Йен Макдональд - Волчья Луна Страница 11

– Возвращайся в постель.

– Все еще продолжается.

– «Горнило».

– Число погибших достигло ста восьмидесяти восьми. Роберт Маккензи и Джейд Сунь пропали без вести.

– Они сгорели. Я рад.

– Форумы безумствуют. Рынки свихнулись. Я отслеживаю панические закупки на рынках гелия. – Тут Абена осознает, что сказал Лукасинью. – Ты рад? Люди умерли, Лука.

– Они устроили Рафе разгерметизацию. Они подвесили Карлиньоса за пятки. Они сломали Ариэль спину. Вагнер в бегах, а про моего отца никто не знает, жив он или мертв. Они послали за мной рубак. Ты это помнишь? Они сгорели. Не могу я об этом сожалеть. Ты видела Боа-Виста. Ты видела там Рафу.

– Он в безопасности.

Лукасинью трясет головой от внезапного скачка, перепрыгивает через эмоциональную расщелину во вселенной.

– Что? Кто?

– Твой кузен. Робсон.

– Робсон в Царице Южной.

– Робсон был на вечеринке Роберта Маккензи. Он в безопасности, Лука. Но ты об этом не знал.

Лукасинью снова оседает на шезлонг. Абена отключается от своего форума.

– Лука, он твоя семья.

Это старый разговор, борозды его глубоки, эмоциональные повороты – хорошо обозначены.

– По-твоему, я этого не знаю? По-твоему, я не хотел помешать Брайсу Маккензи его забрать? Я не смог этого сделать. Мне девятнадцать лет. Я наследник. Последний Корта. Я даже не смог сделать так, чтобы Робсон остался со мной. Я не смог его уберечь.

– Лука, ты не юрист.

– Аби, заткнись. Ты всегда права. Все вы, Асамоа, вы всегда правы, мудры, и у вас на все есть ответ: тра-ля-ля. Заткнись и слушай меня. Мне страшно. Когда Маккензи начнут искать, на кого бы свалить вину, на кого они посмотрят первым делом? На Корта. Мне все время страшно, Аби. Та встреча с Аделайей, она была не ради секса. Она была ради трех часов без страха. Ты знаешь, каково это – все время бояться?

Абена понимает, что она обитает в мире, где все можно потрогать и изменить, где ее слова и мысли имеют силу и власть. Лукасинью живет в мире, за который несет ответственность, но который бессилен изменить, и на него возложена вина за вещи, которых он не делал. Расстояние будет увеличиваться и в конце концов приведет к разрыву между ними. Абена видит это четко. Еще она видит искалеченного, уязвимого мальчика, испытавшего то, что за пределами ее воображения. Мальчика, которому она не может помочь, и потому понимает его, ибо в этом она также ответственна и бессильна.

Абена обнимает Лукасинью.

Такими Афи их и находит, когда неуверенной после коктейля походкой приходит искать очищающий чай. Обнаруживается кое-что получше: торт. Она отрезает себе ломтик. Должно быть, парнишка сделал. Они милы рядом на шезлонге, спящие в обнимку. Он такой хорошенький в самоуверенной бразильской манере, но сама Афи ни за что бы не вкладывала силы в нечто до такой степени поврежденное.

А вот торт вышел на славу.

Штатный миксолог «Маккензи Металз» создал памятный коктейль. Старомодная водка промышленного производства, сироп гибискуса, лайм, веточки австралийской акации и шарик геля, ароматизированного корицей и миртом, постепенно расправляющего в розовом оранжевые щупальца. Все это служит напоминанием об эпохальной жизни Роберта Маккензи в стакане. Официанты с полными подносами притаились у дверей и вкладывают коктейли в руки.

– А это что?

– «Рыжий пес», мэм.

Леди Сунь берет коктейль, нюхает, делает глоток и передает его человеку из своей свиты. Безвкусица во всем, от бокала до смеси и имени. Как и все у Маккензи. Один из охранников наливает стаканчик ее личного джина. Набравшись сил, она с гордым видом входит в гостиную, чтобы присоединиться к поминкам.

Мавзолей ее удивил. Никто из Маккензи ранее не демонстрировал религиозных побуждений, но в сердце Кингскорта, старого дворца в Царице Южной, таится маленький храм: чистая белая комната, безупречный куб с ребром три метра. Дункан вошел туда один, а потом пригласил родственников и гостей, чтобы каждый отдал последнюю дань усопшему. Любопытство подстегнуло Леди Сунь войти. Комната была маленькой, совершенно белой, помещалось в ней самое большее три человека. Белые стены покрывали цветные диски диаметром десять сантиметров. Леди Сунь оказалась внутри помещения, разукрашенного в горошек. Каждый диск был фамильяром усопшего Маккензи, замороженным в керамической схеме. Тело перерабатывали, электронная душа продолжала жить. Здесь был Роберт Маккензи, кровавый диск в центре дальней стены. Рыжий Пес был его фамильяром, припомнила Леди Сунь. Она коснулась Рыжего Пса, ожидая ощутить вибрацию данных, эхо издавна горевшего гнева и амбиций. Но это был диск из легированного стекла, чья текстура наощупь напоминала бархат – и больше она ничего не почувствовала.

После погребения важное событие: прием. Леди Сунь составила план бесед, пока ехала в автомотрисе из Дворца Вечного света. Порядок целования щек – важная вещь.

Первый в очереди – Евгений Воронцов в сопровождении дочерей. Кости у них хорошие, но все равно они тупые плоды близкородственных браков. Слишком много радиации вплетено в их ДНК.

– Евгений Григорьевич.

Генеральный директор «ВТО-Луна» – необычайно массивный мужчина с длинными волосами, густой бородой, безупречно одетый и ухоженный. Леди Сунь в особенности восхищена камчатной тканью его рубашки. В его руке стакан чистой водки. Они пожимают руки. Осведомители шепчут Леди Сунь, что его проблема с алкоголем – хроническая и что руководство ВТО перешло к более молодому и жесткому поколению. Не столько перешло, сколько поколение перетянуло руководство на себя.

– Леди Сунь. Сожалею о вашей потере.

– Благодарю. Похоже, эта трагедия не обошла ни один дом.

– Нам всем доводилось нести утраты, Леди Сунь.

Джейд Сунь была делом всей жизни – десятилетия аккуратного маневрирования и манипуляций пошли прахом, стоило на них упасть лучу полыхающего солнца. Джейд была отточенным оружием: у Аманды никогда не было остроты, изысканности и терпения, какими обладала ее старшая сестра. Лукас Корта обставил Аманду Сунь по всем параметрам. Надо было выдать Аманду за Рафу, пусть и третьей око, но Трое Благородных настояли, что однажды Лукас Корта возглавит «Корта Элиу».

– Мрачные времена, Евгений.

Евгений Григорьевич Воронцов понимает намек на окончание разговора с первого раза.

Теперь к Лусике Асамоа, элегантной и убийственно-красивой в платье от «Клод Монтана». Политика АКА непостижима для Леди Сунь, но она понимает, что Лусика в настоящее время является омахене Котоко, то есть некоего совета, и этот пост передается всем членам Котоко по очереди, и эти члены постоянно сменяются. Это кажется Леди Сунь жутко скрупулезным и неэффективным. Асамоа хранят секреты, принадлежащие всем остальным. Это все, что хочет знать Леди Сунь.

– Яа Доку Нана. – Фамильяр сообщает, что так полагается обращаться к омахене.

– Леди Сунь.

Они говорят о семьях, о детях и внуках и о том, как уна делает каждое последующее поколение более странным, чем предыдущее.

– Твоя дочь в Тве, – говорит Леди Сунь.

– Луна, да. Со своей мадриньей.

– Никогда я не понимала эту традицию Корта, не говоря уже о том, зачем ты ее оптом импортировала в Тве. Прости меня, я старая женщина и потому прямолинейна.

– Она к этому привыкла.

– Видимо, да. Я понимаю, сколько пользы от материнского долга, когда ты так редко бываешь в Тве, после того как заняла Золотой Трон. Скажи мне, что ты чувствуешь по этому поводу? Ты зачала дитя, а другая женщина его выносила, родила и выкормила.

Леди Сунь замечает намек на раздражение на безупречно сдержанном и безупречно загримированном лице Лусики Асамоа и наслаждается маленькой каплей крови, которую сумела пустить. Асамоа хранят секреты, я их выведываю. Когда-нибудь, если нужда заставит – а такое может и не случиться, – она засунет клин в эту маленькую рану и использует его, чтобы разбить Лусику Асамоа на части.

Леди Сунь мало-помалу подводит Лусику Асамоа к краю пространства, занятого Брайсом Маккензи, и без усилий переходит с одной социальной орбиты на другую. Леди Сунь не ощущала физическое присутствие Брайса Маккензи вот уже много лет и едва сдерживает отвращение. Он ужасен. Непристоен. Она может выносить его соседство, лишь убеждая себя в том, что его габариты – некая извращенная форма боди-арта. Сегодня с ним только два катамита[11]. Ухоженные мальчики. Тот, что выше ростом, вроде как уже слишком взрослый.

– Брайс. – Она кладет руки поверх его рук. Радуется, что надела перчатки. – Нет слов. Просто нет слов. Ужасная, ужасная потеря.

– Как и ваша.

– Спасибо. Я все еще не до конца верю, что была там – мы оба были. Трагедия – и зверство. Это дело чьих-то рук. Не несчастный случай.

– Наши инженеры заняты расследованием. Физические улики добыть тяжело, а ВТО хочет как можно скорее заново открыть Первую Экваториальную.