Андрей Федорив - Тени Страница 12

Малага встретила дождем, ветром, штормом. Сидеть в гостиничном номере было грустно, пить в одиночку еще грустнее. И Кира, как всегда в таких случаях, пошла на контакт. Знакомилась она просто, ненавязчиво, свободно. Впрочем Кира, собственно, ничего особенного и не делала. На этот раз она взяла в лобби-баре бокал красного вина и заняла выигрышную позу у стойки, не забыв при этом принять скучающий вид. Через несколько минут она уже приятно болтала с загорелым светловолосым шведом с бледными глазами, наивным выражением лица, хорошо развитой мускулатурой и заинтересованным взглядом. Он подсел к Кире вторым. Первого претендента на знакомство пришлось вежливо отшить, поскольку он не соответствовал ни эстетическим, ни возрастным цензам. После двух бокалов вина в бездне Кириного восприятия проснулась и начала расти находившаяся в анабиозном состоянии обида на Кирилла. Возобладало желание забыть последнего с помощью бледноглазого викинга. Не получилось. Кира не смогла. Не смогла и на следующий день. И после. Ее душила досада. Вот она какая, эта любовь! Киру терзали сомнения. Возможно, неправильно сделан выбор лекарства и нужно искать другого, более приятного сердцу и уму. Она перебрала в голове всех возможных кандидатов, начиная от врача, занимавшегося ею очень тщательно и рассчитывающего на соответствующую благодарность, до импозантного и стреляющего крупной дробью черных бездонных глаз отельного красавчика – менеджера по ресторанной части. Полный облом! Все мысли и желания были устремлены к оставшемуся в Москве Кириллу, с которым они сейчас вяло обменивались SMS-ками и иногда коротко говорили по телефону. Она скучала. Он, похоже, не очень. Она напряглась, чтобы увидеть… И увидела. С ним была девушка. Черноволосая, с острым взглядом и мальчишеским голосом. Они проводили вместе время, играли в бадминтон, ходили на концерты, занимались сексом – знакомый сценарий. Обида перешла в тупую ревность, ревность обнаружила пустоту. Пустота освободила сознание.

На следующий день Кира тонула. Во время своего утреннего двухкилометрового заплыва у нее сначала отнялась правая нога, потом рука. Тело не слушалось призыва повернуть к берегу. Кира понимала, что скоро пойдет ко дну, но эта мысль скользила как бы параллельно неосознанному приказу плыть вперед. И она плыла. Но недолго. Последнее, что осталось в памяти, – это шум мотора катера, чьи-то голоса и крики.

Кто– то монотонно говорил по-испански. Кира попыталась открыть глаза. Тщетно. Телом она ощущала дерматиновое сидение, холод металла и воду под ногами. Было впечатление, что она лежит в катере. Кира успокоилась и расслабилась. Со временем ощущения стали меняться. Ей стало холодно и ее тошнило. Казалось, она вся погружена в воду. Медленно пришло понимание. Запахи, шумы, боль в левой руке. Капельница. Холодные простыни. Она в клинике. Сознание ощутило тело. Тело зашевелилось. Кира открыла глаза.

Вокруг засуетились люди в голубых халатах. Послали за главным врачом. Кира закрыла глаза. С возвращением.

– Ты убила его. Смотри, он не дышит. – Сандро держал на руках безжизненное тело щенка. – Что ты наделала? Ты не управляешь своей Силой!

– Заткнись и уйди. Я знаю, что делаю.

– Ничего ты не знаешь. – Он пытался открыть собаке глаза. – Нельзя экспериментировать на живых.

– Ты можешь помолчать? Мне трудно сосредоточится. – Она вся превратилась в энергетический шнур. Ее било и трясло, но она уже умела направлять поток. Она слилась с этой несчастной собакой и влила в нее жизнь.

Щенок шевельнул передней лапой и дернул ухом.

– Жить будет.

– Ты самодовольная дура. Он мог погибнуть.

– Но ведь не погиб.

– Ты не должна расточать свою Силу направо и налево.

– Я не знаю, что я должна. У меня нет учителя.

– У тебя никогда не будет учителя, если ты не научишься усмирять свою гордыню.

– Ну и не надо. Я сама обрету Путь, и без учителя.

– Зачем ты так сказала? Ты же так не думаешь. В тебе говорят обида и отчаяние. Смирись. Дедушка Георгий говорит, что ничего не может быть опаснее ожесточенного сердца.

– Ты просто завидуешь мне, моей Силе, у тебя ее нет и никогда не будет. – Ее несло совершенно не в том направлении.

– Ты дура. Бросить бы тебя. Но без меня ты совсем пропадешь. Сила твоя для тебя одна беда. «Блажен тот, кто имеет душу; блажен также и тот, кто не имеет ее, но горе и печаль тому, кто имеет в себе понятие о ней».

– Дед Георгий?

– Нет, Святой Кришна.

– Ты прости меня. Страх и тревога управляют мной.

– Я знаю.

Кира никогда не защищалась. Точнее, ей еще ни разу не приходилось защищаться, поскольку на нее не нападали. Нападала только она сама, да и нападением это можно было назвать с большой натяжкой, просто она немного перестраивала окружающий мир так, как ей хотелось, иногда даже без какой-либо хоть как-то выраженной и обрисованной цели – просто из любопытства. Но и эти эксперименты ей пришлось прекратить после того, как столкнулась она с темной, холодной, выворачивающей наизнанку сознание, подавляющей и опрокидывающей разум реальностью. Глубокое, бесконечное одиночество, страх, безысходность, напряжение навалились и расплющили каждую частичку ее странного существа. Непонятные и непостижимые сущности роились вокруг, беззвучно переговариваясь, извиваясь, то пропадая, то появляясь, заполняя пространство вокруг и внутри Киры. Они распространяли плотные, жесткие вибрации, являющиеся их голосом, смехом, плачем, естеством. Они пронизывали Киру насквозь, больно жаля и растворяясь в ней, порой взрываясь миллиардом себе подобных. Кира подставляла свое сердце и разум, чтобы почувствовать их боль и отчаяние. Но по-настоящему леденило душу всецело захватывающее чувство бесконечности и безвариантной вечности. Вечность показывала свой кривой всезаполняющий оскал. Неимоверным усилием воли Кире удалось оторвать внимание от этого чудовищного наполнителя и сосредоточиться на себе. Возвращение было долгим и мучительным. С тех пор она никогда больше не пользовалась своими способностями, даже когда возникала необходимость.

Однако теперь, после случившегося в море, ее охватил почти такой же пронизывающий до костей страх. Она ощутила слабо, но определенно необходимость воспользоваться своей силой. Она осознала нападение.

Раньше она не встречала подобных себе, тех, кто могли и умели… Сейчас ей стало очевидно, что рядом был кто-то, кто мог и умел, или, по крайней мере, пытался. Разум высветил двоих.

Давид… Давно занимается духовными практиками. Кира сама подтолкнула его на этот путь много лет назад. Он с открытым ртом слушал Кирины рассказы и объяснения. С завидной настойчивостью и самоотверженностью делал упражнения; в течение трех лет ежедневно двигал силой сознания спичку, пока та не поддалась; пытался влиять на животных, порой успешно. С людьми, насколько помнилось Кире, у него раньше не получалось. Может, случилось? Но зачем? Неужели так сильны чувства и желание быть с ней. Мысль растеклась в голове лужей тягучей и теплой лести.

Кирилл… Можно ждать чего угодно. Вещь в себе. Совсем пока не исследованная. Она чувствовала головокружительную бездну и абсолютную, плотную пустоту, которая притягивала, засасывала, ворожила. Она и так вся его. Без остатка, без раздумья, без сожаления. Чего ж еще? Вопрос!

– Мне нравится эта девочка. Я хочу, чтобы она была моей подругой.

– Оставь ее, разве у тебя мало подруг?

– У меня нет подруг.

– И не будет никогда. Чтобы иметь подруг, нужно самой быть подругой. А ты…

– Что я?

– Ты сама знаешь. Не лги себе… И мне тоже. Эти бедные девочки, которые ходят за тобой по пятам, внимают тебе с открытыми ртами никогда не будут тебе подругами. Хотя бы потому, что ты никогда не будешь относиться к ним, как к подругам. Ты подавляешь их, а они тебя боятся. Зачем тебе еще одна?

– Сандрочка, миленький, я научусь дружить с девочками, честное слово. Ну иди, подойди к ней. Я очень хочу ее иметь…

– Вот именно, что иметь.

– …Иметь подругой.

– Не пойду. Оставь ее.

– Она тебе нравится, а Сандро? Что ты ее так защищаешь? – Она хитро заглянула ему в глаза.

– Мне нравишься ты, и я не хочу, чтобы ты губила свою душу, заставляя еще одну девочку подчиняться тебе.

– Никто их не заставляет. Я им просто нравлюсь, они любят меня и поэтому хотят мне угодить.

Он молчал и смотрел на нее полными печали глазами.

– Ну ладно, Сандро, даю честное слово, что на эту девочку я не буду давить, не захочет со мной дружить – не надо. Пусть идет на все четыре стороны.