Павел Корнев - Бессердечный Страница 15

– Шарль, кто это?

– Не знаю, – просто ответил слепой художник. – Во времена падших их полагали слугами кого-то из приближенных блистательного Рафаила.

– Их? – озадачился я.

– Их, – подтвердил Шарль. – Лео! Безликие тени служили одному из самых влиятельных падших, возвращение этих отродий ни к чему хорошему не приведет.

– Я видел только одного.

– Где один, там и остальные! – отрезал старик; лицо его осунулось и побледнело. – Никто не видел их с самого восстания. Никто и никогда. Затевается что-то серьезно, если они вылезли из своей норы.

Я постарался скрыть охватившую меня нервозность и уверил рисовальщика:

– Надеюсь, никто их больше и не увидит.

– Держись от этих тварей подальше, – посоветовал Шарль. – А лучше сообщи властям. Это все неспроста.

– Хорошо, – не стал спорить я с художником. – Подумаю над этим.

– Будь осторожен, – попросил старик, зябко кутаясь в плед. Привет из прошлого откровенно выбил его из колеи.

– Обязательно, – пообещал я и достал портмоне.

– Я не нуждаюсь в деньгах! – заявил художник, заслышав шелест банкнот.

– Все нуждаются в деньгах, – возразил я, выложил на стол пятьдесят франков и отошел к двери. – Береги себя, Шарль.

– Лео! – рассмеялся рисовальщик. – Ты украл мою фразу!

– Знаю, – усмехнулся я и вышел за дверь.

В неровном свете зажигалки я поднялся на подземную улицу уровнем выше, там поспешил к ближайшей лестнице. Задерживаться под землей дольше необходимого не хотелось, и вовсе не из-за нелюбви к подвалам, просто требовалось перевести дух и хорошенько обдумать услышанное.

Хоть виду старался и не подать, но слова Шарля меня чрезвычайно обеспокоили. Если верить учебникам истории, блистательный Рафаил был крупной фигурой даже по меркам падших. Штурм его загородного имения затянулся на несколько дней, а впоследствии стал одной из наиболее популярных тем батальной живописи того времени.

Неужели кто-то из приближенных падшего уцелел в той бойне и теперь вернулся обратно более чем полвека спустя? Но зачем? И как с этим связана алюминиевая шкатулка Эмиля Ри?

От безответных вопросов разболелась голова. Резкие порывы ветра бросали в лицо мелкую морось; хотелось скорее попасть домой, запереть ставни и улечься в постель. Просто позабыть обо всех бедах и проблемах хотя бы на ночь. Выспаться и с ясной головой обдумать сложившуюся ситуацию, которая с каждым днем нравилась мне все меньше и меньше.

Слуги падшего, подумать только!

Но сразу после возвращения домой отправиться спать не получилось; традиционно уже пришлось составить компанию Елизавете-Марии за ужином. Благо та оказалась непривычно молчаливой, да и Теодор приносил с кухни блюда тихой безмолвной тенью.

За последние дни дворецкий крепко сдал.

Отужинав в гробовой тишине, я поднялся из-за стола, и только тогда Елизавета-Мария поинтересовалась:

– Какие у тебя планы на завтра, дорогой?

– А что? – насторожился я.

– Мне скучно! – протянула девушка. – Скучно, Лео! Ты понимаешь? Я не привыкла к заточению в четырех стенах!

– Ничем не могу помочь.

– Быть может, сходим куда-нибудь? – предложила Елизавета-Мария. – Тебе и самому надо развеяться!

– Не вариант, – покачал я головой. – Завтра уезжаю на весь день за город.

– На весь день?

– Именно.

– И чем мне себя занять?

– Не пробовала заглянуть в библиотеку? Попроси Теодора, он проводит.

– Я знаю, где в доме библиотека! – оскорбилась девушка. – Лео, ты невыносим! И сам посуди – как можно читать целыми днями напролет? Это кого угодно с ума сведет!

– Ну не знаю. Попробуй поймать лепрекона. Это тебя взбодрит.

Елизавета-Мария только фыркнула, но меня неожиданно поддержал дворецкий.

– Госпожа, лучше отыщите его клад, – посоветовал он.

– Столовое серебро? – обреченно вздохнул я.

– Теперь пропали ножи, – подтвердил Теодор.

– Этот маленький вымышленный поганец заслуживает хорошей трепки, – мечтательно улыбнулась девушка. – Будет приятно щелкнуть его по носу.

– У него не может быть клада, – напомнил я. – Он всего лишь мой вымысел.

– У всех лепреконов есть клады, – продолжил упорствовать на своем дворецкий, которого до глубины души задела пропажа столового серебра. – Вымышленный он или нет – природа сильнее.

– Возможно, я и в самом деле этим займусь, – решила Елизавета-Мария.

Я только покачал головой и вышел за дверь.

В спальню поднялся, буквально валясь с ног от усталости, но запереть ставни не забыл. Потом разделся, повалился на кровать и моментально провалился в глубокий беспокойный сон.

А во сне вновь вернулся в цирк, только теперь во всем зале не было ни одной живой души; компанию мне составлял лишь лепрекон. Ясно понимая, что это всего лишь простое сновидение, я покинул ложу, вышел в вестибюль и вновь наткнулся на Елизавету-Марию фон Нальц. Попытался ухватить протянутую руку, но девушка рассмеялась и легко ускользнула из моих объятий. Я последовал за ней по пустым коридорам, спустился за кулисы и неведомым образом очутился в подвале собственного особняка.

Стало тихо, темно и холодно.

И вдруг ледяное крошево просело, зашуршало и, подобно легендарным зыбучим пескам, потянуло меня вниз, в ледяной ад, в саму преисподнюю…

Я рванулся, ухватился за нижнюю ступеньку лестницы и попытался вырваться, но ничуть в этом не преуспел. Ледяной водоворот тянул все сильнее и сильнее, онемевшие от холода пальцы соскальзывали, ломались ногти, боль выкручивала и выламывала суставы, и я бы точно провалился в черную ледяную бездну, но тут что-то хлестнуло по лицу.

В один миг я проснулся, сорвал накинутое на голову полотенце и уселся на кровати.

– Драть! – пробурчал лепрекон, который устроился в кресле с книгой в руках. На одном подлокотнике стоял стакан с горящей свечой, на другом – полупустая бутылка вина. – Мешаешь!

Я несколько раз глубоко вздохнул и повалился обратно на подушку.

– Ты не староват для «Приключений Алисы в Стране чудес»? – спросил у коротышки.

– Отстань! – потребовал альбинос, облизнул палец и перелистнул страницу. – Спи! Достал!

Но сон уже оставил меня, я приподнялся на одном локте и поинтересовался у собственной фантазии:

– Кого ты зарезал утром?

Лепрекон угрюмо уставился на меня и нехотя сообщил:

– Шлялся. Дерзил. Нарывался!

Укорять альбиноса убийством взломщика я не стал, но и тему закрывать не собирался.

– Что ты хотел сделать с телом? – спросил у коротышки.

Тот беззвучно выругался и уставился в книгу.

– Что? – повторил я свой вопрос.

– Бездомные животные голодают из-за таких бессердечных людей, как ты, Лео, – не отрываясь от книги, ответил лепрекон и потребовал: – Драть! Не мешай читать!

Бездомные животные? Он собирался скормить труп бродячим псам?

Только еще людоедов в округе развести не хватало!

Я перевернулся на другой бок, посильнее натянул на себя одеяло и попросил:

– Не делай так больше.

Лепрекон ничего не ответил. Просто не успел: внизу что-то с оглушительным стуком повалилось, да так, что вздрогнул пол.

– Драть! – от неожиданности коротышка даже облился вином. – Буфет?

Я так не думал. В один миг соскочил с кровати, схватил с тумбочки «Цербер», выдернул из кобуры «Рот-Штейр» и бросился на выход. Вывалился в коридор и едва не налетел на выглянувшую из своей комнаты Елизавету-Марию.

– С дороги! – рявкнул на нее и промчался мимо, а девушка, как была в ночной рубашке, побежала вслед за мной.

Сломя голову я скатился на первый этаж, проскочил через кухню в прихожую с распахнутой настежь входной дверью и метнулся в гостиную. Перебрался через поваленный буфет и сразу взял на прицел темную фигуру, которая притиснула к стене полузадушенного дворецкого. Под широкополой шляпой с плоской тульей сгустились тени; охватившие шею Теодора руки выделялись своей противоестественной чернотой.

Мавр?!

– Отпусти его! – потребовал я, не решаясь выстрелить.

Душитель медленно обернулся, и тут через другую дверь в гостиную ворвалась Елизавета-Мария.

В мгновение ока девушка оказалась у камина, сорвала со стены саблю и ринулась на малефика. Тот стремительно отпрянул от дворецкого и шагнул навстречу суккубу, вскидывая в защитном жесте раскрытую ладонь. Заточенная сталь столкнулась с плотью и с жалобным звоном отскочила, оставив лишь кровоточащую царапину.

Я выстрелил, метя в голову; мавр неуловимым движением перехватил пулю, другой рукой швырнул в девушку стул и вдруг ринулся на меня! Тотчас споткнулся о невесть откуда возникшего лепрекона, быстро вскочил на ноги, но вновь повалился обратно, когда альбинос полосонул его заржавелым кухонным ножом по сухожилиям. Клинок неожиданно легко вонзился в столь неподатливую для обычной стали плоть, лезвие скрежетнуло по костям, но душитель даже не вскрикнул.