Антон Платов - Гнездо Феникса Страница 12

До вечера он успел несколько раз искупаться, приготовить и съесть обед, вдоволь нагуляться по сосновому бору у подножия Баран-горы и сделать еще массу других приятных вещей, к которым располагает свободное время и пребывание в лесу. А к вечеру жара таки разразилась грозой.

Начало грозы Санька наблюдал из палатки, сидя возле ее распахнутого входа, защищенного длинным козырьком тента. Уже смеркалось. И было темнее, чем обычно, потому что небо сплошь заволокло тяжелыми тучами. Ливень стегал землю какими-то рваными полотнищами, удары тяжелых капель выбивали барабанную дробь из крыши палатки и большие пузыри из лужи, мгновенно скопившейся неподалеку от входа. Санька смотрел, как молнии били то в вершину Горы, и тогда все вокруг заливал на мгновение синий свет, резко очерчивая контуры деревьев, и грохотал гром, то в холмы где-то у самого горизонта, и тогда Санька видел только яркие зарницы, плескавшие то с одной, то с другой стороны. Потом гроза кончилась, оставив после себя лишь неспешный дождик. Санька забрался внутрь палатки, зажег фонарь и, расположившись на спальнике, стал листать книжку, вслушиваясь в дождевую тишину леса, особенно вкусную после громовых раскатов.

К ночи дождь совсем закончился, и он выбрался из палатки, думая согреть чаю. Тучи быстро расходились, открывая ясное небо с первыми звездами. Потом в разрывах туч показалась огромная полная луна, очень выпуклая и желтоватая. Тотчас все стало предельно контрастным. Лунный свет облил деревья, траву, палатку; каждый лист показался на фоне бархатной тьмы выкованным из тонкого серебра.

Санька поднял глаза – перед ним, меньше чем в полукилометре, не столько виднелась, сколько угадывалась громада Баран-горы, чернеющая на фоне темного неба. Было хорошо видно, как по соседним холмам бежит граница тьмы и лунного серебра, следуя за уходящими куда-то на запад тучами. И наконец свет луны коснулся восточного, более пологого склона Горы.

Вот тут-то и начались по-настоящему приключения Александра Самохина, двадцати трех лет от роду, в просторечии все еще именуемого бывшими однокурсниками попросту Санькой.

3

Тучи быстро отступали, и лунный свет постепенно заливал Гору, проявляя ее из тьмы. Санька не отрываясь смотрел на ее обращенный к реке и к могильникам за рекою склон. Что-то тревожное почудилось ему в этом победном шествии лунного света, но не успел он как следует задуматься о своих ощущениях, как словно волна теплого колышущегося воздуха прошла между ним и Горой. И…

И Санька увидел, что Гора изменилась. Ему показалось, что это произошло очень медленно, но никаких «промежуточных фаз» этого превращения он не заметил. Просто на северном склоне Горы появилась Лестница.

Белого камня, шириной метра три, она поднималась прямо из прибрежных зарослей, круто уходя вверх, к плоской вершине Горы, а казалось – прямо к звездам черного предлетнего неба.

Санька выдохнул. Потом – на всякий случай – протер глаза: во всех приключенческих книжках так делали главные герои, увидев нечто невозможное. Потом как-то вдруг до него дошло, что то, что он видит, действительно невозможно.

Отбросив к борту палатки армейский котелок, который держал в руках, он кинулся к Горе. Это было не так уж сложно даже по ночному времени: с севера Гору огибала широкая тропа, идущая прямо у подножия склона, и Санькина палатка стояла как раз между продолжением этой тропы и рекой. Да и луна светила вовсю; пятна ее света то тут, то там лежали меж мощных сосновых стволов.

Санька остановился, только когда справа между деревьями мелькнуло яркое пятно. Мгновение постояв, он свернул с тропы и, продравшись через полосу леса, отделявшего ее от подножия Горы, вышел на свет.

Это действительно была Лестница. Широкая, с бесчисленными ступенями в шаг человека, она, казалось, светилась под луной собственным светом. Лестница начиналась прямо из высокой, еще мокрой после дождя травы, уходила вверх и где-то там терялась. Отсюда, снизу, ее окончания не было видно.

Санька подошел ближе, тронул ступень Лестницы рукой и ощутил под пальцами холодный и влажный камень. Осторожно поставил на первую ступень ногу, нажал. Длинная ступень шириной в шаг не шелохнулась. «Ой, что это я делаю?!» – подумал он, уже перенося на ногу весь свой вес. Ничего не изменилось. Тогда Санька встал на нее второй ногой…

Закружилась на мгновение голова, наверное, просто от волнения. Он сделал шаг, наступив на вторую ступень. Лестница стояла неколебимо. Она была совершенно вещественна – Санька видел мелкие трещинки в ступенях, забитые темной мокрой землей. Еще шаг, и он уже поднялся выше травы. Снова бросив взгляд наверх, туда, где Лестница уходила в звездное небо, Санька зашагал, а потом почти побежал по лунно-белым ступеням вверх.

Когда он был уже почти у вершины, вокруг неожиданно потемнело. Остановившись и тяжело дыша, он оглянулся. Долина лежала глубоко внизу, и она была прекрасна, но половину ее заливала тьма. Санька посмотрел на небо – небо вновь заволакивало тучами, поглощавшими звезды и подбиравшимися уже к самой луне. Ему снова стало остро тревожно, и в тот же миг Лестницу и его самого накрыла тьма – тучи закрыли луну.

Пространство вокруг словно мигнуло, и Санька мигнул вместе с ним, а когда открыл глаза, то понял, что никакой Лестницы уже нет. И тут же рухнул и покатился по склону, не различая, где земля, а где небо. Он дважды больно ударился о тяжелые выпуклые корни деревьев, а потом в его голове гулко отозвался удар обо что-то звонкое – наверное, об камень, – вспыхнула на мгновение боль и сразу же исчезла.

Когда Санька открыл глаза, вокруг было светло и пахло какой-то химией и немного табачным дымом. Потом он сообразил, что химией пахнет от него самого, вернее, от повязки, которой была стянута голова.

– Крепко приложился, – пробормотал где-то совсем рядом мужской голос. Видимо, это было окончание фразы, начало которой Санька пропустил.

– Ммм… – нечаянно сказал он, морщась. Голова болела изрядно.

Тотчас над ним возникло широкое добродушное лицо с двухдневной щетиной и с улыбчивыми глазами, спрятавшимися под очками в тонкой оправе.

– Ага, очнулся наш пострадавший! – сказало лицо давешним голосом.

Санька подтянул ноги и оперся на локти, собираясь сесть, но рядом с мужским лицом возникло новое, девичье, и, немедля сделав круглые испуганные глаза, тоже заговорило:

– Что вы, что вы! Лежите, лежите, пожалуйста!

Санька внял призыву и расслабился, но все же повернул голову и огляделся.

Это была совсем небольшая комнатка, с одним окошком, занавешенным белым с голубенькими цветочками полотном, со столом, стоящим у этого окна, и с еще одной кроватью, располагавшейся напротив той, где сейчас лежал он. Лица, которые Санька увидел, принадлежали полноватому мужчине лет тридцати пяти (он чуть улыбался и щурился, словно очки были для него слабоваты) и симпатичной девушке студенческого возраста в джинсах и ковбойке, с короткой косой, упавшей на плечо. А где-то у дверей маячил парень, наверное, ровесник девушки. Он переминался с ноги на ногу, пытаясь заглянуть за спины склонившихся над Санькой девушки и мужчины, но отчего-то не решался подойти ближе.

– Вам хорошо? – спросила девушка. И вопрос, конечно, был глупый.

– Очень, – сказал Санька. Получилось хрипло, как у умирающего киногероя.

– Что, очень плохо? Сильно болит? – сразу встревожилась девица.

– Да нет, все в порядке.

– Хорошо, – сказал мужчина в очках. – Дима, сбегай, пожалуйста, за Славой, скажи, что наш пострадавший очнулся. – Последние слова явно относились к маячившему у дверей парню, поскольку тот немедленно испарился.

– Тошнит вас? – снова спросила девушка.

– Нет.

– Ну, может, подташнивает?

– Да нет же. Все нормально, правда.

– Тогда обошлось без сотрясения, – она облегченно вздохнула.

– А я… где? – спросил Санька.

– На нашей станции, – ответил мужчина, – на научной станции. Да вы не волнуйтесь, пожалуйста, ничего страшного не случилось.

Тут дверь открылась, и в комнату вошел еще один человек. Лет на пять старше Саньки, в джинсах и в белой рубашке, с коротко и очень аккуратно подстриженной бородкой, он был весь какой-то очень собранный и тем похожий на боевого офицера. Очевидно, это и был Слава. Следом за ним в комнату втиснулся и уже знакомый нерешительный юноша.

– Ну, здравствуйте, пострадавший, – Слава улыбнулся, и военные ассоциации сразу пропали. Зато сразу стало понятно, что он здесь старший.

– Здравствуйте, – сказал Санька. – Можно, я все-таки сяду? Меня не тошнит.

– Ну, давайте, давайте, – согласился мужчина в очках. – Только потихонечку, а я вот еще подушку вам подложу.

Санька толкнулся ногами и сел, привалившись к спинке кровати. Мужчина в очках, добродушно улыбаясь и продолжая щуриться, подложил ему под спину подушку. Голова немного закружилась, но не сильно.