Нил Шустерман - Обделённые душой Страница 11

Лев не имеет понятия, что с ней сейчас, где она, да и жива ли вообще. А теперь та же неопределённость и с Коннором. Лев давно уже понял, что в состоянии справиться со многим, но ведь всему же есть предел.

Он решает подождать ещё час и только потом что-то предпринимать. В отличие от Коннора, Лев не умеет включать автомобильный двигатель путём соединения проводков напрямую. Собственно, управлять он тоже не умеет, хотя и проделал это один раз, с сомнительным успехом. Ничего не поделаешь, придётся добираться в Огайо «зайцем»; из чего следует, что он должен отправиться в город и найти грузовик, или автобус, или поезд, идущий в нужном направлении. В любом случае, это серьёзный риск. Он нарушил судебное постановление о домашнем аресте, то есть, фактически находится в бегах. Если его поймают, последствия могут быть весьма плачевными.

Лев никак не может решиться оставить Коннора на произвол судьбы, и тут в разгар его метаний на свалку заявляется посетитель. Прятаться бесполезно — его увидели сразу же, как только машина остановилась и из неё вышла женщина. Вместо того чтобы пуститься наутёк, Лев спокойно забирается в трейлер и шарит по ящикам, пока не находит подходящий нож: достаточно внушительный, чтобы нанести чувствительный урон, но не слишком большой — чтобы его можно было спрятать под одеждой.

Лев никогда в жизни ни на кого не нападал. Впрочем, как-то случилось, что он в дикой ярости пригрозил одной супружеской паре бейсбольной битой[7]. Они отдали своего сына на расплетение, и часть его мозга вернулась к ним в теле другого мальчика, умоляя родителей о прощении.

Но сейчас совсем другое дело, говорит себе Лев. В настоящий момент речь не о праведном негодовании, а о выживании. Он решает воспользоваться ножом только для самообороны.

Выйдя из трейлера, Лев задерживается на порожке у двери, потому что знает: так он кажется выше ростом. Гостья стоит шагах в десяти, переминаясь с ноги на ногу. На вид ей лет двадцать с небольшим; высокая и чуть-чуть полноватая. Лицо покраснело от солнца, наверно, потому что она разъезжает в кабриолете — старом «тандербёрде», техническое состояние которого слишком плачевно для автомобиля, считающегося классикой. На лбу у девушки ссадина.

— Это частная собственность, — набравшись наглости, заявляет Лев.

— Не твоя, — возражает гостья. — Здесь хозяин Вуди Биман, но он уже два года как помер.

Лев вдохновенно врёт:

— А я его кузен. Мы унаследовали это место. Папа сейчас в городе, нанимает погрузчик, чтобы убрать весь этот хлам и очистить территорию.

Но гостья вдруг произносит:

— Коннор не говорил, что это ты. Сказал, что здесь у него друг. Он должен был сказать мне, что это ты!

Кажется, врать дальше нет смысла.

— Вас послал Коннор? Где он? Что произошло?

— Коннор говорит, чтобы ты уходил без него. Он останется у нас, в Хартсдейле. Я никому не скажу, что видела тебя здесь. Так что ты можешь уходить.

Тот факт, что Коннору удалось передать ему сообщение, немного успокаивает Лева. Но само сообщение какое-то бессмысленное. Это явно сигнал тревоги. Коннор в беде.

— У кого это — «у нас»?

Гостья качает головой и ковыряет землю носком туфли, как маленькая.

— Нельзя рассказывать. — Она вглядывается в Лева, щурясь на солнце. — А ты всё ещё можешь взорваться?

— Нет.

Девушка пожимает плечами.

— Ну да, конечно. Ладно, я обещала передать тебе, я и передала. А сейчас мне нужно идти, пока брат не обнаружил, что меня нет. Приятно было познакомиться, Лев. Ты же Лев, правда? Лев Калдер?

— Гаррити. Я сменил фамилию.

Она одобрительно кивает:

— Понятно. Ясное дело, тебе не хочется иметь ничего общего с семьёй, которая вырастила тебя, чтобы отдать на расплетение. — Девушка поворачивается и решительно топает к машине.

Сначала Лев собирается устремиться за ней, сказать, что он тоже хочет остаться в Хартсдейле; но даже если девушка и поверит ему, в автомобиль лучше не соваться. С Коннором неладно; не хватает ещё и ему, Леву, влипнуть в неприятности по своей собственной глупости.

Вместо этого Лев торопится к старому школьному автобусу и забирается на капот, потом на крышу, лавируя между проржавевшими насквозь участками. С этого наблюдательного пункта он видит, как взметается пыль из-под колёс «тандербёрда», пока машина не сворачивает налево на асфальт. Лев провожает её взглядом до того момента, когда она исчезает по направлению к Хартсдейлу. Теперь юноша может отправиться в городок и бродить по улицам, пока не найдёт приметный автомобиль.

Может, Коннор и хочет, чтобы Лев ушёл без него, но Коннору следовало бы лучше знать своего друга.

Моя бабушка не любит говорить об этом, но она помнит времена, когда на улицах горели автомобили, а решётки на окнах не обеспечивали безопасности. Она помнит, как дикие подростки терроризировали окрестности, и никому не было от них спасения.

И вот теперь история повторяется. Параграф-17 выпустил на улицы тысячи неисправимых семнадцатилетних хулиганов и установил серьёзные возрастные рамки, которых должны придерживаться родители, решившие отдать детей на расплетение.

На прошлой неделе одного мальчика в моём квартале закололи ножом по дороге в школу. Боюсь, я могу оказаться следующим.

Звоните и пишите вашему представителю в Конгрессе уже сегодня! Скажите ему, что выступаете за пересмотр Параграфа-17. Сделайте улицы наших городов безопасными для таких детей, как я!

— Спонсор: «Матери против плохого поведения».

Лев пускается на разведку. Стоит обжигающая жара. Он прячет лицо, но смотрит в оба. «Тандербёрд», как заметил наблюдательный юноша, был грязен — значит, стоит не в гараже, а на всех ветрах; вот только Хартсдейл, в отличие от большинства американских городов, кварталы которых представляют собой более или менее ровные квадраты, оказался крысиным лабиринтом, и систематическое прочёсывание улиц здесь — задача не из лёгких.

К двум часам пополудни Лев доведён до такого отчаяния, что решается на контакт с местным населением. Набравшись духу, он заходит в магазин при заправке и покупает бейсболку и пачку жевательной резинки. Шапку он напяливает так, чтобы как можно больше прикрыть лицо, а несколько пластинок резинки жуёт до тех пор, пока не уходит весь сахар, после чего налепляет жвачные валики на верхнюю и нижнюю дёсны. Это изменяет форму его рта, но лишь слегка, в рамках нормального. Возможно, страх быть узнанным доходит у Лева до паранойи, но, как говорят беглые расплёты, «лучше поберечься, чем под нож улечься».

Утром он проходил мимо «Соника» — кафешки, в которой симпатичные официантки на роликах развозят заказы по парковке. Если кто и знает все автомобили в этом захолустье наперечёт, то это девчонки из «Соника». Вот туда он сейчас и направляется.

Лев подходит к окошку для пеших покупателей и просит бургер и слаши[8], пытаясь говорить с южным акцентом. Немного перестарался — такое впечатление, что он откуда-то с очень далёкого Юга, а не из Канзаса, но это лучшее, на что он способен.

Получив свой заказ, Лев присаживается у стола снаружи и вперяется глазами в девушку-официантку, сидящую за соседним столом. Та строчит эсэмэску, пользуясь перерывом между заказами.

— Привет, — говорит Лев.

— Привет, — отзывается она. — Жарища, да?

— Ещё пяток градусов — и у меня на ладони можно будет яичницу жарить.

Это замечание заставляет девушку улыбнуться и взглянуть на собеседника. Лев легко разгадывает её мысли по тому, как меняется выражение её лица: «Нездешний. А он ничего. Хотя слишком молодой. Дописать эсэмэску».

— Ты не могла бы мне помочь? — спрашивает Лев. — Вчера я тут видел одну машину с надписью «продаётся» — стояла припаркованная на дороге; а сегодня не могу её найти.

— Так может, продана? — предполагает она.

— Надеюсь, что нет. Ты понимаешь, я через пару месяцев получу права. Ну и надеялся забрать себе этот «тандербёрд». Зелёный кабриолет. Знаешь?

Она ещё несколько секунд жмёт на кнопки, потом отвечает:

— Единственный зелёный кабриолет в округе у Арджента Скиннера. Если он его продаёт, то, должно быть, у него совсем плохи дела.

— А может, он собирается купить что-нибудь получше.

Она издаёт скептический смешок, и Лев изображает завлекательную улыбку своими слегка подпухшими губами. Девица некоторое время пересматривает свои выводы относительно Лева, но в конце концов решает, что даже несмотря на водительские права паренёк для неё слишком юн.

— Он живёт на Сагуаро-стрит, — говорит она, — в двух кварталах от «Королевы сливок»[9].

Лев благодарит её и, прихватив бургер со слаши, пускается в путь. Если создастся впечатление, что он чересчур нетерпелив, это лишь сыграет ему на руку.