говоря, нормальный человек потупился бы, пробормотал нечто извинительное и слинял из кафушки побыстрей. И мне следовало так поступить, но я был камикадзе, да и парни были настроены игриво, предобеденно. Вот я зачем–то и ответил. Громко ответил, четко артикулируя каждое слово.

— Дятел оборудован клювом, — сказал я. — Клюв у дятла казенный. Если дятел не долбит, то он либо спит, либо умер. Не долбить дятел не может, потому что клюв всегда перевешивает. Когда дятел долбит, в лесу раздается стук. Если громко — то, значит, дятел хороший. Если негромко — плохой. Очень хороший дятел может долбить за двоих. Если бы существовал гигантский дятел, он мог бы задолбать небольшого слона.

У парня отвисла челюсть.

— Что, что? — спросил он. — Кого задолбать?!

— Почти все городские дятлы, — продолжил я столь же четко и громко, — одноразовые, с пластиковыми клювами девять на двенадцать и неизменной геометрией крыла. Основной пищей городских дятлов является размоченная слюнями древесная долбанина. Описаны так же случаи нападения городских дятлов на котлеты домашние и поджарку из свинины. Друг другом дятлы, как правило, брезгует.

— Это у кого клюв пластиковый?! — начал вставать второй парень, который без усов. — Я вот тебе сейчас клюв начищу, посмотрим из чего он сделан.

— Случаи конфликтов дятлов с людьми редки, — поспешил я договорить, — однако в Москве следует опасаться темечковых дятлов, жертвами которых становятся пожилые люди, пренебрегающие панамкой. Такой дятел наводится на световые блики, не боится воплей и всегда старается довести долбежку до конца…

Я нервно осмотрелся. Официантка и бармен стояли за буфетной стойкой с завороженным видом. Чувствовалось, что моя тирада им нравится. Но помощи от них ждать не стоило. Безусый розовый пиджак уже навис над моим темечком, ему не надо было даже наводиться по блику от люстры. Усатый начал вставать, не хотел, видно, уступить все удовольствие от критики в мой адрес своему коллеге. Единственное, что пришло мне в голову, так это зацепить левой стопой ногу безусого, а правой — резко ударить его в коленку.

Пока противник орнитологии эффектно падал, сшибая кроме стола товарища, я успел выскочить из буфета. Расстояние до своего номера я преодолел со скоростью, на которую не способен не только дятел, но и стриж. В голове крутилась последняя, не высказанная фраза: «Ручной дятел явление столь же редкое, как и ножной, потому что приручить дятла можно только тремя, ныне забытыми, старинными словами. Выраженной иерархии между дятлами не наблюдается, хотя крупный дятел запросто может задолбать мелкого».

Я запер дверь изнутри и горестно понял, что сегодня придется обходиться не только без кофе, но и без еды. Выходить их номера было крайне опасно, хотя отдельного вида бешеных дятлов не существует, в любой популяции встречаются исключения. Особенно, если городского дятла предварительно разозлить.[5]