Евгений Ленский - Вокруг предела Страница 12

Скоро Трофимов мог разглядеть их во всех подробностях. Это были люди, человек двадцать, одетые во что-то вроде змеиной кожи, большей частью накинутой на плечи и грубо, концами, завязанной под горлом. Издавая отчаянные вопли, они неслись, ловко перепрыгивая через лужи и бочаги, пока бежавший впереди наиболее крупный мужчина (или самец) не заметил стоявшего на холме Трофимова. Его вид поверг бегущего в не меньший ужас, чем то, что выгнало их из-за скал. Он что-то громко закричал и остановился так резко, что не устоял на ногах, упал или два раза перекувырнулся через голову. Остальные заметались. Два или три человека так же стремительно побежали назад, кто-то упал, прикрывая голову руками и стараясь вжаться в мох. И, перекрывая их крики, от скал долетел долгий отвратительно самодовольный рев, высокого, режущего ухо тона. Трофимов уже по этим звукам, от которых кровь застывала в жилах и сердце начинало пропускать такты, понял, кто сейчас появится из тени ущелья. И он появился: мрачный безмозглый убийца, несколько тонн прыгающей смерти — тираннозавр Рекс выскочил из-за груды валунов, выпрямился и замер, выглядывая добычу. С высоты трехэтажного дома его маленькие, безжизненные, словно с нарисованной яростью глаза, хорошо видели и бегущих и лежащих. Но требовалось время, чтобы крошечный мозг передал сигнал лапам. Не тем, крошечным, что омерзительно беспомощно болтались на груди, а нижним, колоннообразным птичьим трехпалым лапам. Трофимов поймал себя на мысли, что, отсюда с холма, тираннозавр напоминает воробья, только чудовищно огромного. Зверь снова издал скрежещущий рев и ринулся вперед. К счастью, между скалами и той равниной, по которой бежали люди, лежала широкая, топкая полоса воды. Бегущие, ловко прыгая, преодолели ее по кочкам, огромных лап зверя кочки не выдерживали. Почувствовав, что проваливается, тираннозавр заверещал так пронзительно, что у Трофимова заложило уши. Он надеялся, что хищник утонет, или хотя бы надолго завязнет. Однако это был крупный и опытный экземпляр, настоящий владыка здешних, мест. Используя как опору огромный толстый хвост, тираннозавр вырвался из трясины и бросился в обход. Он бежал боком к Трофимову, еще больше напоминая воробья или кенгуру.

Люди, увидав, что враг удаляется, остановились. Теперь из двух опасностей оставалась одна — Трофимов. Но он стоял, не двигаясь. Это немного успокоило их. Предводитель снова что-то прокричал и все, настороженно поглядывая в сторону трофимовского подножия, потянулись к нему. Положение этого племени или стаи казалось Трофимову нелегким. С одной стороны, они боялись возвращаться в скалы — там поджидал тираннозавр. С другой стороны, не меньший страх вызывал Трофимов. С третьей и четвертой тянулась бесконечная холмистая равнина, где за каждым холмом мог таиться враг, а укрытий не было. Вероятно, они совещались, хотя того, что Трофимов привык называть языком, у них не было, только понятия о самых конкретных вещах, выражаемые неустоявшимися комплексами звуков. Так что людьми они были только условно, то есть физически, если не считать волосатости, длинных, до колен, рук и кривых, как бы вывернутых наружу, ног.

Между тем совещание подошло к концу. Успокоившись, беглецы разбрелись по равнине, уже только изредка косясь на Трофимова, и принялись за поиски пищи. По-прежнему не шевелясь, чтобы не спугнуть, Трофимов пересчитал их — двадцать пять, причем большинство женщины и дети. Очевидно, это были остатки какого-то племени или его отколовшаяся часть. Трофимов понимал, что они обречены, их было слишком мало, чтобы выжить в мире, где смерть подстерегает со всех сторон. Так что вряд ли имело большое значение, съест их тираннозавр сейчас или кто-нибудь другой — на следующий день.

Между тем люди внизу, увлеченные поисками пищи, все больше смелели. Болотистая равнина изобиловала слизняками, толщиной в руку, огромными улитками, мокрицами и прочей разнообразной прыгающей и ползающей нечистью. Дети куда, более бедных пищей скал и пещер, они, захваченные пиршеством, утратили осторожность. Одна женщина подошла совсем близко. За ней тащился ребенок, голый, со спутанной шапкой волос — и еще не заволосевшим смуглым телом. Он плелся, держась одной рукой за наброшенный на плечи мамы длинный обрывок чьей-то пестрой шкуры и быстро жевал все то, что она совала ему в рот.

«Надо же, совсем не боятся!» — затаил дыхание Трофимов, разглядывая эту пару. Но оказалось, не боялись они зря. Тираннозавр нашел обход и стремительно выскочил из-за ближайшего холма в какой-нибудь сотне метров от одного из людей. Дети этого сурового мира, они обладали поистине звериной реакцией и сразу рванулись с места. Только тот, ближайший, замешкался. Он как раз переворачивал камень, когда появился тираннозавр. Выпущенный камень упал человеку на ногу, и необходимые секунды были упущены. Тираннозавр нагнал его; не замедляя хода, наклонил голову и чудовищной пастью подхватил поперек туловища. Добычи было много, и хищник не стал терять времени на доедание. Он просто проглотил то, что оказалось между двумя рядами зубов, а остальное — ноги и голова с плечами — упали на две стороны. Несчастный даже не закричал.

Трофимова передернуло. Захваченный страшной картиной, он пропустил трагедию, развернувшуюся у подножья его холма. Женщина, услышав топот и булькающее хриплое дыхание чудовища, рванулась с места, как и все, но так стремительно, что ребенок остался стоять с ее одежкой в руках. Пробежав десяток метров, мать заметила, что ребенок отстал и повернула голову. Следующим шагом она угодила в болотное окно. Трофимов отвернулся. Заполненные отвратительно тягучей, маслянистой и в то же время как бы упругой субстанцией эти трясины поглощали все, что в них попадало, в считанные секунды. Несчастная только один раз успела приподняться и отчаянно крикнуть что-то бегущему к ней ребенку, да еще раз взметнулась над топью ее рука. Ребенок, потерявший из виду мать, завизжал так пронзительно, что заглушил вопли разбегающихся и… привлек внимание хищника. Слух у чудовища был лучше зрения: по равнине удирала куда более жирная добыча, но он повернул к холму. Ребенок заметил приближающуюся опасность, совсем потерял голову и с проворством ящерицы стал карабкаться вверх по склону. Тираннозавр приближался скачками, и Трофимова в который раз поразило несоответствие бешено работающих мускулов гигантского тела и холодно застывшего выражения морды — бугристо-бородавчатой, с неподвижными глазами. Только пасть с зубами в пол человеческой руки жила своей жизнью — открывалась и закрывалась.

Между тем ребенок уже выползал на вершину. Он поднял голову и замер, увидев Трофимова. Замер молча, словно парализованный. И тогда Трофимов, сделав легкое усилие, прочел его мысль. Собственно, это была не мысль, выраженная словами, а образ, и это был образ его, Трофимова, в виде скалы или груды камней, или чего-то еще — бесформенного, но массивного до несокрушимости. И ощущение ужаса сзади. Маленькое получеловеческое существо воспринимало Трофимова, как защиту! Ребенок не сводил с Трофимова молящих глаз, и они были полны настоящих, огромных слез.

Есть вещи, которые перенести нельзя. И среди них главные — женский плач и детский страх. Трофимов увидел, как ребенок съежился, свернулся в клубок и содрогнулся от ужаса, — дохнув мерзкой вонью падали, тираннозавр распахнул пасть, и между зубов из нее свисали кровавые ошметки… Уже ни о чем не думая, Трофимов взвился в воздух и, издав крик, по силе не уступающий реву чудовища, изо всей силы ударил пяткой прямо в его ноздри. Взбираясь по крутому откосу холма, тираннозавр находился в состоянии неустойчивого равновесия. Тяжелый хвост вынуждал его к вертикальному положению, он же тянулся к лежащему ребенку и лишился главной опоры. А может быть, и сила удара оказалась такова, что огромное тело опрокинулось, словно кегля, и покатилось вниз. Трофимов гигантскими прыжками бросился за ним. Видимо, то была действительно сила удара.

Трофимов-спящий с восторгом и ужасом наблюдал за тем, на что способен «Трофимов-с-холма». Тираннозавр оказался опытным бойцом — Трофимов еще не успел достичь подножья, а чудовище уже вскочило на ноги и с воплем ринулось в атаку. Но молниеносный выпад страшной пасти пришелся на пустое место: Трофимова словно отбросило в самый последний, момент. Он снова закричал, закричал восторженно, чувствуя, как бурная жизненная сила клокочет в нем. Все, что происходило, было битвой только для тираннозавра. В его крохотном мозгу не умещалось других желаний, кроме желания жрать, Трофимов же играл, нет, жил каждым движением, мгновенным на десятки метров прыжком, каждый раз буквально в сантиметре от чудовищных клыков. Ослепленное яростью пресмыкающееся уже уставало, но продолжало бросаться на его голос с прежней свирепостью. Трофимов мог завести зверя а болото, которое тот недавно обходил, но такая гибель для чудища казалась ему недостаточной. Он хотел убить его сам, своими руками, и только бурное, опасное движение, полнота жизни, столь приятная после долгого стояния на холме заставляла его длить эту сумасшедшую погоню. Между тем, тираннозавр уже не так быстро поворачивался и не так стремительно бросался, пора было с ним кончать. Трофимов сосредоточился и почувствовал, как вокруг него закипают, собираются; нависают Силы. Он еще раз отпрыгнул метров на пятьдесят в сторону так, что тираннозавр, потеряв его из виду, резко затормозил. Сорванная подушка мха, вперемешку с грязью и водой, клочьями взметнулась в воздух из-под его лап. Пресмыкающееся выпрямилось, выглядывая с высоты своего роста исчезнувшую добычу. Трофимов оскалился и поднял руку. Он сконцентрировал клубящиеся вокруг него Силы, собрал их в пучок и ударил. Из его сомкнутых рук метнулся узкий, пронзительный, ослепительный в сумраке пасмурного дня, луч. На долю секунды луч как бы соединил тираннозавра и Трофимова. С истошным воплем чудовище опрокинулось на бок.