Роковые письмена - Владимир Хлумов Страница 10

то, что Учитель проделывал с другими людьми. Например, Учитель мог превратить любого человека в какое-нибудь мелкое летучее насекомое. Какие-нибудь заезжие коммерсанты или наши простые инженеры вдруг превращались в комаров или пару летящих к свету мотыльков. Однажды Андрей, в ожидании очередной связи, чуть раньше зашел на страничку Учителя и обнаружил там целый клубок мух, жуков, комаров и гусениц. Они, как обезумевшие, ползали и летали по экрану дисплея, сталкиваясь и кусая друг дружку, при этом они разговаривали и мыслили как настоящие люди, и если их кликать мышкой, они превращались в разных представителей русского общества. Андрей был просто захвачен этими точными характерами и их превращениями, но появился Учитель и попросил его нажать и не отпускать клавишу "Enter". Насекомые стали пропадать. Он сметал все насекомое царство простым нажатием клавиши, и ему слышались их жалобные предсмертные крики. Ему стало нестерпимо больно, и он отпустил клавишу. Одна мохнатая гусеница, вернее, ее отрезанная половинка, конвульсивно выворачивала тушку и с болью смотрела на Андрея.

- Что же ты остановился? - нетерпеливо простучал Учитель.

- Мне жалко.

Вообще, всегдашняя по любому малому поводу жалость была настоящим Андреевым крестом, который тот все таскал с собой по жизни, не зная как от него избавиться, и наверное, была результатом безотцовщины и женского воспитания.

- Пей от жалости!:) - со смехом напечатал Учитель.

- Что пить? - не понял Андрей.

- Первую половину.

- Половину чего?

- Пейот - это древнее индейское зелье, которое помогает стать легким и текучим. Жми дальше!

Тогда Андрею показалась занимательной игра слов Учителя, и он стер искалеченную гусеницу. Ему стало легко на душе, совсем не так как сейчас. Наконец дверь парадного открылась и появилась Катерина.

Андрей, еле двигая чугунными ногами, двинулся навстречу.

- Добрый день, Катя, - глядя мимо выдавил Андрей.

- Я выглянула в окно и решила, что наступили последние теплые дни, и иду прогуляться по бульвару, - Катерина совсем не удивилась его появлению.

- Я тоже, - вставил Андрей, выпрямляя плечи и стараясь быть повыше.

- Впрочем, - Катерина с едва заметной улыбкой взглянула на Андреевскую нескладную фигуру, - у меня там одно дело, хотите, проводить меня?

- Хочу, - согласился Андрей, радуясь простоте ее обращения.

- Только одно непременное условие, - Катерина стала серьезной.

- Какое?

- Не влюбляйтесь в меня.

Андрей, застигнутый врасплох, только и сказал:

- Мне нравится ваше имя.

- Имя у меня самое обычное. Сейчас сплошные Кати да Даши, а знаете почему?

- И не дожидаясь ответа продолжила, - Просто двадцать лет назад вся страна смотрела экранизацию "Хождения по мукам", вот теперь как раз Толстовские героини вступают в жизнь. Впрочем, я уже успела пожить...

Катя поправила прозрачную косынку на глубоком овальном декольте, слабо прикрывшем изогнутую смуглую поверхность, продолжение которой казалось очевидным и прекрасным.

- ...Ведь у меня дочь, и я уже за мужем была да, да, Андрей, - она говорила не для эффекта, хотя эффект был налицо.

- Как замужем? - глупо удивился Андрей, уже не замечая осени.

- Неформально, но это в прошлом. Теперь я живу с мамой, и еще у меня две собаки, кошка, и... лошадь.

- Лошадь?! Как же? Катя улыбнулась, и они свернули на бульвар.

- Конечно, не дома, на ипподроме, но я иногда приезжаю на ней домой.

- Прямо сюда, в самый центр, - чуть не удивился вслух Андрей, но вовремя спохватился, понимая, что его разыгрывают.

Катя весело рассмеялась. Прохожие, и без того оглядывавшиеся на нее, теперь просто останавливались и провожали странную не гармонирующую парочку взглядом. Проезжие мерседесы и джипы восторженно сигналили, а старинная Москва улыбалась теплым солнечным светом.

- А собаки у вас гончие, борзые? - решил поддержать игру Андрей.

- Да, Полкан и Груша, и мы иногда гуляем все нашей семьей. - Катя вдруг погрустнела, - Но это бывает так редко. Семья большая, надо всех кормить, а работаю я одна...

- Манекенщицей...

- Не только, заключаю сделки, снимаюсь в рекламных роликах и... очень устаю...

Они свернули на бульвар и стали подниматься вверх под кривыми желтеющими липами.

- А где же отец? - взволнованный необычной фантазией Катерины спросил Андрей.

- Я же говорю, развелась и больше о нем вспоминать не желаю.

- Да нет, ваш отец, а не ребенка, - уточнил Андрей.

- Фу, какая глупая, видно каждый болеет своим, - она хитро посмотрела на Андрея, - Папа мой умер, три года назад. Он был архитектором, кстати, наш дом построен по его проекту.

- Мрачноват.

- Ну, это снаружи: а внутри, ох, я вас, может быть, приглашу в гости, ведь я затеяла ремонт, высокие потолки, стену одну убираю и все делаю из натуральных материалов... я хочу, чтобы все было красивым и настоящим, и мебель из настоящего дерева...

- Красного, - неизвестно чему злился Андрей.

- Да, обязательно, я гарнитур в Италии заказала, у меня все должно быть настоящее, красивое и даже великолепное... - она посмотрела на Андрея, так будто собиралась поделиться самым дорогим. - У меня в детстве над кроватью висела репродукция Карла Брюллова, и мне всегда хотелось иметь такой дом, такую лощадь и такую же красивую девочку...

Перед глазами Андрея всплыла брюлловская ... картина. То есть не в деталях, а как один блистающий атласом квадрат. Но квадрат так и оставался безжизненным квадратом, с неприступной лакированной границей. То был какой-то чуждый ненастоящий мир. И почти фотографическая манера, только подчеркивала иллюзорность того мира.

Как будто художник специально, как это делают сюрреалисты, выписывал все детали, желая убедить зрителя в подлинности его фантазии. Он опять вспомнил Учителя. Тот как-то ему объяснил, что современные авангардисты и прочие модернисты, на самом деле и в подметки не годятся Шишкину и Айвазовскому. Поскольку мир это всего лишь фантазия духа, то всякое точнейшее ее копирование и есть настоящий авангардизм. А эти смешные открыватели новых горизонтов, всего лишь рабски копируют единственное реально существующее - сознание художника. Поэтому исторически живопись, возникшая в каменные времена, завершила свою миссию, вернувшись к примитивному пещерному реализму. Конечно, самым отстраненным искусством было и остается искусство