Евгений Лукин - Требуется пришелец Страница 11

Раиса Леонидовна прекратила сигналить и теперь смиренно ждала приближения блудного мужа. Даже издали было заметно, что его очевидное нежелание прибавить шаг причиняет ей нестерпимую душевную боль.

— Привет, — осторожно промолвил он и остановился, немного не дойдя до «шевроле».

Она сняла очки, поглядела с упрёком.

— Ты о дочери подумал?

Умение наводить оторопь первым вопросом, наверное, было у Раисы Леонидовны врождённым. Подумал ли Мурыгин о дочери? В данный момент или вообще? Да нет, пожалуй, давно уже не думал. Когда тут думать, в такой круговерти и свистопляске? Мурочка третий год училась в Москве, время от времени присылая эсэмэски, в которых либо просила денег, либо сообщала, что вскоре выйдет замуж. Имя избранника каждый раз прилагалось новое.

— У неё что-нибудь случилось?

Раиса Леонидовна не поверила услышанному. Цинизм бывшего супруга (знать бы ещё, в чём он заключался!) просто потряс её.

— И ты спрашиваешь, что у неё случилось?! Беда случилась! У неё свадьба вот-вот!..

— У неё она всегда вот-вот…

— Нет! На это раз — точно! Я дачу продать собиралась…

— Не представляю, как ты это теперь сможешь сделать…

В изнеможении Раиса оперлась на открытую дверцу. Кто не в курсе, решил бы, что сейчас в обморок упадёт.

— Почему ты здесь? — через силу спросила она. — И кто это там с тобой?

— Там со мной небезызвестный тебе Костик Стоеростин…

— Да уж… небезызвестный…

— …а почему я здесь, ты знаешь не хуже моего.

— Это не твой участок!

— И не твой, — сказал Мурыгин. — Если ты про наш с Костиком бивак, то он на участке Тараха… Тимофея Григорьевича Тараха. Не веришь — поди проверь…

Оба прищурились и посмотрели на брезентовый прыщик палатки. За долгие годы супружества Сергей Арсентьевич научился врать жене вдохновенно и виртуозно. Отсюда и впрямь было не разобрать, на чьей территории разбит лагерь. Вдобавок воздушная дрожь над прогревшейся почвой настолько искажала картину, что, не знай Мурыгин всей правды, ему бы тоже показалось, будто Костик там, вдали, просто валяется на травке, а слоистый просвет под ним лишь мерещится.

Опытный Сергей Арсентьевич и мысли не допускал, что Раиса попрётся на пустырь проверять, обманывают её или нет. В отличие от супруга дважды она одну и ту же ошибку не совершала никогда.

— Лучше скажи, за каким лешим ты на телевидение вылезла?

Лицо Раисы Леонидовны окаменело.

— Но я же не знала… — с мукой произнесла она. — Откуда мне было знать… Он ещё в Египте был…

— Кто?

— Какая разница?!

Мурыгин озабоченно потрогал собственную голову, словно бы проверяя на размягчённость. Оказывается, напрочь успел отвыкнуть от контактов подобного рода. Даже с Костиком беседовать легче…

— Обрыщенко, — глухо призналась она.

— Обрыщенко?

Речь шла о владельце одного из пропавших особняков. Весьма значительная личность. Завод, магазины, строительство, а уж в депутаты подался — так, исключительно ради юридической неприкосновенности. Не будь его, давно уже не было бы и «Орошенца».

— А при чём тут Обрыщенко? Он что, участок купить хочет?

— Да! И не один участок, а все! Разом!

Сергей Арсентьевич онемел секунды на три. Вот времена! Что ни придумай — тут же украдут. «Меня обворовали ещё до моего рождения», — вспомнилось опять давнее изречение Костика.

— В смысле… скупить всё, что за оврагом?..

Бывшая спутница жизни всхлипнула, достала платочек. Начиналась вторая стадия убеждения — плаксивая и многословная. Знать бы ещё, в чём Мурыгина собирались убедить!

— Когда это всё случилось… — быстро и сбивчиво заговорила Раиса Леонидовна, — написали мы заявления… в милицию… в полицию… На телевидение вышли. А Обрыщенко был в Египте… Приехал — за голову схватился… Вы что, говорит, дураки?..

— Так и сказал?!

— Ну, не сам, конечно… Через Тараха…

— А-а… быть-мыть… Ну-ну?

— Вы что, говорит, натворили? Какие заявления, какие интервью?.. Шум поднимется, из Москвы комиссия приедет, а у нас земельный статус изменён незаконно — под застройку! Мало мне разводного моста было? Тоже приехали аэродинамику проверять, а там — разводка на миллиарды!..

— Та-ак… — восхищённо выдохнул Мурыгин. — И?..

— Компенсацию вам, говорит, по такому иску никто никогда не выплатит… — захлёбывающимся шёпотом продолжала Раиса Леонидовна. Глазки испуганно блуждают, платочек прижат к губам. — Заново отстроиться не сможете — там, сами говорите, вон чего творится… И предложил так: готов скупить все участки… ну, которые пострадали… За определённую цену…

— Это какую же? — полюбопытствовал Мурыгин.

— Определённую, — твёрдо повторила бывшая супруга, отняв платочек от решительно поджавшихся губ.

— Ну да, ну да… — Сергей Арсентьевич покивал. — С паршивой овцы хоть шерсти клок… На свадьбу-то — хватит?

— На свадьбу — хватит.

Мурыгин подумал.

— Даже если определённую! — сказал он. — На кой ему чёрт такие траты?

— Не поминай нечистого! — немедленно одёрнула набожная Раиса Леонидовна, и лик её стал светел.

— Всуе, — мрачно добавил Мурыгин. Оглянулся на пустырь. — Хотя понятно… Говоришь, незаконное изменение земельного статуса?.. Да-а, везёт Обрыщенке… Только-только выпутался с разводным мостом, а тут новый скандальчик… Условия ставил?

— Конечно! Никому ни звука, особенно журналистам, и на территорию больше — ни ногой! Заявления мы забрали, газетчиков гоним…

Сергей Арсентьевич заворожённо оглядывал безлюдную местность. Вот, значит, в чём дело… Крыльцо под стрельчатой аркой, что за штакетником, было вновь оккупировано пёстрой кошачьей бандой. Пятеро дрыхли, шестая наводила марафет. На верхнем щупальце голого спрутообразного виноградника сидела синичка и грязно оскорбляла чистюлю:

— Ети-етить!.. Ети-етить!..

Та не обращала внимания и продолжала вылизываться.

— Так что от меня требуется? — спросил Мурыгин.

— То есть как что требуется?.. Забирай своего Стоеростина, и чтобы духу вашего здесь не было!

— Прости, не понимаю… Ну, завелись на чьей-то территории два бомжа… Тебе-то что за печаль? Мы в разводе…

— Ты — бывший владелец! И фамилию я не меняла! А Обрыщенко уже тени своей боится… Спугнёшь — Мурочку без гроша оставишь!

— Очень мило… — озадаченно вымолвил Мурыгин. — И куда же нам теперь с Костиком?

— А вот это, прости, не моё дело! Раньше надо было думать — когда пьянствовал и прелюбодействовал…

Последнее слово она выговорила старательно, как первоклассница.

— А если не уберусь?

Выпрямилась, вскинула подбородочек, став при этом удивительно похожей на кого-то.

— Тебе не дорога твоя дочь?..

И закатила паузу.

Ах, чёрт возьми! Ну, конечно же, на кошечку щучьей расцветки с двумя рыжими подпалинами, когда та сидела поодаль, безмолвно вопрошая, есть ли у них с Костиком совесть, — вот на кого… Да, один в один. Сопротивляться бессмысленно. Всё из души вынет!

— Н-ну… разве что ради дочери… — хладнокровно молвил Сергей Арсентьевич, повернулся и, ничего больше не прибавив, пошёл обратно.

— Постой… — ошеломлённо окликнула она.

Мурыгин обернулся. У Раисы Леонидовны было такое глупое лицо, что при других обстоятельствах её бы даже захотелось соблазнить. Повторив тем самым ошибку двадцатилетней давности.

— Я… могу вас отвезти в город…

— Нет, — сказал Мурыгин. — В городе нам делать нечего. Ты же нас не приютишь?

— Естественно!

— Стало быть, заночуем в Пузырьках…

Костик Стоеростин по-прежнему парил в эмпиреях. В полуметре над драным пледом.

— Я уж думал, ты не вернёшься, — приветствовал он Мурыгина.

— Куда бы я делся? — буркнул тот.

— Как куда? Подхватила бы — и в загс… Долгонько вы что-то. Чего приезжала-то?

Мурыгин потрогал ладонью воздух, пытаясь нащупать незримую субстанцию, на коей возлежал Стоеростин. Нащупал. Бережно был подсажен и обласкан. Разулся, скинул куртку.

— Ты не поверишь, — сдавленно сказал он.

— Поверю, — успокоил Костик. — Всему поверю… Рассказывай давай.

Их отвлекло появление всё той же кошечки — не иначе, увязавшейся за Мурыгиным от самого овражка. Покрутилась возле палатки, потом, к изумлению обоих, зашла под него и там разлеглась.

— Ты, дура! — вымолвил Стоеростин. — А если умб? Как раз на тебя и грохнемся…

Ухом не повела. Костик потыкал кулаком в упругое ничто.

— М-да… — разочарованно молвил он и вновь повернулся к Мурыгину. — Ну так что у тебя?

Тот принялся рассказать. Стоеростин внимал, не перебивая, и лишь лицо его становилось всё задумчивей и задумчивей. Мурыгин уже умолк давно, а Костик вроде бы продолжал слушать, изредка даже кивая. Потом очнулся.