Джеймс Баллард - Утонувший великан (сборник рассказов) Страница 11

Хэнсон и миссис Осмонд пытались убедить Рентелла, что он должен сдаться.

— Во всем виноват ты сам, Чарлз, — сказал ему Хэнсон. — Однако я надеюсь, что они будут снисходительны к тебе — им надо сохранить лицо.

— Дело не только в них самих, — ответил Рентелл. — Они утверждают, что выполняют прямые указания сторожевых башен.

— Да, наверное… — замялся Хэнсон. — Конечно. Только вряд ли будут сторожевые башни вмешиваться в такие пустяковые дела. Они полагаются на Совет, доверяют ему осуществлять общий надзор, и пока власть Совета непоколебима, они останутся в стороне.

— Едва ли все так просто. Как, по‑твоему, осуществляется связь между сторожевыми башнями и Советом? — Рентелл указал на ближайшую башню. Наблюдательный ярус парил в воздухе, похожий на неуместную здесь гондолу. — По телефону? Или они сигнализируют флажками?

Но Хэнсон только рассмеялся в ответ и переменил тему. Аргументация Джулии Осмонд, как и Хэнсона, была неубедительной, но сама Джулия не сомневалась в непогрешимости Совета.

— Конечно же, они получают инструкции из башен, Чарлз. И не волнуйся, чувство меры у них есть — ведь они все это время позволяли тебе приходить сюда. Твоя основная ошибка в том, что ты слишком высокого мнения о собственной персоне. Ты только посмотри на себя: сгорбился, лицо как старый башмак. Ты думаешь, что Совет и сторожевые башни собираются тебя наказать? Этого не будет: их наказания ты просто недостоин.

За ланчем Рентелл нехотя ковырялся в тарелке, ощущая, что взоры всех в столовой устремлены на него. Многие пришли со знакомыми, и он прикинул, что на сегодняшнем заседании Совета, назначенном в половине третьего, зал будет полон.

После ланча он поднялся к себе, решив почитать до начала заседания. Полистал какую‑то книгу, отложил и подошел к окну. В наблюдательных окнах по‑прежнему не было никакого движения, и Рентелл рассматривал их открыто, словно генерал, изучающий перед битвой расположение вражеских войск. Сегодня дымка опустилась ниже, чем обычно, так что возникало ощущение, что башни вздымаются в воздух подобно гигантским четырехугольным трубам, — типичный индустриальный пейзаж в белом тумане.

Ближайшая башня находилась метрах в двадцати пяти, наискосок от него, над восточным концом сада, общего с другими гостиницами, расположенными полукругом. Как только Рентелл отвернулся, окно в наблюдательном ярусе открылось, пучок солнечных лучей отразился от оконного стекла и, подобно сверкающему копью, поразил его. Рентелл отпрянул, сердце его замерло и вновь сильно забилось. В башне снова все замерло так же внезапно, как и началось. Окна по‑прежнему плотно закрыты, никаких признаков жизни. Рентелл прислушался к тому, что происходит в гостинице. Настолько явственно открылось окно — за много дней первый признак того, что в башнях кто‑то есть, и несомненный показатель того, что это только начало, — что балконы должны были бы стремительно заполниться людьми. Но в гостинице царила тишина, и только снизу доносился голос Клифтона, рассеянно мурлыкавшего себе под нос у окна, где размещался вольер с канарейками. Не было заметно и прилипших к окнам лиц в гостинице напротив.

Рентелл внимательно оглядел сторожевую башню, предположив, что он мог ошибиться и видел открытое окно гостиницы напротив. Однако такое объяснение не удовлетворило его. Тот, направленный прямо на него, солнечный луч рассек воздух, как серебряное лезвие; с такой интенсивностью могли отражать свет лишь окна сторожевых башен.

Рентелл взглянул на часы и выругался: была уже четверть третьего. До ратуши добрый километр, и теперь он доберется туда весь растрепанный и вспотевший.

Раздался стук в дверь. Рентелл открыл и увидел Малвени.

— В чем дело? Я занят.

— Прошу прощения, мистер Рентелл. Господин по имени Барнс просил срочно передать вам, что сегодняшнее заседание откладывается.

— Ага! — Рентелл презрительно щелкнул пальцами. — Значит, в итоге они пришли к такому выводу. Впрочем, для них благоразумие — прежде доблести. — Широко улыбаясь, он пригласил управляющего войти. — Мистер Малвени, подождите!

— Хорошие новости, мистер Рентелл?

— Превосходные. Я все же заставил их посуетиться. Вот увидите, следующее заседание Совета будет проходить за закрытыми дверьми.

— Должно быть, вы правы, мистер Рентелл. Кое‑кто тоже считает, что Совет несколько зарвался.

— В самом деле? Интересно. — Отметив про себя этот факт, Рентелл подозвал Малвени к окну. — Скажите, мистер Малвени, вот сейчас, поднимаясь по лестнице, вы не заметили никакой активности… там?

Рентелл мотнул головой в сторону башни, не желая привлекать к себе внимания. Малвени выглянул в сад:

— По‑моему, я ничего особенного не видел… все как обычно. А что?

— Знаете ли, там открылось окно… — Видя, что управляющий отрицательно качает головой, Рентелл остановил себя. — Ладно. Дайте мне знать, если этот Барнс позвонит еще раз.

Когда Малвени ушел, Рентелл вновь зашагал по комнате, насвистывая рондо Моцарта. В течение трех последующих дней его победоносное настроение мало‑помалу исчезло. К досаде Рентелла, никаких сведений о перенесенном заседании Совета не поступало. Он предположил, что будет закрытое слушание, но хотел, чтобы члены Совета знали, что суть дела не изменится. Все равно все вскоре узнают, что Рентелл одержал над Советом моральную победу.

Рентелла злила даже мысль, что заседание может быть отложено на сколь угодно долгий срок. Избегая прямого столкновения с Рентеллом, Совет мудро избавлял себя от лишних хлопот.

Сопоставляя различные варианты, Рентелл решил, что явно недооценил Совет. Возможно, там уже поняли, что борется‑то он не с ними, а со сторожевыми башнями. Все чаще ему стала приходить в голову мысль: быть может, и на самом деле существует некий тайный сговор между башнями и Советом.

Кроме того, вновь напоминал себе Рентелл, он ведь не собирался поднимать открытый бунт. Первопричиной его поступков была кратковременная досада, протест против общей скуки и безразличия, а также против гнетущего страха, который у населения вызывал уже сам вид сторожевых башен. Он не собирался бросить вызов их абсолютной власти (во всяком случае, не в данный момент), но всего лишь хотел очертить экзистенциальные границы их мира — если люди оказались в мышеловке, то пусть им по крайней мере достанется приманка. К тому же он считал, что вызвать реакцию со стороны сторожевых башен можно лишь благодаря поистине героическим усилиям, которые могут оказаться тщетными, поскольку башни в ходе контакта (если бы он вообще состоялся) придерживались бы только своих правил.

Это помогало Рентеллу понять экзистенциальную сущность происходящего, так как в данной ситуации граница между диаметрально противоположными понятиями не совпадала с общепринятой этической нормой. Водоразделом служила некая сумеречная зона, где существовало большинство быстротечных блаженств. Для Рентелла там был домик миссис Осмонд, туда он и стремился, ощущая себя наиболее свободным именно там. Но прежде — он это чувствовал — нужно было определить протяженность спасительной зоны; Совет же, отменив заседание, помешал Рентеллу сделать это.

Пока Рентелл ожидал повторного звонка Барнса, им все больше овладевало чувство разочарования и безысходности. Сторожевые башни, казалось, заполняли все небо, и он с раздражением задернул шторы. На крыше целыми днями слышалось легкое постукивание, и хотя ему хотелось узнать, что там происходит, он избегал выходить из дома.

Наконец Рентелл решил подняться наверх и на крыше увидел двух плотников, под руководством Малвени сооружавших настил из досок. Пока Рентелл, прикрыв глаза ладонью, пытался привыкнуть к яркому свету, на лестнице послышались шаги — поднялся третий рабочий, принесший две секции деревянных перил.

— Простите, что мы так шумим, мистер Рентелл, — извинился управляющий, — но к завтрашнему дню нам надо закончить.

— Что здесь происходит? — спросил Рентелл. — Уж не солярий ли вы делаете?

— Именно его. — Малвени указал на перила. — По совету доктора Клифтона, чтобы пожилым людям было уютно, поставим здесь стулья и зонтики от солнца. — Он взглянул на Рентелла, все еще стоявшего в дверном проеме. — Вам бы тоже следовало пойти сюда позагорать.

Рентелл поднял глаза к сторожевой башне, возвышавшейся почти над их головами. До ее металлического рифленого основания можно было легко добросить камушек. Крыша гостиницы оказывалась полностью во власти множества сторожевых башен, висящих вокруг, и Рентелл подумал, не сошел ли Малвени с ума — ведь никто не высидит здесь и секунды.

Управляющий указал на крышу здания на противоположной стороне сада, там кипела аналогичная работа. Уже натянули желтый тент, два места под которым были заняты.