Мартин Уиллоу - Одиночество Страница 14

Вернон подвергся ещё одной инъекции одиночества в череде болезненных процедур судьбы, пригласившей его в свой врачебный кабинет. Мужчина даже представил, как он в роли пациента входит в дверь с табличкой «Судьба, доктор медицинских наук» и видит перед собой женщину в белом халате, приглашающую его прилечь на кушетку и натягивающую на руки резиновые перчатки.

— На что жалуетесь? — спрашивает она.

— На раздражение по отношению к 90 % окружающих людей, — отвечает он.

— Отлично, на днях наша больница получила новый препарат, который позволит избавиться от этой проблемы. Протяните мне, пожалуйста, вашу руку, — игла вонзается в кожу, и Вернон чувствует, как состав распространяется по его телу.

— Кажется, мне уже легче, — улыбается Вернон.

— Всем становится легче, — широко улыбается женщина. — Соседи, коллеги по работе, попрошайки на улице, да кто угодно — вы перестанете испытывать к ним раздражение.

— Разве такое возможно? — радостно удивляется пациент.

— Конечно! Достаточно им исчезнуть, и они перестанут быть для вас проблемой. Но у вакцины есть и небольшой побочный эффект.

— Какой же?

— Вместе с ними исчезнут и все остальные, — с этими словами женщина растворяется в воздухе.

Он поднялся с дивана и проследовал к раковине, чтобы умыться после очередной ночи, проведённой в чужом доме Таргет-Тауна. А когда взглянул в зеркало, то увидел в отражении небритого мужчину, который смутно напоминал человека по имени Вернон Левитт. Кажется, прошёл уже целый миллион лет с тех пор, как незнакомец в отражении жил обычной жизнью, даже не замечая собственного счастья. Должно быть, именно так смотрит со стороны на покинутое тело душа, испытывающая небывалое смятение.

Разве он, двойник из зазеркалья, мог считаться Верноном, или ему каким-то образом удалось присвоить себе чужое имя? Конечно же, он всего лишь воспользовался удобным случаем и примерил на себя другую жизнь! Мужчина вгляделся в отражение, и оно тут же вгляделось в него, словно два ничего не подозревающих друг о друге брата-близнеца, случайно встретившихся на улице, не могли поверить своим глазам.

— Доброе утро, приятель! — обратился к зеркалу Вернон и взял в руку зубную щётку. Вернон По Ту Сторону точно так же поприветствовал мужчину и приготовился чистить зубы.

— Похоже, у тебя там тоже проблемы, не так ли? — с иронией произнёс мужчина. — Недостаток общения, верно? Как будто все провалились сквозь землю.

— Как будто ты остался единственным куском дерьма в Авгиевых конюшнях после того, как Геракл очистил их речной водой, — подсказал ему внутренний голос, занявший позицию зеркального собеседника.

— Судя по всему, с твоим чувством юмора можно запросто устраиваться в бюро ритуальных услуг, чтобы подбадривать родственников усопших.

— А тебе не мешало бы разобраться с растительностью на лице, которая делает тебя похожим на изрядно потрёпанный кактус.

— Можешь поцеловать меня в задницу, — ответил Вернон своему отражению. — Там растительность ничуть не хуже.

После недолгой перепалки с внутренним голосом/двойником в зеркале Вернон вышел на крыльцо дома и отметил прежнее запустение. Сколько времени ему придётся ждать, прежде чем он окончательно утратит надежду кого-нибудь встретить?

Какая теперь разница? В конце концов, он всегда сможет сократить ожидание при помощи маленького огнестрельного друга. Вернон даже дал ему прозвище. Джек. А почему бы и нет? В прежнем мире люди могли давать прозвища не только домашним любимцам, но и различным предметам. Правда, в этом проявлялся лёгкий оттенок безумия, хотя сейчас это не имело ровным счётом никакого значения.

Итак, если пребывание в одиночестве затянется, Вернон в любой момент обратится за помощью к Джеку. Джек — настоящий друг, поэтому он вряд ли подведёт. А пока он терпеливо дожидается того момента, когда Вернон будет нуждаться в нём больше всего.

Главное, с ним не ссориться, потому что от природы у Джека вздорный характер. Если он обидится, то обязательно проявит себя с дурной стороны.

«Неужели я схожу с ума?» — спохватился мужчина. Глупо было думать о револьвере, как о живом человеке, тем более, как о друге. Но размышления о нём, как о наилучшем способе избавиться от проблемы, Вернон предосудительными не считал.

«Что я здесь делаю?» — вопрос человека, неожиданно очнувшегося в незнакомой обстановке и пытающегося найти объяснение происходящему. Вернон всегда верил в свою интуицию, поэтому последовал её голосу и в этот раз. Но что, если он ошибся? Что, если выбор Таргет-Тауна не более чем глубокое заблуждение, как неверное использование пропорций продуктов в кулинарном рецепте с опечаткой?

Дни, проведённые в одиночестве, сделались похожими на одинаковые обложки обширной книжной серии лишь с указанием номера тома на корешке. Вчера, сегодня и завтра — три верных спутника, которые всегда терпеливо шли по дороге времени, но никогда не могли увидеть друг друга — совершенно утратили отличительные черты.

Чтобы хоть как-то разнообразить пребывание в городе, Вернон решился иногда покидать дом и совершать прогулки, предварительно оставив на стене уведомление краской о том, что он отлучился на полчаса и просит дождаться его возвращения. Этого времени ему вполне хватало, чтобы заглянуть в ближайший магазин продуктов или обменять диски в видеопрокате. Именно обменять, потому что он предпочитал возвращать фильмы, чтобы вместо них взять другие. Просто ещё одна попытка создать иллюзию прежней жизни.

Тихий город как будто наблюдал за единственным жителем опустевшими глазницами окон. В отдельные моменты, прогуливаясь по безлюдным улицам, Вернон почти физически ощущал взгляд за спиной. Но он знал, что это очередной мираж сознания. Оно стремилось оградиться от одиночества и намеренно искажало восприятие мира.

Одиночество напоминало запущенную простуду. С каждым новым днём мужчина всё сильнее подвергался его пагубному воздействию, словно подсел на какой-то наркотический препарат, вызывающий учащающиеся приступы страха. Когда Вернона Левитта захлёстывала очередная волна, он старался переключиться с тягостных мыслей на что-нибудь другое. И продолжал смотреть кино.

В один из вечеров ему попался под руку фильм «Шоу Трумана» с Джимом Кэрри в главной роли. Вернон ощутил удивительное сходство с изображённым на экране героем. Труман Бёрбанк ничем не отличался от других людей, пока не узнал страшную правду: с самого рождения он жил в прямом эфире, являясь участником грандиозного шоу.

«Кажется, я тоже угодил в подобную историю», — с грустью подумал Вернон, наблюдая за финальной сценой, в которой Труман всё-таки нашёл выход из съёмочного павильона, где был заперт всю жизнь. Только декорации в мире Вернона Левитта оказались куда больше, а статистов, исполняющих роли обычных жителей, и вовсе не было.

На глаза навернулись слёзы, и титров он уже разобрать не мог.

Железный Вернон, как его когда-то между собой прозвали сотрудники строительной фирмы, за последнее время значительно проржавел. Проржавел от тех самых слёз, которые он так стойко сдерживал с тех самых пор, как проснулся в опустевшем доме без Линды.

Мало-помалу Верноном овладело отчаяние. Он старался не замечать очевидных фактов, тешил себя призрачными надеждами, из последних сил сопротивлялся влиянию обстоятельств, но притворяться и дальше было бы бессмысленно: кроме него никого не существовало.

За время путешествия ему ни разу не попалось ни одного признака того, что после Катастрофы Исчезновения уцелел хоть один человек. Время остановилось, и вместе с ним остановился весь мир. Только телефонный звонок не давал Вернону покоя. Он почти смирился с мыслью, будто этот звук лишь пригрезился ему в результате переутомления, но докучливая часть сознания продолжала упорствовать и доказывать, что вызов по городской линии существовал в реальности. И когда мужчина окончательно сдавал позиции, в голове вспыхивали многочисленные вопросы касательного этого звонка. Кто звонил? Откуда поступил вызов? Было ли это простым совпадением, или кто-то намеренно набрал номер аппарата, рядом с которым в тот момент находился Вернон.

В последний раз похожие сомнения одолевали Вернона Левитта ещё в детстве, когда он встретил в школьном коридоре Джулию Керслэйк. При виде девочки его сердце затрепетало, как подстреленная птица, а она всего лишь улыбнулась и сказала ему: «Привет!»

Целую неделю Вернон ломал голову над тем, поздоровалась ли она с ним просто так, или это значило нечто большее. Разум подсказывал, что данный эпизод не даёт мальчику право думать, что Джулия питает к нему какие-то особенные чувства, в то время как волнение в груди утверждало обратное.