Анатолий Величковский - Богатый Страница 14

— Вы опоздали, сэр. Такая живопись уже была. Патент на нее имеет давно другой мастер. Так что тут ничего нового нет, и потому ваш замысел, хотя и гениальный, ничего не стоит.

— Но какая модель! — воскликнул Богатый.

— Модель, конечно, хороша, — ответил эксперт.

— В таком случае, я вас с ней познакомлю. Может быть, ее можно нанять тому, что первый начал, — сказал Богатый.

— Нет, он не нуждается, он теперь только старух прикладывает и десятилетних девочек.

— Понимаю, — сказал Богатый вдумчиво, — теперь все меняется. Кто стоит на месте, тот гибнет.

— Вы правы, — ответил специалист и, получив от Богатого вознаграждение, удалился.

В эти последние дни газеты свирепствовали, находя пикантную пищу для статей. Все почему-то радовались тому, что седой художник проиграл процесс.

В книге пропущена VIII глава, по-видимому, из-за небрежности издателя и невнимательности заказчика.

IX

Дело с перекраской негров сильно подвинулось. Богатый создал огромное бюро с телефонами, картотеками, машинами считающими, пишущими, с машинистками, телефонистками, секретарями, письмоводителями, с контаблями, уборщицами, привратниками, фотографами, корреспондентами, рассыльными, сторожами, с несгораемой кассой, с кассиром, словом, бюро вышло совершенно таким, как полагается быть бюро в индустриальном мире.

Запись желающих перекраситься шла полным ходом. Со всех концов земного шара присылались почтовые переводы, чеки в виде первых взносов. Взносы эти были для каждого в отдельности незначительными, но так как их было очень много, получалась огромная сумма, и сумма не по дням, а по часам росла.

Газеты писали, что Богатый ищет место для постройки лаборатории, где будет вырабатываться сыворотка. Кроме лаборатории Богатый выстроит огромный санаторий, где будут жить и проходить курс перекраски его черные пациенты. Иногда сообщалось: «Богатый выехал на место строительства», но потом новость опровергалась. Иногда передавались по радио планы и речи Богатого. Иногда Богатый выступал на экране телевизора. Он обводил зрителей красными очками и исчезал. Это было прекрасно. Таким образом каждый мог лично познакомиться с великим человеком.

В день, когда в газетах ничего не говорилось насчет выезда Богатого на место стройки, он показался на тротуаре в сопровождении своей последней невесты и ее семейства.

Невеста уже прошла через организованную Богатым «Фабрику Красоты», все ошибки природы были исправлены хирургическим способом. Поэтому какова она была прежде, определить было невозможно. Нос у нее был теперь законной длины, слегка приплюснутый и вздернут. Одно время Богатый находил, что полагается в нос вдевать кольцо, но этот проект был, после некоторой нерешительности, отброшен. Нижние зубы у невесты были удлинены, так что захватывали верхнюю губу. Такое положение придавало прелесть ее разговору, ибо она шепелявила, что считалось хорошим признаком воспитания. Ресницы у нее были выкрашены в красный цвет, веки в зеленый, губы в голубой. Волосы были разделены на тринадцать прядей и каждая прядь была другого цвета. Вся эта куча прядей ниспадала на плечи. Платье у нее было из светящейся материи. Блеск ее напоминал блеск лака, но цвет не был определенным, он менялся в зависимости от того, как падал свет. На платье этом было много надписей: «Сердце мое, как мотор», «Легкие, как карбюратор», «Желудок, как бак», «Глаза, как фары», «Я даю двести в час». Всех надписей не перечислить, а туфли у нее были с надувными подошвами. На правой был изображен золотой дьявол, на левой серебряный ангел в голубых розах. Сам Богатый тоже имел туфли с надувными, как шины, подошвами (это изобретение пришло ему в голову в связи с уродством собственных ног, в таких туфлях у всех были огромные лапы). Ну конечно, и все остальное было налицо: красный плащ, шляпа с пером. Весь Богатый как всегда был обвешен индустриальными штучками. Невеста шла на своих ломких, вихляющих ножках, дробно шагая и держа руку на плече жениха. Жених выступал крупными шагами, даже не пробуя замечать, что невеста едва поспевает, что ей приходиться иногда бежать трусцой. За этой парой шли мать невесты, полуслепой отец с белой палкой и двенадцатилетняя сестричка невесты.

Сестрица была раскрашена тоже всеми цветами, она была в роговых черных очках, которые почти закрывали все ее детское личико. Надувных туфель у родственников еще не было, поэтому они громко стучали каблуками. Все были нагружены чемоданами. Самый большой чемодан несла мать. В чемоданах были костюмы и маски, захваченные с собой Богатым на тот случай, если придется проезжать ядовитые места. У самого Богатого костюм был сфабрикован на манер тех одежд, что необходимы лунолазам во время полетов на луну. Его-то и несла, пыхтя, мать невесты.

Подойдя к своему «Дрин Дрону», Богатый написал на своем лице уверенность в том, что ключик подойдет, дверца откроется, так оно и случилось. Тогда он сложился вдвое, поместил зад на сиденье, потом втянул под крышу голову, потом перенес через порог ноги. Невеста, приседая на каждом шагу (очевидно из почтения) обошла радиатор машины и остановилась возле противоположной дверцы. Чуть не задевая ее, мчались автомобилисты. Богатый отстегнул запор, но дверцы не потрудился открыть, ее открыла сама невеста. Она, как Богатый, втиснулась в машину. Лампочка загорелась, провела лучом по ее чулкам. Богатый откинулся, повернулся и отстегнул запор задней дверцы. Сестра невесты открыла заднюю дверцу. Полуслепой отец начал мотать белой палкой, пробуя определить ширину влаза в низкую приземистую машину. Он стукал палкой то так, то этак. Вдруг Богатый как подскочил, да как гаркнет: «Он мне лак поцарапает! Отнимите палку! Вам на мое имущество наплевать? Палку! палку! долой!»

Невеста взвизгнула: «Идиотки, сто вы смотлите? Помогите ему, серт вас забели!» Сестра злобно вырвала у отца палку. Она даже замахнулась на него этой вырванной палкой. Потом, сжав зубы, она вталкивала папашу и руками, и коленом, и кричала: «Нагни голову, куда ты!? полезай сюда, на колени стань, вот так, вот так».

Когда отец сел, начали грузить чемоданы. Потом мать стала на четвереньки, показывая прохожим свои толстые короткие ноги до розовых штанишек, подвязок и бантиков. Она пыхтела, всовываясь в дверцу, и ей было не до приличия. Усевшись, она радостной улыбкой отпраздновала новоселье. Отец в это время сказал: «Прежде делали экипажи по росту людей, а теперь людей заставляют становиться на колени перед техникой». Богатый фыркнул, сестра ловко впорхнула в «Дрин Дрон». Тут она захлопнула за собой дверцу. Но Богатому не понравилось, как она захлопнула, и он заставил ее еще раз захлопнуть, потом еще раз, потом еще раз.

Невеста крутнула кнопку, и машина наполнилась пеньем очередной знаменитости. Они с Богатым не могли не быть на конце электронических волн. Всякое молчание наполняло их скукой, они должны были принимать участие в общей суматохе и гвалте. Сквозь пенье послышалось скрежетанье. Тут на лице Богатого изобразилась полная вера в то, что если он произведет известные манипуляции ногами и руками, «Дрин Дрон» поедет и повезет его туда, куда Богатому вздумается. Так и случилось, машина начала выезжать из очереди.

— Мелсавец! — воскликнула невеста, ибо кто-то, несмотря на то, что Богатый мигал красным огнем, промчался, едва не зацепив крыло «Дрин Дрона».

Потом они ехали по городу, постоянно дивясь на то, как все другие автомобилисты плохо правят. Уж каких только ругательств не посылали голубые губки невесты, уж так не ругал всякого встречного и поперечного Богатый, а все же всем казалось, что всей этой злости еще слишком мало. Собственно говоря, невеста с удовольствием казнила бы многих из тех, кого приходилось всего-навсего только ругать, да еще и так, что они не слышат.

О! эта езда имела чудесное воспитательное значение. Тут, в «Дрин Дроне», под защитой его поршней, его железа, лака, скрежета, гуда и рыка наилучшим образом вырабатывались понятия о людях как о сплошных мерзавцах, эгоистах и убийцах. Там, за стеклами машины, образовался чужой мир, тут, на мягких сиденьях, свой, праведный, божественный, стремящийся к тому, чтобы вырваться из общей клоаки на широкий свободный путь и там беспрепятственно мчаться.

Но и на дороге не было покоя. Даже стало еще больше чувствоваться отделение от остального человечества. Тут действовала особенная одержимость, вызываемая опьянением быстротой. Все, что мешало этой быстроте, вызывало в Богатом отвращение. Будь то грузовик, не дающий себя обогнать, или какой-то осторожный автомобилист, или автомобилист на старой машине, все это казалось Богатому не имеющим права существовать. Выпучив глаза, он гнал и гнал, давал сирены, настигал, обгонял, он был одержим, как дикарь, танцующий религиозный танец. И не только он, все были одержимы тем же ритуальным танцем, поэтому на дороге получалась стихийная свистопляска. Несколько выброшенных из машин собак было раздавлено на шоссе и превращено шинами в кровавые клоки шерсти.