Алексей Кошкин - Указка Страница 14

— Теперь на всей территории Обновленной России есть новая срочная служба, — говорит Чудозвонов. — Она называется «Телефон доверия президенту». Каждый из россиян, восхищенных нашим президентом, может позвонить в эту службу и лично выразить свой восторг, поговорив со специалистами по общественному мнению. Также приветствуются беседы на патриотические темы. Если же вдруг у россиян возникнут пожелания или даже легкая критика политики президента, лучшие специалисты смогут разрешить все сомнения и ответить на все вопросы.

Поздравим Российскую телефонную компанию и лично Алексея Чудозвонова с великолепным нововведением и пожелаем им трудовых успехов на благо Обновленной России!»

А Андрей Иванович в это время читал Сенечкину статью. И снова огорчался. Статья была о милиционере, который скучает по старым порядкам. Не хочет быть вежливым, придирается к прохожим, насмехается, не боясь получить взыскание от начальника (потому что милиционера этого давным-давно уволили). Расхаживает себе по городу, поигрывает резиновой дубинкой и огорчается, что никто от него не шарахается.

Наоборот! Люди смеются над милиционером, показывают на него пальцем. А он смотрит на всех букой, ненавидит всех за этот смех. И все мечтает, что, когда вернутся старые порядки, когда милиция вновь будет всесильной и сможет творить свои дела с полной безнаказанностью, он всех этих людей дубинкой своей посчитает…

Андрей Иванович ересь-то эту и дочитывать не стал. Подозвал к себе племянника и сказал ему:

— Так не бывает! Зачем писать такие злые несправедливости? В Обновленной России нет людей, которые не были бы довольны новыми порядками. А милиционеры — они ведь самые учтивые и интеллигентные на свете люди! Ты же сам рассказывал, как в аэропорту, когда ты только прилетел…

— Ну, знаете! — сказал Сенечка. — Я все описал, как есть. А что нет недовольных людей — это ерунда. Полным-полно недовольных! Хотя бы тех, кому курить хочется, а ему запрещают. Хотя бы тех, кто элементарно устает на работе. Вот хотя бы как верстальщик Витька…

Тут подошел редактор Кабинетов. Он жестом остановил Сенечку и сказал, переглянувшись с Андреем Ивановичем:

— А вы забыли, что вы сами говорили тогда про Витьку?

— Что? — спросил Сенечка.

— То, что он не мог испариться в воздухе, — сказал Кабинетов. — Вы искали его по всей редакции, но не нашли. Так вот, в воздухе он, конечно, не испарился, но… В общем, эту тему, если вы не возражаете, мы обсудим в другой раз.

— Нет, я возражаю, — сказал Сенечка. — Мы обсудим ее сейчас. Что все это значит?..

И тут все услышали:

— Здравствуйте, господа журналисты!

В дверях стоял Витька.

Нет, ну это был, конечно, не Витька. Витька не носил такой костюм со стрелками и галстук, такие блестящие туфли и еще — от него не пахло дорогим китайским одеколоном. А еще у Витьки не было таких широких серебряных погон, как у этого молодого человека, который стоял в дверях.

Но все-таки лицо и фигура у него были как у верстальщика Витьки. И Сенечка шагнул вперед, протягивая руку для пожатия. Кабинетов, Андрей Иванович и Антоша молча встали.

Молодой человек с лицом Витьки недоуменно нахмурился, прикоснулся к Сенечкиной руке и обошел его, направляясь к Петру Леонидовичу.

— Здравствуйте, товарищ редактор! Очень приятно с вами познакомиться. Меня зовут Виктор Николаевич. Я теперь буду вместо товарища Советова.

Подскочил Андрей Иванович, подставил стул. Виктор Николаевич благожелательно кивнул и сел.

— Товарищ Советов пошел на повышение, — сообщил он. — Теперь вы работаете со мной… Вы… вас, кажется, Андрей Иванович зовут? Приготовьте-ка кофейку, а мы пока побеседуем с Петром Леонидовичем.

— Я слушаю вас, Виктор Николаевич, — сказал Кабинетов.

— Итак, товарищ Советов передал мне все дела, — сказал Виктор Николаевич. — Прежде всего меня интересует, действительно ли ваша газета собрала достаточно средств, чтобы преподнести президенту лыжный набор?

Кабинетов часто закивал.

— Тогда, — продолжал Виктор Николаевич, — нужны люди, которые купят этот набор в самой Камбодже. Знаете, на нашем рынке полно подделок из Германии, Австрии и даже Швейцарии… Этим людям мы доверим всю сумму, и они отвезут их прямо на фирму SONY. Мы устроим им торжественную встречу у трапа самолета, с прямым эфиром, когда сам растроганный президент с горячей благодарностью примет этой ценный подарок от своего народа…

Виктор Николаевич помолчал. Никто не смел вставить хотя бы слово. Андрей Иванович на цыпочках принес кофе.

— Кстати, Петр Леонидович, — сказал Виктор Николаевич, отхлебывая кофе, — а где вы храните деньги? Конечно, никому из добропорядочных россиян не придет в голову их присвоить, но есть в нашем городе одна одиозная личность… Вы знаете, о ком я говорю?..

— О Старобабине, конечно, — сказал Кабинетов.

— Да, о Старобабине, — кивнул Виктор Николаевич. — Он всегда где-то рядом. Тут и там мелькает его грязный ватник. Я хочу знать, какие меры безопасности предприняты вами?

Кабинетов потупился.

— Да почти никаких, — сказал он. — Все уже привыкли, что можно не прятать деньги в сейфы. Я складываю купюры в ящик своего стола… Но ящик прочный и запирается на ключ!

— Разумно, — сказал Виктор Николаевич. — Но Старобабина это не остановит…

В этот момент Сенечка не вытерпел и вышел на середину комнаты.

— Что это за комедия? — спросил он, пристально глядя на Виктора Николаевича. — Верстальщик прогулял два дня, а теперь вырядился в такой дурацкий костюм… Да ты же, Витька, сам прекрасно знаешь, где у Петра Леонидовича те деньги!

Андрей Иванович охнул и закрыл глаза. Антоша последовал его примеру. Кабинетов смерил Сенечку взглядом.

— Идите домой, товарищ корреспондент, — сказал он. — Не волнуйтесь, Виктор Николаевич! Это наш сотрудник. Он еще молод и неопытен…

…вся комната в крови. А по телевизору порнуху крутят. С китайскими субтитрами. Я подошел, выключил. Везде этот Китай… Смотрю, в луже крови бутылка лежит. «Мадера». Вовка всегда «Мадеру» пил. Вот ведь, думаю, что же здесь случилось…

Черт возьми, какая разница? Главное, Вовки дома нет.

Тут слышу за спиной:

— Ты трахаться пришел?

Поворачиваюсь. Девчонка стоит. Руки за спиной держит. В лучшем случае, лет четырнадцать. В самом лучшем.

Я говорю:

— Куда здесь все делись?

Она плечиками пожала:

— Не знаю… Я как раз дозу приняла. Кайф сначала не шел, а потом ка-ак… Так ты трахаться?

— Я ищу тут одного русского…

Она посмотрела как бы разочарованно:

— Так тебе Вовка нужен! (Так и сказала «Vofka».) Значит, трахаться. Он ведь педик. Все вы, русские, педики. Потому и богатые…

— С чего ты взяла, что он педик?

— А у него на девчонок не встает.

Я смотрю, она руки-то опустила, а в руках пистолет.

— Не бойся, — говорит. — Газовый. Упадешь и будешь задыхаться. И плакать. Целых пять минут. Я люблю смотреть…

Я говорю:

— А Вовка здесь один жил?

Она удивилась:

— Вовка? Один? Как же! Человек восемь, каждую ночь. Роджер их предупреждал, предупреждал… А потом всех в окно побросал. Вот, смотри.

Она подошла к окну и оторвала штору. Стекло и вправду было выдавлено. На оставшихся в раме стеклах висели чьи-то трусы. Ай да Роджер!

Я заляпанные стены ей показываю:

— Так это все Роджер натворил?

И она снова плечиками:

— Не знаю… Говорю ведь: дозу приняла. А кайф сначала не шел…

Да, Вовка, где тебя теперь искать, подумал я. Впрочем, на кой ты мне сдался, если так дела обстоят. Если вас восьмерых можно в окно побросать, и у тебя на девчонок не встает… Я спрашиваю:

— А у тебя нормального пистолета нет? Я бы купил.

Она плечиками:

— Ну, не знаю… Надо Роджера спросить. Иди за мной.

— А он не убьет меня, этот твой Роджер?

Плечиками.

Прекрасно.

Я смотрю, она меня во двор ведет. Это хорошо. Убегать будет проще.

Вышли мы во двор.

Во дворе раньше бассейн был. Так вот, над бывшим бассейном что-то густое и разноцветное колышется. Смотрю — дым. И пахнет. У меня сразу глаза стали закрываться. А дым стелется вроде как слоями. Ползет мне под ноги. Девчонка в этот дым нырнула и вынырнула.

— Надо пять минут подождать.

Я как сел, так и не встал, так на меня этот дым подействовал. Потом очухался, смотрю — это девчонка меня за плечо теребит.

— Роджер закончил медитировать, — говорит. — Я ему сказала, что тебе пушку надо. Он хочет на тебя посмотреть. Иди к нему, только на пури не наступи. Там пури лежат.

Я пошел на цыпочках. Чем дальше иду — тем туман гуще.

Да, думаю, стильно. Ай да Роджер! Там, в бывшем бассейне, что-то вроде Индии, только я в этом не очень разбираюсь. Везде ковры висят и какие-то блюдечки стоят, а от блюдечек этот самый дым и поднимается. А еще там колокольчики висят на подставках, как для микрофона, а подставки красивые, индийские. А колокольчики сами по себе звонят, только не очень разборчиво. А в середине этого бывшего бассейна волосатый парень сидит. Смотрю, он в одних шортах. Ноги сложил, как и полагается, а ноги худые какие-то, и сам он худой. И во рту у него вроде как дудочка, только от дудочки тонкая кишка тянется, и другим концом прямо в колбу стеклянную. А в колбе темно-синяя жидкость булькает.