Алексей Глушановский - Цена империи (сборник) Страница 12

– В этом и заключается сила и коварство женщин, – с той же серьезностью заметил Тилла. – Мы охотимся на зверей, завоевываем города и страны, покоряем врагов и кидаем все это к их ногам. А они охотятся за нами, стараясь захватить в плен наше сердце, либо приручают, как диких зверей. Тебе кажется, что все под контролем, ты чувствуешь себя королем мира. Она слаба и беззащитна. Она жертва в твоих руках, но на самом деле жертва здесь ты.

– Ты говоришь это с такой блаженной улыбкой, словно тебе нравится такой расклад, – тихо заметил Аларих, внимательно глядя на Тиллу. – По твоим словам, женщины – чудовища похлеще богов и демонов.

– Так и есть, – кивнул Танцующий Лис. – Они боги, идущие по земле. В них заключается настоящее бессмертие, – и, увидев заинтересованный взгляд Алариха, пояснил: – Я знаю про души и про то, что они дают. Но душа, пусть даже идущая по самому благополучному пути, к самому благорасположенному из богов, несет всего лишь твой отпечаток. А женщины… Карея носит под сердцем моего ребенка. Сына или дочь – неважно. И пусть даже я сгину, встретившись в бою с кем-либо, кто превзойдет меня в удачливости или умении обращаться с оружием, но частичка меня останется жить в этом мире. Мои потомки будут напоминанием того, что я все-таки был в этом мире. Века сотрут с камня письмена и фрески, уничтожат летописи и книги, но моя кровь будет жить. Пора бы и тебе, Ал, задуматься о наследниках.

– Пора, – согласился с другом Аларих. – Подумать пора. Но вот действовать… Знаешь, те девушки, что грели мою постель… Ни одну из них я не вижу в качестве своей жены и матери моего наследника.

– А если взглянуть на других? Неужели ты так и не нашел ни одной достойной твоего величества? – шутливо поинтересовался Лис.

– А та, что достойна, – не принял его тона Хватка, – видимо, не считает достаточно достойным меня.

– Это что еще за женщина такая, что тебя, сына и наследника величайшего вождя, правителя целой империи, не считает подходящей парой? – искренне изумился Тилла и замер, заметив тоскливый взгляд Алариха, устремленный на вышедших из-за высоких кустов мирно беседующих Карею и Верлерадию.

– Да, друг… – кивнул он своим мыслям. – А ты и впрямь не ищешь легких путей…

За прошедшее время облик богини претерпел сильные изменения. И сейчас высокая, статная и удивительно красивая женщина уже ничем не напоминала ту тощую, угловатую девочку-подростка, что впервые предстала перед юным вождем. Как настоящий ценитель женской красоты Тилла не мог не признать, что, несмотря на все богатство выбора, имеющееся у молодого императора, второй такой, как Верлерадия, не найти.

Характер и ум богини милосердия не могли не привлечь к ней самого благосклонного внимания. Но вот ее происхождение… Как бы ни был силен и могуществен молодой император, богиня, пусть даже и их старая знакомая и хороший друг, – это уже совсем другой уровень. И теперь он хорошо понимал причины затаенной тоски в глазах Алариха и его нежелания искать себе невесту среди девушек человеческого рода.

Тилла обнял подошедшую жену и поцеловал в затылок. Хранительница Рощи взглянула в глаза Алариха и отвернулась, будто бы заинтересовавшись резьбой беседки. Однако Лис успел заметить, как богиня поспешно спрятала улыбку. На мгновение ему показалось, что в ее глазах мелькнула какая-то непонятная решимость.

– Нам надо поговорить, – тихо обратилась она к Алариху, прекращая созерцание узоров.

– Да?

Миг слабости прошел, и перед женщинами вновь стоял собранный, решительный вождь. Недаром еще в ранней юности он получил почетное и ко многому обязывающее прозвище Стальная Хватка. С тех пор Ал постоянно подтверждал своими делами право ношения данного имени. Что бы ни творилось в сердце императора, ни на его лице, ни на мыслях и поступках это не отражалось.

– Помнишь, когда я лечила тебя, пять лет назад, я упомянула, что хочу кое о чем с тобой договориться? – спросила богиня.

Как всегда чуткий, Лис понял, что сейчас этой странной паре не нужны свидетели, и, обняв Карею, поспешил скрыться в кустах.

Аларих проводил их взглядом и задумчиво взмахнул рукой.

– Ты тогда еще на мой вопрос, о чем именно, сказала, что «не время», и перевела разговор в другое русло, – вспомнил он.

– Да, это так, – кивнула богиня. – Теперь время настало. – Она ненадолго замолчала, нервно теребя пальцами краешек своей туники.

– И чего ты хотела? – прервал воцарившееся молчание Аларих. Про себя он уже решил, что исполнит любое ее желание, если это, конечно, будет в его силах.

– В основном две вещи, – задумчиво произнесла Верлерадия. – Первую ты исполнил без всяких моих просьб, когда не стал уничтожать Ромейскую империю и позаботился о ее населении. А вот сейчас я хочу попросить у тебя ребенка. – И девушка внимательно взглянула в глаза лана, словно ища в них ответ на свой вопрос.

– Что? – В первый момент Аларих решил, что ослышался. Потом подумал, что, как уже бывало, неправильно понял богиню, и решил уточнить: – В смысле? Чтобы я принес тебе в жертву ребенка?

Подобная просьба шла как-то вразрез со сложившимся у него в сознании образом богини, пропагандирующей милосердие и неприятие человеческих жертв. «Однако обстоятельства бывают разные, – подумалось Хватке, – мало ли по каким причинам ей могла потребоваться подобная жертва». Это было вполне в традициях тех богов, под покровительством которых он вырос, и потому он не видел в таком желании ничего слишком уж особенного. Поскольку ответа на свой предыдущий вопрос он так и не получил и, сочтя молчание опешившей Верлерадии знаком согласия, решил уточнить параметры будущей жертвы:

– Мальчика или девочку? Какого возраста? Подойдут ли рабы или это должен быть отпрыск какого-либо знатного рода?

– Да как ты мог до такого додуматься?! – справилась наконец с охватившим ее столбняком богиня. – Я. Не приемлю. Кровавых. Жертв, – чеканя каждое слово, произнесла она. – Никогда. Ни при каких условиях! Ни за что, даже ради спасения собственной жизни! А уж тем более – убийство ребенка! – в конце она перешла на крик и вдруг заплакала, закрыв лицо узкими ладонями.

Аларих вздохнул и, желая утешить, осторожно обнял Верлерадию. Вновь, как и пять лет назад, ему стало жаль прижавшуюся к его плечу и тоскливо всхлипывающую богиню. И опять, как и тогда, он не знал, что сказать или сделать, чтобы не усугубить ее слез. Поэтому мужчина молчал, лишь изредка гладя девушку по длинным, мягким, словно зрелый лен, волосам.

– Я хотела ребенка вовсе не в том смысле! – Отчаянные всхлипывания сложились наконец в более-менее различимые и понятные для не умеющего читать мысли человека фразы. – Я от тебя ребенка хотела! Родить…

Услышав последнее слово, Аларих буквально закаменел.

– Что??? – не веря в собственное счастье и опасаясь, что ему просто послышалось, переспросил он. – Что ты сказала?

– Я хочу родить от тебя ребенка, – убрав руки от лица, твердо произнесла девушка и решительно взглянула в его глаза. – Вот. Не так часто среди людей рождается подходящая для богов пара. И я не такая дура, чтоб упустить свою удачу из-за глупых предрассудков. Но если ты не хочешь, – вдруг робко всхлипнула она, – я все пойму, я приму любое твое решение. Ты согласен?

Аларих не смог сдержать вылезшую на лицо веселую усмешку.

– Так вот, значит, что чувствует женщина, когда ей делают предложение руки и сердца, – улыбнулся он. – Интересные, надо сказать, ощущения. Я согласен, моя императрица!

Время летит. Быстрее всего оно мчится, когда дело касается смертных. Особенно смертных, загруженных делами и несущих на своих плечах бремя власти. Со дня свадьбы молодого вождя Алариха Стальная Хватка и богини – покровительницы ромеев Верлерадии Милосердной прошло три года.

Много событий случилось за это время. Не дождавшись появления на свет долгожданного внука, умер могущественнейший вождь и безжалостный завоеватель, основатель раскинувшейся на две трети мира Великой Степи, Сельман Кровавый. Вступивший в права наследства Аларих официально объявил себя императором и, не желая жить вдалеке от любимой жены, перенес столицу в Ремул. Некоторые из древних степных родов, осмелившиеся возражать данному решению, захлебнулись в собственной крови. Та же участь постигла и тех, кто решил воспользоваться временным благодушием Алариха и рискнул поторговаться для получения некоторых преференций. После столь наглядной демонстрации те, кто остался в живых, мудро рассудили, что «яблочко от яблони далеко не падает» и что сын Сельмана Кровавого вполне достоин своего отца, заслужившего свое прозвище отнюдь не из-за пристрастия к алому цвету.

В положенный срок, спустя три месяца после коронации, у молодого императора родился сын. То, с какой пышностью отмечал знаменательное событие счастливый отец, произвело немалое впечатление на всех, кому повезло принять участие в празднике.