Влада Воронова - Крест на моей ладони Страница 11

— Я принадлежу вам жизнью и смертью по закону крови, — сказал Роберт. — Если моё служение вам не нужно, прикажите — и я умру.

Спокойно, Нина, не торопись. Любое неосторожное слово действительно может его убить. Так страшно мне не было за всю прошедшую ночь. Выручили профессиональные навыки — умение быстро подбирать нужные фразы для переводчика одно из главных.

— Нет, Роберт. Приказ будет иным. Слушайте.

Он вытянулся в струнку, замер.

— Я приказываю вам, Роберт, слуга по крови, не позднее, чем через сутки, считая от этой минуты, выплатить мне выкуп, который разорвёт узы крови, не причиняя при этом никакого вреда ни вам, ни мне. Выкуп равен стоимости семи доз крови на сегодняшний день.

Выкуп назначить я могла хоть в копейку, но боялась рисковать, кто знает, как там в мозгах у вампира перемкнёт. Для надёжности пусть будет стандартная, привычная цена. Роберт внимательно слушал. Я продолжила:

— До тех пор, пока вы не принесёте выкуп, запрещаю вам подходить ко мне ближе, чем на сто метров, звонить, писать, передавать сообщения как через третьих лиц, так и любым другим способом.

Кажется, всё учла. Я догадывалась, что нарушить приказ господина по крови вампир не может. А значит, и рабовладелицу из меня сделать не получится.

Роберт побледнел мертвенно, крылья дрожали. Я шагнула к нему, положила руки на плечи, слегка пожала.

— Вы очень хороший человек, Роберт. Вампир. Людь. Не знаю, как правильно сказать. Я гордилась бы вашей дружбой, но узы… Так нельзя. Плохо так поступать. Люди должны быть свободными. И помогать друг другу просто так, просто потому, что мы люди, и без разницы, какая у нас раса: вампиры, человеки, маги или оборотни. В первую очередь мы люди.

Он хотел что-то сказать, но я опередила.

— Нет. Не надо сейчас ничего говорить. Все слова окажутся фальшивыми. Я очень рада, что познакомилась с вами. Мне повезло. А теперь я хочу побыть одна.

Роберт ушёл.

А мне было о чём подумать. Бой на вокзале. Выродки не заметят, как во имя своей магической безделушки весь город спалят. Полтора миллиона жителей.

В суете они позабыли, но скоро вспомнят, сообразят, что я знаю, где камень. Моей участью тогда любого садиста напугать можно будет.

Талисман надо уничтожить. Ради собственной безопасности, да и ради города. Если не уничтожу «стиратель душ», меня убьют обязательно. Уничтожу — есть крохотная надежда выжить. А если меня при этом всё-таки убьют, то умру не напрасно — город уцелеет.

Как уничтожить камень, я придумала.

Насколько я успела заметить, в руках простеней талисман даёт нейтральный фон, его магия оживает только в руках волшебников. И там, где много волшебничали, маги и оборотни не замечают присутствия простеней, излучение их ауры перекрывается магическим фоном. Так что «стиратель» у меня в кармане никто не учует, но под каким поводом я приду на вокзал?

Разве что поискать там знакомых — Алексея или Валерию. Повод как повод, сгодится. Насколько я разобралась, Белодворье правит с восьми до шестнадцати, тёмные — с двадцати до четырёх утра, остальное время принадлежит Сумраку.

Через интернет я уточнила расписание поездов на сегодня. Состав на Иркутск отправлялся в девять двадцать. Как раз то, что надо.

Я приняла душ, заставила себя немного поесть, полежать на диване и послушать расслабляющую музыку. Прополоскала рот водкой и поехала на вокзал.

Всё тихо, даже дополнительных милицейских нарядов нет. Наверное, волшебники заморочили им головы, заставили поверить, что всё в порядке, и разойтись. Светлых тут было полно. Серые и тёмные держались в отдалении, делали вид, что лучшего места для прогулок, чем окрестности Центрального вокзала, не существует.

Плохо дело. Если нервишки не выдержат хотя бы у одного, опять начнётся бойня.

Я как можно с более тупым видом принялась расспрашивать о Валерии и Алексее. Меня посылали очень далеко. Я обиделась и во всеуслышание заявила, что уйду совсем и не буду иметь с Белодворьем никаких дел, только пописать сбегаю. Мне разрешили.

Талисман я сунула в карман джинсов, а мобильник с игрушкой — в бачок, маячки могли ещё действовать. Вышла на перрон. Поезд готовился к отправлению, суетились последние пассажиры и провожающие. Я прошла с высокой пассажирской платформы к хвостовым вагонам, там бетонная дорожка вровень с рельсами. Плотно, чтобы не выскользнул, засунула под колесо талисман. Рядом положила монетку. Подобрала камешек с насыпи. Ко мне тут же подскочил волшебник.

— Что ты делаешь?

— Монетку положила, — ответила я чистую правду.

— Так в семь лет развлекаются.

— А мне скучно.

— Что у тебя в кулаке?

Я показала. Волшебник глянул на меня с подозрением, учуял водочный запах и презрительно скривился.

— Вали отсюда, — велел он.

— Сейчас.

Поезд лязгнул, вздрогнул. Вздохнул какими-то воздушными механизмами, загудел и пополз в Сибирь.

Волшебник дёрнулся как от удара плетью, оглядел перрон безумными глазами и уставился на меня.

— Ты!!! Ты…

Я подкинула на ладони камешек, поймала и выбросила на насыпь.

— Именно.

Волшебник смотрел на поезд. Тот резво набирал ход, злорадно постукивал колёсами.

— Сука, — процедил волшебник. — Уничтожу.

К нам подошла дама со стройки, глянула на меня с интересом.

— Не торопись, светлый, — сказала она. — Идёмте в зал ожидания.

Там уже собралось всё светлое начальство.

— Совет Равновесия, — ровным, безжизненно-спокойным, и от того до жути страшным голосом сказала дама, — признаёт действия простеньши Нины Витальевны Дробышевой правомочными и целесообразными. Схватка дворов за «стиратель душ» перешла допустимые пределы и признана опасной как для простеней, так и для самого Троедворья. Для прекращения конфликта талисман надлежало ликвидировать. Я видела, что «стиратель душ» необратимо уничтожен простеньшей Дробышевой. Я свидетельствую это пред изначалием.

Троедворцы молча склонили головы. Кем бы ни были равновесники, а их решения не оспаривались.

— Простеньша Дробышева становится вовлеченкой Совета Равновесия, — объявила дама.

Я пожала плечом. Выбора у меня всё равно нет.

— Идите домой, Дробышева, — сказала дама. — Вам позвонят и объяснят, что делать дальше. У северной лестницы топчется ваш вампир, будьте любезны, заберите его с собой. Здесь он лишний.

— А сами прогнать не могли? — поинтересовалась я.

— Нет. Слуга по крови подчиняется только своему господину.

Я спустилась к Роберту.

— Доброе утро, — поздоровалась с ним.

— Приветствую, — склонил он голову.

— Я стала вовлеченкой Совета Равновесия. Это плохо или хорошо?

— Это лучшее из того, что есть, — ответил Роберт.

— И то хлеб.

— Поскольку равновесницей стали вы, я тоже равновесник, нравится это Люцину или нет.

— Кто такой Люцин?

— Директор Совета Равновесия, — пояснил Роберт.

— Так вот почему вы так хотели, чтобы я выбрала Свет. Тогда бы вы тоже стали светлым.

— Я принёс выкуп, как вы и приказали. — Роберт протянул мне конверт. — Но вы уверены, что хотите его принять?

Я взяла деньги и сунула в карман джинсов. Пересчитывать не стала, смысла нет — в таких делах вампиры не лгут. На мгновение мне показалось, что между нами пролетел ветер и развеял в прах какую-то незримую связь.

Вампир прикоснулся кончиками пальцев к щекам так, будто собственное лицо было ему незнакомо, и прошептал, не веря:

— Уз крови больше нет. Совсем нет.

Глянул на меня и тут же опустил взгляд.

— Узы крови исчезли, — повторил он.

— Прощайте, Роберт, — сказала я.

Он отрицательно качнул головой.

— Мы будем видеться на работе.

— Тогда до свиданья, — ответила я и пошла домой.

«-8»

Все троедворцы — и равновесники, и тёмные, и сумеречные, и светлые — делятся на дворчан и вовлеченцев. На штатных сотрудников с магическими способностями и простеней, которые работают по найму.

Дворчане, в свою очередь, делятся на ранговых волшебников — это маги, оборотни, лешие и прочий магородный люд — и на вампиров.

О положении и правах (точнее — бесправии) вампиров известно всем, а вовлеченцы во дворах всего лишь дешёвая рабочая сила, холопы, несмотря на то, что работают они намного больше и лучше ранговиков. Простени в своих специальностях гораздо профессиональнее и талантливее любого магородного, будь он хоть чаротворцем. Но платить вовлеченцам можно в два раза меньше — нам нечего противопоставить волшебническому произволу.

У равновесников порядки подемократичней дворовых, но всё равно вовлеченцы и здесь остаются ничем.

Однако выбора у меня нет. Человеки могут быть либо незнанниками, которым ничего не известно о существовании Троедворья, либо вовлеченцами, либо трупами. И так везде — и у нас, и за рубежом.