Йен Макдональд - Супруга джинна Страница 11

На кухне Тхакера она обнаружила небольшой бар. Аша не знает пропорций напитков, поэтому в ее джин-тонике гораздо больше джина, чем тоника, но зато это питье дает ей необходимую энергию для того, чтобы отмыть запачканный шерстяной ковер и облегчить боль и дрожь в груди при дыхании.

Аша встрепенулась, замерла, представляя голос Рао. Она затаилась и прислушалась изо всех сил. Слышен звук телевизора соседей. Какие тонкие стены в этих новых квартирах.

Надо приготовить еще один джин-тоник. А потом еще один. Три напитка, и уже можно осмотреться. На балконе Аша обнаружила джакузи. Желание окунуться в бурлящую целебную воду заставляет забыть предостережения Тхакера. Пузырятся струи воды. С изяществом танцовщицы она быстро сбрасывает промокшую от пота, эмоционально грязную одежду и погружается в воду. Здесь даже маленькая подставка для бокала нашлась. Недолгие скверные раздумья: «Сколько других женщин побывало тут до меня? Нет, это образ мышления. А ты так думать не будешь. Ты в безопасности. Невидима. В воде». Внизу, на улице Сис-гандж, движение восстановлено. Наверху, в небе, темные силуэты удаляющих отработанные газы аэростатов, а еще выше расправляют и складывают черные крылья роботы-охранники. Аша засыпает.

— Мне казалось, что я просил тебя держаться подальше от окон.

Аша вздрагивает и пробуждается, инстинктивно прикрывая руками грудь. Струи уже не пузырятся, поэтому вода неподвижная и изумительно прозрачная. Лицо Тхакера приобрело землистый оттенок, под глазами залегли мешки, весь он как-то обмяк и согнулся под помятым пиджаком.

— Извини. Я только… Я так рада, что избавилась от всего этого.

Он утомленно кивает. Приносит себе джин-тоник, ставит бокал на подлокотник дивана и очень неторопливо, очень медленно, словно все суставы у него заржавели, раздевается.

— Безопасность находится под угрозой на всех уровнях. При любых других обстоятельствах это бы означало, что страну атакуют. — Показавшееся из-под одежды тело далеко от совершенства тела танцора: верхняя часть слегка заплыла жиром, мышцы слабые, дряблая мужская грудь, волосы на животе, спине и плечах. Но все же это тело, причем настоящее. — Правительство Бхарата отрицает начало военных действий и отказывается от дипломатической неприкосновенности ИИ Рао.

Он шагает к джакузи и включает бьющие струи воды. Держа бокал джин-тоника в руке, с глубоким, чувственным вздохом Тхакер погружается в воду.

— Что это значит? — спрашивает Аша.

— Отныне твой муж ИИ — мошенник.

— Что ты сделаешь?

— Нам дозволен лишь один-единственный метод действий. Его ждет экскоммуникация.

В ласковых пузырьках дрожит Аша. Она прижимается к Тхакеру. Чувствует рядом тело мужчины. Плоть. Не пустоту. Высоко, во многих километрах над пятном города Дели, кружит, ищет летательный аппарат ИИ.

На следующее утро все запреты остаются в силе: ни наладонника, ни систем домашних развлечений, ни каналов коммуникаций. Да, туда же балкон и джакузи.

— Если тебе понадобится связаться со мной, то эта перчатка защищена департаментом. Он не сможет связаться с тобой через него. — Тхакер снимает перчатку и кладет наушник на кровать.

Покрытая шелковыми простынями, Аша надевает перчатку и прикрепляет завиток за ухом.

— Ты не снимаешь это даже в постели?

— Привычка.

Шелковые простыни, «Кама Сутра». Неожиданно для копа Кришны. Аша смотрит, как Тхакер одевается для экскоммуникации. Одежда такая же, как для любой другой службы, — отутюженная белая рубашка, галстук, черные ботинки ручной работы — в городе коричневые неприемлемы — безупречно начищены. Неизменный скверный парфюм. А вот и отличие в одежде: кожаная кобура под мышкой, в нее удобно скользнуло оружие.

— Зачем это?

— Убивать ИИ, — просто отвечает он.

Поцелуй на прощание — и вот он ушел. Аша надевает его крикетный пуловер (белое одеяние ниспадает до самых колен) и направляется на запретный балкон. Если она вытянет шею, то увидит входную дверь. Вон там он, выходит на улицу, останавливается на обочине тротуара. Его машина запаздывает, вся дорога забита, с самого рассвета с улицы доносился шум двигателей, сигналы автомобильных гудков и пронзительных клаксонов патпатов. Наслаждаясь тем, что сама невидима, Аша смотрит на Тхакера. «Я вижу тебя. И как только они могут заниматься спортом в такой одежде?» — задается она вопросом, потому что кожа под крикетным пуловером тут же нагрелась и вспотела. Уже тридцать градусов, если верить данным внизу видеоэкрана на фасаде только что отстроенного дома напротив. Ожидается тридцать восемь. Вероятность осадков: ноль. Над строкой новостей на экране появляется название «Город и деревня» — трансляция для приверженцев сериала, которые жить без него не могут.

— Здравствуй, Аша, — говорит Вед Пракаш, обернувшись к ней. Больше пуловер для крикета не может спасти от леденящего холода.

А вот и Бегум Вора складывает руки в приветствии намаете.

— Я знаю, где ты, я знаю, что ты сотворила, — произносит он. Риту Парваз садится на диван, наливает чай и говорит:

— Хочу, чтобы ты поняла: работа шла двусторонняя. Не слишком умно было начинять твой наладонник таким программным обеспечением.

Беззвучно движутся губы, от суеверного страха ослабели колени. Аша в воздухе трясет рукой с перчаткой наладонника, но никак не может найти нужные мудры, не может правильно выполнить движения. Звонить, звонить, звонить, звонить.

Теперь на экране Говинд в конюшне, он поглаживает шею чистокровного скакуна по имени Звезда Агры.

— Я шпионил за ними точно так же, как они шпионили за мной.

Теперь доктор Чаттерджи в своем кабинете:

— Так что в конечном счете мы оба предали друг друга. Вызов должен пройти авторизацию в отделе безопасности департамента.

Пациент доктора Чаттерджи, стоящий спиной к камере мужчина в черном, поворачивается. Улыбается. Это Эй Джей Рао:

— В конце концов, какой же дипломат не является шпионом?

Аша видит белую вспышку над крышами. Ну конечно. Конечно. Все это время он отвлекал ее, как и подобает настоящей мыльной опере. Аша бросается к перилам, чтобы крикнуть, предупредить об опасности, но самолет, убрав назад крылья и выключив двигатели, скользит уже под высоковольтной линией электропередачи: радиоуправляемый самолет ИИ, контролирующий движение.

— Тхакер! Тхакер!

Один голос среди тысяч. Не ее он услышал, не к ней оборачивается. Человек слышит зов смерти. Один среди улицы, он видит, как с неба пикирует самолет. На скорости триста километров в час он разносит по частям инспектора Тхакера из департамента регистрации и лицензирования искусственных интеллектов.

Отклонившийся от курса самолет врезается в автобус, машину, грузовик, патлат. По улице Сисгандж разлетаются обломки пластиковых крыльев и остатки маленького разума, вздымаются языки пламени горящего топлива. Верхняя половина туловища Тхакера, кувыркаясь, летит по воздуху и ударяется о горячий ларек с самоса.[51]

Ревность и гнев джиннов.

На балконе застыла Аша. Сериал «Город и деревня» остановился. Вся улица замерла, словно на кромке обрыва. Потом всех охватила истерия. Пешеходы побежали; велорикши соскочили со своих мест и попытались вывезти велосипеды из давки; водители и пассажиры повыскакивали из машин, такси и патпатов и бросились наутек; среди всеобщей паники пытались пробраться скутеры; окруженные бегущими людьми, остановились автобусы и грузовики.

Словно прилипнув к перилам балкона, все так же недвижима, застыла Аша. Мыльная опера. Все это сериал. Такое не может случиться. Только не на улице Сисгандж, только не в Дели, только не утром во вторник. Это порожденная компьютером иллюзия. Всегда была лишь иллюзия.

Вызов наладонника. В оцепенелом непонимании Аша уставилась на свою руку. Департамент. Что-то надо сделать. Да. Она поднимает руку и исполняет мудру — жест танцора, — чтобы ответить на звонок. И в тот же самый миг, словно по заказу, на небесах являются боги. Огромные, словно грозовые облака, они высятся над многоквартирными домами улицы Сисгандж. Вон Ганеша, со сломанным бивнем и ручкой, верхом на крысе-вахане,[52] в его лице нет ни капли доброты; выше всех Шива, танцующий во вращающемся колесе пламени, он уже занес ногу за мгновение до разрушения мира; Хануман с булавой и горой между блоками башни; украшенная ожерельем из черепов, Кали высунула красный язык, с которого капает яд, подняла сабли и стоит над улицей Сисгандж, опираясь ногами на крыши домов.

По улице бегут обезумевшие люди. «Они не видят, — понимает Аша. — Вижу лишь я, только я одна». Отмщение полиции Кришны. Кали высоко заносит свои сабли. Между их наконечниками вспыхивает дуга молний. Богиня втыкает оружие в застывший экран «Города и деревни». Ослепленная на мгновение Аша вскрикивает, когда охотники-убийцы полиции Кришны выслеживают и экскоммуницируют ИИ-мошенника Эй Джея Рао. Затем все пропало. Никаких богов. Небо всего лишь небо. Щит видеоэкрана пуст и мертв.